— Во всяком случае, — продолжал Базен, — вы видите, что нас всех освободили из тюрьмы.
— Чтобы отправить в ссылку, — ввернул Корнель.
— Да, в ссылку. Совершенно ясно — полицейские власти хотят очистить столицу от филадельфов. Догадываетесь, почему? И догадываетесь, почему я все же не поехал в ссылку, рискуя вновь оказаться в тюрьме?
— По той же причине, что и мы все, — ответил Анджелони. — Ты ищешь связи с братом Леонидом.
— И уже нашел. И не только нашел. Благодаря одному славному парню, который через день дежурит в Ла Форс, мне удалось получить эту записку…
Он вытащил из потайного кармана листок бумаги и прочитал товарищам письмо, пересланное Мале. Бесстрашный заговорщик не падал духом. Он готовился к бегству, которое планировал на 22 мая. Дальнейшее представлялось ему просто. Учитывая, что Наполеон за рубежом и только что потерпел позорнейший провал, Мале рассчитывал в ближайшее воскресенье — в генеральском мундире и при всех регалиях — явиться во главе отряда солдат в Нотр-Дам, где по случаю праздника соберется огромное количество народу. Под барабанный бой будет объявлено: «Наполеон мертв, да здравствует свобода!» А дальше, надо думать, все пойдет как по маслу. Тут же провозгласится «Временное Консульство», в состав которого войдут Мале, Лафайет и Моро. Корсиканец при возвращении во Францию будет схвачен и обезврежен. Важно лишь восстановить документы на официальных бланках, прокламации, обращения к войскам. Базену и поручалось провести эту подготовку…
После длительного общего молчания Корнель спросил:
— А удастся ли бегство?
— Этим как раз мы сейчас и занимаемся, — ответил Анджелони. — План бегства составлен. Я под чужим именем проникну в Ла Форс, где будут дежурить наши люди. Думаю, Фуше не станет нам мешать…
…Им и в голову не приходило, что в эти самые часы развивались события, разрушавшие их смелые планы…
6
Префект Дюбуа торжествующе смотрел на своего начальника.
— А что я говорил, ваша светлость? Нет дыму без огня!
…Донос был от итальянца Сорби, сидевшего в одной камере с Мале. Сорби уверял, что готовится страшный заговор. Мале, якобы рассчитывающий на его помощь, открыл ему план своего бегства и все последующее за этим. Умоляя, чтобы ему вернули свободу, Сорби обещал в этом случае проникнуть в среду заговорщиков и предоставить властям «всю шайку».
Герцог Отрантский криво усмехнулся.
— А я считал вас умным человеком, Дюбуа. Неужели вы не видите, что это блеф? Как можно верить грязному авантюристу, мечтающему любой ценой получить свободу?
— Но, ваша светлость, все может оказаться очень серьезным.
— Не думаю. Бросьте-ка эту бумажонку в огонь! Мы ведь следим за Мале. Ничто не говорит о каких-либо попытках с его стороны. Он вполне примирился со своим положением…
Но Дюбуа не бросил в огонь донос Сорби, а приобщил его к делу. По его почину шеф тайной полиции Демаре перевел Мале из Ла Форс в Сен-Пелажи — самую суровую из парижских тюрем. Мале поместили в одиночку. Связь с внешним миром была прекращена.
Попытка Анджелони не удалась. Вместо того чтобы помочь вождю филадельфов, он сам попал в руки наполеоновской полиции. Вслед за тем шпики «сели на хвост» Ригоме Базену, и он это сразу учуял.
7
К этому времени, боясь скомпрометировать друга, он перебрался в «Отель дю Коммерс» на улице Бур-л'Абе, неподалеку от жилья Сен-Симона. И вот — 20 июня — он поднялся в коморку Диара в крайне возбужденном состоянии.
— Друг мой, — сказал он Сен-Симону, — чувствую, что за мной следят.
— Может, ты ошибаешься?
— Нет, здесь я никогда не ошибаюсь. Не бойся, я не вывел агентов на твою квартиру. Но меня могут взять каждую минуту. Поэтому у меня к тебе огромная просьба.
Он показал Сен-Симону объемистый портфель.
— Здесь важнейшие бумаги нашего общества. Если я вдруг исчезну, передай их по адресу, который указан в этой записке.
— Где будут находиться бумаги? — спросил Сен-Симон.
— В моем отеле, в правом ящике письменного стола. Вот второй ключ.
— Я все сделаю, — не задумываясь сказал Сен-Симон.
8
23 июня в пять часов утра к нему ворвалась Мари Санье. Она задыхалась от быстрой ходьбы.
Сен-Симон еще не ложился: как обычно, он работал ночью.
— Успокойтесь, мадам, — невозмутимо сказал он, протягивая женщине стакан холодного чая.
— Его схватили! — воскликнула она.
— Откуда у вас эти сведения? — удивился обеспокоенный Сен-Симон.
— Он должен был зайти ко мне вчера и не появился.
— Ну, это не резон. Мало ли что могло ему помешать?
— Базен — человек исключительной пунктуальности.
— Я это знаю, — пробормотал Сен-Симон. — Простите, я только сменю платье…
Вместе с Мари, имея ключ от номера, он беспрепятственно проник в жилище Базена. Портфель оказался на месте.
— Вдвоем нам выходить не следует, — сказал он Мари. — Задержитесь на секунду.
Женщина так и поступила.
Они вышли на улицу порознь, и она еще смотрела на его удаляющуюся несуразную фигуру, когда почувствовала, что кто-то схватил ее за руку. Мари обернулась и увидела, что ее окружают жандармы.
9
Базена арестовали 22 июня, Мари Санье — на следующий день.
На допросах Базен вел себя, как обычно. Следствию не удалось вытянуть из него ни единого факта.
Тогда полиция решила приналечь на его подругу.
Ее допрашивал Вейра, один из самых изощренных помощников Фуше. Действуя разными приемами, то угрожая, то уговаривая, он пытался выяснить, куда унесены бумаги и кто мог их унести.
От прислуги отеля он знал, что Мари вошла в гостиницу не одна.
— Как зовут того господина, который вместе с вами побывал сегодня в «Отель дю Коммерс»?
Отпираться было бесполезно.
— Его имя Бонноме.
— Странное имя… Какие отношения у него были с Базеном и чем они занимались?
— Это мне неизвестно.
— Почему же в таком случае сегодня утром вы оказались с этим Бонноме и побудили его, захватив бумаги Базена, бежать?
Мари смутилась. Но тут же нашла что ответить.
— Я встретилась с ним случайно. И поверьте, ни к чему его не побуждала. Я просто сообщила ему об аресте господина Базена, он же собрал все бумаги и унес с собой. А я ненадолго задержалась на лестнице.
— Но вы видели его, выходя из отеля?
— Да.
— Куда же он пошел?
— Он повернул направо, а я налево. Тут-то на меня и набросились ваши люди.
Вейра взбеленился.
— Вы понимаете, какую непростительную ошибку вы совершили?
— Увы, понимаю.
