— Вот как?
— Сам факт покушения или попытки покушения — уже реклама.
— Значит, не будет никакого следствия, никакого суда?
— Вот именно, — подтвердил Егоров.
— Это убийство.
— Если называть вещи своими именами — да. Пастухов встал.
— Спасибо за внимание, господа. Вы ошиблись. Эта работа не для меня. Для убийства вам следует нанять убийцу.
— Сядьте, Сергей Сергеевич, — кивнул Профессор. — Это был всего-навсего тест. Мы хотели проверить ваши психоморальные установки. Меня устроили результаты проверки. Нам не нужен убийца. И убийство не нужно. Ваша задача заканчивается раньше. И формулируется проще: вычислить киллера и предотвратить покушение.
Лучше — на стадии подготовки. И лишь в крайнем случае — в момент покушения.
Согласитесь, что ваши действия в этой ситуации, какими бы они ни были, никто не сможет квалифицировать как убийство. Даже вы сами наедине со своей совестью. Вы согласны со мной?
— Допустим, — подумав, сказал Пастухов. — Вам остается назвать город.
— Иначе наш разговор закончится? — уточнил Профессор.
— Да.
— Он закончился. Извините, что побеспокоили вас. Без доверия невозможно сотрудничество. Мы не говорим вам многого в ваших же интересах. Лишняя информация обяжет вас к согласию. А насильственное согласие нам не нужно.
Значит, мы будем вынуждены изолировать вас. Как минимум, на время проведения операции. Вы понимаете, надеюсь, чем это продиктовано?
— Понимаю.
— На том и расстанемся. И забудем про эту встречу. А вообще-то я разочарован. Я редко ошибаюсь в людях. Не думал, что ошибусь в вас. Очень жаль. Нам нужны такие люди, как вы. Молодые офицеры, которые еще не забыли, что такое честь и долг. Мы знаем, что вас уволили из армии за отказ от выполнения боевого приказа. Не спрашиваю, какой приказ вы отказались выполнить и почему. Уверен только в одном: не из-за трусости. Чечня — это Чечня. Грязная и бессмысленная война. Она многое изменила в наших понятиях. Невыполнение приказа всегда было воинским преступлением. Сейчас это может быть и проявлением гражданского мужества.
Странное время. В новом обществе рождается новая мораль. Она и предопределит все будущие законы. В том числе и воинские. Проводите нашего гостя, подполковник.
Профессор вновь откинулся к спинке кресла, прикрыл глаза и снова стал похож на старого грифа, нахохлившегося на вершине скалы.
— Когда вы сказали «нам нужны такие люди», кого вы имели в виду? — спросил Пастухов.
Профессор равнодушно посмотрел на него и так же равнодушно ответил:
— Россию.
Вот тут бы мне встать и уйти. Но я не ушел.
— Значит ли это, что ты согласен с нами работать? — спросил Егоров.
— Пожалуй, да.
— Это не ответ.
— Да.
— Прекрасно, — слегка оживился Профессор. — Я все-таки не ошибся в вас. Когда мы примем окончательное решение, подполковник введет вас в курс дела. А нам сейчас остается обсудить последний вопрос. Размер вашего гонорара. Мы предлагаем вам за эту работу десять тысяч долларов. Плюс расходы по факту.
— Пятьдесят, — сказал Пастухов.
— А не подавишься? — изумился Егоров.
Пастухов обернулся к нему:
— Будешь хамить, заставлю порезать.
— Не понимаю, — проговорил Профессор. — Что означает ваша фраза?
— Это из анекдота, — объяснил Пастухов. — Новый русский приходит в магазин и просит взвесить десять граммов сыру. Продавщица спрашивает: «А не подавишься?»
Он ей и отвечает: «Будешь хамить — заставлю порезать».
— Это смешной анекдот, — согласился Профессор. — Но сейчас не самое подходящее время для шуток.
— А я не шутил. Вы назвали свою цену, я свою.
— Ваша цена не соответствует работе.
— Мне придется рисковать жизнью. Потому что вычислить киллера — это одно дело. А обезвредить — совсем другое.
— Я склонен согласиться, — подумав, сказал Профессор. — Вы правы. За риск нужно платить. Десять тысяч — аванс, остальное после выполнения задания. Продиктуете подполковнику реквизиты вашего банка.
— Никаких авансов. Все сразу, наличными и вперед.
— А теперь ты хамишь, — заметил Егоров.
— Нет. Это был тоже небольшой тест. Мне хотелось понять, как вы сами оцениваете сложность задания. И связанный с ним риск.
— И что вы поняли?
— Что я мог бы запросить вдвое больше. И вы бы согласились.
— Вы намерены это сделать? — уточнил Профессор.
— Нет. Я назвал свои условия. Если вы их принимаете, будем считать, что контракт заключен.
— Окончательное решение мы примем чуть позже. Но думаю, мы согласимся на ваши условия.
— Тогда у меня только один вопрос. А если ваша оценка ситуации не соответствует действительности и киллер вообще не появится в городе?
Профессор и подполковник Егоров переглянулись.
— Скажите ему, — разрешил Профессор.
И Егоров сказал:
— Он уже появился. И сделал первый выстрел.
V
Вот так. Появился. И уже сделал первый выстрел. И нужно защитить красного кандидата. И для этого некие представители некой правительственной структуры, предпочитающие оставаться неизвестными, платят пятьдесят тысяч баксов. И даже были готовы заплатить вдвое больше.
Давно мне не вешали на уши столько лапши.
Но понял я это гораздо позже. А тогда, закончив обсуждение деталей, попрощался с Профессором и подполковником Егоровым, вывел свой джип с территории госпиталя и медленно поехал по асфальтовой дороге, связывавшей госпиталь с Минским шоссе, поглядывая на панель японского магнитофона. Красный светодиод горел, цифры на дисплее медленно сменяли одна другую. Значит, запись шла.
Я подавил желание сразу включить звук. Уж если я догадался оставить «жучка» в кресле, на котором сидел, беседуя с Профессором и Егоровым, нельзя было исключать, что такой же чип воткнули и в салон моего «террано», пока он стоял перед парадным входом в госпиталь. Впрочем, этот богатый комплекс за высоким бетонным забором был скорее не госпиталем, а закрытым санаторием или реабилитационным центром для узкого круга лиц. Для очень узкого. Потому что, проходя по застланным ковровыми дорожками коридорам и уютным холлам, я не увидел ни одного раненого в коляске или на костылях. Вообще никого не увидел.
Через полкилометра я заметил съезд с шоссе, продрался по старой грунтовке и спрятал «террано» в еловом подлеске. А сам вернулся поближе к дороге. Минут через двадцать в сторону Москвы просвистела темно-серая «Ауди-80» с затемненными стеклами и милицейскими мигалками на крыше. Я записал номер и вернулся к своей машине.
