Волчьи войны

саймана. В походке ожившего мертвеца было что-то сверхъестественное. Казалось, каждое его движение совершалось при помощи некой магической силы. В нем не было ничего человеческого.

Однако больше всего горгунов интересовало, кого именно оживил Маольмордха… Он ни за что не выбрал бы на эту роль обычного человека. Может быть, это был Айн'Зультор, Князь герилимов, Повелитель Тьмы? Или, может быть, Альдеро, друид, которого Маольмордха победил в стенах чертога Шанха? А может, и сам Илвайн Ибуран, безжизненное тело которого принес из глубины ланд Маольмордхе Зультор? Скорее всего, один из них, уж очень сильна и необычна была власть Дермода Кахла над окружающими. В ней было нечто большее, чем мог дать ожививший его Хозяин…

Двенадцать армий горгунов шли за Дермодом Кахлом весь день и часть ночи. Они не боялись, что их заметят. Потому что пробил час Унсена. Час, когда все проклятые выходят из тени. Час свержения Самильданаха и Совета друидов.

Вскоре на их пути окажется селение. И тогда об этом узнает вся Гаэлия. Наконец Маольмордха повернет вспять течение Мойры! Приближается последний час эпохи друидов. И да будет тьма.

К вечеру третьего дня горгуны подошли к южной окраине небольшой деревушки. Дермод Кахл поднял правую руку над головой, подавая знак вождям всех двенадцати армий, а те в свою очередь подали знак войскам, шедшим позади них. Тысячи горгунов тотчас остановились, их полчища бросали на зеленую долину широкую тень, похожую на огромную черную тучу.

Дермод Кахл спешился. Было видно, как он несколько раз прошел туда-обратно вдоль края небольшой лагуны, в углублении которой укрылась деревушка. Затем он резко развернулся и подошел к одному из вождей.

Горгуну не удалось разглядеть лица хозяина, скрытого в тени черного капюшона. Но он без труда представил себе его. Ведь никто из вождей не забыл, как у них на глазах скелет поднялся из могилы.

— Вер наркс хун те, хо ган стерк а барг! — приказал воскресший мертвец на языке горгунов.

Вождь поклонился, а затем вернулся к своим подчиненным и передал им слова господина. По войску пронесся одобрительный ропот, и оно тронулось вперед, обходя остальные одиннадцать армий, продолжавших стоять неподвижно.

Дермод Кахл вновь сел на коня. Он смотрел, как армия горгунов прошла рядом с ним, направляясь к склону, ведущему к деревне. Затем они ускорили ход, перешли на бег и, несясь по зеленой траве, громко закричали, крутя мечами над головой и выставив вперед щиты.

Дикая, орущая толпа пала на селение, как дождь зимой. Жителей, выходивших посмотреть, что это за шум такой, тотчас настигало лезвие меча, удар пики или палицы. Среди фермеров не было ни единого воина, и горгуны не встретили никакого сопротивления. Для них это был не бой, а забава. Чудовища набрасывались на остолбеневших от ужаса крестьян, их жен, детей. Они не щадили никого, даже домашних животных, и оставляли после себя чудовищное кровавое месиво. Ударами палиц они раскраивали черепа, их острые пики пронзали тела насквозь, боевые топоры отсекали руки и ноги. Некоторые горгуны голыми руками душили женщин. Тела людей с оглушительным треском вылетали на улицу, пролахмывая тонкие деревянные стены домов, падали из окон на деревенские улочки, поднимая тучи пыли и фонтаны крови. Рушились крыши, вспыхивали огнем сараи. Горгуны уничтожали все, что попадалось ихм на пути.

Когда бойня закончилась, Дермод Кахл подъехал к центру деревни, а тысячи горгунов разбежались по всей округе в поисках золотых монет. Они добивали раненых, плевали на тела изнасилованных женщин, переворачивали мебель и матрасы. Им важно было не оставить в живых ни души. Горгуны были в восторге. Для них эта первая победа была утолением чувства мести. Такой долгожданной мести. И это было только начало. Они знали, что с Дермодом Кахлом пойдут до конца. И ничто их не остановит. Даже Самильданах. А Сай-Мина скоро рассыплется в прах. Как замок из песка.

Я пришла, чтобы увидеться с Киараном. Я знаю, что он здесь. Но сюда идет не он. Это не Киаран, это не друид.

Я вспоминаю это лицо. Этот обнаженный торс. Эти знаки на теле, нанесенные синей краской. И разного цвета глаза. Ночь и море. Черный и голубой. Я помню, я его уже видела здесь. Он со мной говорил. Он говорил мне, что здесь не существует времени и что этот мир принадлежит ему. Что-то в этом роде. И он сказал, как его зовут.

— Тагор?

— Здравствуй, Алеа.

Он знает мое имя. Он знал его уже тогда, в первый раз, когда я его увидела.

— Не понимаю. Ты знаешь, как меня зовут, знаешь, кто я?

— Да, Алеа, я знаю, кто ты. Земля знает, кто ты. Это она шепнула мне про тебя. Мы во чреве Земли, Алеа, в Сиде, у меня дома.

— Нет! Нет, Тагор, мы в мире Джар. Мы не в Сиде.

Он осматривается. Невероятно, но он еще более растерян, чем я! Он не понимает, почему оказался здесь.

— В мире Джар? Значит, это не сон о Сиде?

— Нет, это не сон. Не совсем сон. Ты, так же как и я, гость мира Джар… Возможно, Сид немного похож на этот мир, но это не Сид. Мне очень жаль, Тагор. Твой народ покинул Сид. Это все, что я знаю о тебе, Тагор. Больше я ничего не знаю, а ты, кажется, хорошо знаешь меня…

— Я сын Саркана, предводителя туатаннов. И я твой брат.

О чем он говорит? У меня нет брата! И я не туатаннка. Может быть, у них просто принято так обращаться друг к другу?

— Мой брат? Но я не дочь Саркана…

— Это правда, Алеа. Твой отец не Саркан. Но у нас с тобой одна мать, сестричка. И ты так на нее похожа!

Неправда! Должно быть, он лжет. Он сам не знает, что говорит! Он не в себе. Он думал, что он в Сиде. Он думал, что спит. Не стоит его слушать.

— Что тебе известно о моей матери?

— О нашей матери! Она исчезла вместе с тобой, Алеа. Когда ты родилась. Твой отец не был туатанном, и они ее прогнали. Нашей матери пришлось покинуть Сид. Больше я никогда ее не видел.

Кажется, он говорит правду. Но это невозможно. Не хочу ему верить. У меня нет матери. У меня нет отца. Я сирота. Никто не может знать моих родителей. Никто.

— Этого не может быть, Тагор, я Дочь Земли! Я Кайлиана!

— Да. Ты Дочь Земли. Дочь Сида. Ты родилась в Сиде. Это так. И мо ямать выносила тебя под сердцем. Я видел, как ты родилась, Алеа. Я видел тебя на руках у моей матери, она ушла навсегда и унесла тебя.

Я чувствую, как у меня по щеке катится слеза. В мире Джар, оказывается, можно плакать. Я плачу, потому что теперь уверена, что он говорит правду. Он мой брат. Я это знаю. Я это чувствую. Мой брат.

— Тагор, как ее звали?

— Мора.

Где она? Жива ли она? Почему я никогда не видела ее? Почему она меня оставила? Он, конечно, этого не знает. Смогу ли я вспомнить все это, когда покину мир Джар? Когда я сюда шла, у меня не было никого, а сейчас у меня есть брат, и я знаю, кто была моя мать. Как такое может быть?

— Почему ты не искал меня?

— Мне хотелось бы забыть о тебе, Алеа. Когда я тебя здесь увидел, я подумал, что это всего лишь сон. Но теперь я знаю, что это действительно ты. Теперь я всегда буду с тобой. Я буду приходить всегда, когда только смогу, сестричка. Но сначала мне надо заняться моим отцом…

— Саркан. Это твой отец повел свой народ на наши земли?

— Он говорит, что эта земля принадлежит нам. Что ее отняли у наших