вот, просыпаюсь, значит, однажды на облачке, блаженно потягиваюсь. Чувствую — что-то не то, дискомфорт. Вспоминаю: кого-то у меня не хватает на одном дальнем шарике… Но вот на каком и кого — вспомнить, хоть убей, не могу. Повелеваю Гавриилу-архангелу: труби срочно, созывай совет ангелов. Затрубил Гаврила. Не прошло и ста тысяч лет, как собрались.
Предстаю во всемогуществе, молнией потрясаю. — «Кого у нас не хватает на шарике… Этом, как его…» — «На 3-земле…» — подсказывает змеиный голосок. — «Цыц! Кто мешает думать? На Земле моей голубой, спрашиваю, кого не хватает?» — «Всех хватает, Отче святый! Все прекрасно и благолепно! Солнышко светит, цветочки благоухают, зверюшки резвятся, птички поют — вечная тебе слава». — «Вы мне мозги не пудрите, овечки крылатые, а то всех к чертовой бабушке… Кого еще, спрашиваю, недосотворили? Отчетную ведомость!»
Тут один, с крылышками потемней, низко кланяется, кисленько ухмыляется. — «Человека собирался ты сотворить, Боже, на планете Земля, из обезьяны одной недоделанной, по своему образу и подобию. Но я лично не советовал бы». — «Что-о?! Мой образ и подобие тебя не устраивают?..» — «Не то я хотел сказать, Святый Отче, наоборот. Образ твой и подобие хороши до недостижимости, а вот обезьяна — материал неподходящий». — «Ка-а-ак!!! Обезьяна, лично мной сотворенная и подписанная — не подходящая?! Я, значит, по-твоему, халтурщик?! Лишаю слова, молчать, а то молнией промеж рог. Развели демагогию… Пасть всем ниц, слушать мою команду. Да будет на Земле — Человек! А тебя, Сатана, в наказание за богохульство назначаю научным руководителем. Сам наберешь сотрудников. Даю вашей шарашке на это дело два с половиной миллиона лет. После чего представить на мое высочайшее рассмотрение. Совет объявляю закрытым. Труби, Гаврила!»
Просыпаюсь снова от какого-то космического неудобства. Смотрю — под облачную мою перину подсунута книга толстая, «Анатомия человека». На обложке отпечаток копыта. Понятно, проект готов. Что ж, поглядим, насколько этот рогатый скот исказил мой вдохновенный замысел. Ну вот, первый ляп: хвост приделать забыл. Важнейшая часть тела, выражающая благоговение. У псов есть, у мартышек есть, а у человека, долженствующего меня славить… Ладно, черт с ним. Ну вот это, пожалуй, еще сойдет, передние лапы, в принципе, такие же, как у макаки, я это уже подписывал. Проверить, не напартачили ли с запястьем, а то будет потом жаловаться, что на четвереньках ходить удобнее. А почему так ограничена подвижность пальцев ноги? Халтурщики!.. Вены прямой кишки при напряжениях будут выпадать — черт с ним, перебьется, да будет у каждого пятого геморрой. А это что за довесок? В моем образе и подобии этого нет. Однако же у макаки… Вот и мозги, уйма лишних, с ума сойти можно. Сколько извилин, зачем? Чтобы во мне сомневался? Добро же, пускай сходит с ума. Этот височный завиток, похожий на морского конька, да будет горнилом галлюцинаций, да будет каждый шестой психопатом, каждый десятый шизиком, каждый второй невротиком, алкашей по надобности…
Маленькое резюме: анатомии нет, есть человек. А у человека — например, кости стопы…
Схватил свой протез и, яростно уставившись на него, произнес как заклинания полтора десятка латинских названий.
СЦЕНКИ ИЗ ПРАКТИКИ
— Пирожок моржовый, куда пришел? Просверлите лампочку.
— Избегнуть мешать тайным системам…
— Вы Финляндия, да? Вы Финляндия?..
Огромная толстуха с растрепанными волосами ухватила меня за шиворот.
— Вы Финляндия, да? Прекратить наркоз.
— Норвегия, деточка, он Норвегия. — Калган полуобернулся. — Пожалуйста, пропусти.
Больная эта была преподавательницей в вузе, без очевидных причин вдруг стала слышать некие голоса… Вечерний обход, беспокойное женское.
— Мальчик, покажи пальчик, покажи самый большой…
— Избегнуть мешать тайным системам…
Сотни раз потом подтверждалось, что беспокойные женщины гораздо несноснее беспокойных мужчин.
Курс психиатрии мы должны были проходить на пятом году. С Калганом я начал его на третьем. Кроме дежурств в клинике — амбулаторный прием, на котором Боб не позволял мне до времени вставить и словечка, а только смотреть и слушать.
Чтение в основном по старым фундаментальным книгам, где больше всего живых описаний.
Он научил меня радоваться моему невежеству жадной радостью, с какой выздоравливающий обнаруживает у себя аппетит.
— Ступени врожденного слабоумия в нисходящем порядке.
— Дебил. Имбецил. Идиот.
— Умница. А кретина куда?
— Хм… Между дебилом и имбецилом.
— Морон?..
— В учебнике нет.
— Дуракус обыкновенус. Между дебилом и нормой. Необычайно везуч, может заполучить царство. Назови признаки имбецила.
— Мышления нет. Рефлексы некоторые вырабатываются. Реагирует на наказания и поощрения. Может кусаться.
— Прекрасно. Основные свойства дебила.
— Память может быть очень хорошей. Способен ко многим навыкам. Может быть злобным и добродушным. К обобщениям неспособен. Логика в зачаточном состоянии. Повышенно внушаем. Слабый самоконтроль…
(«Автопортрет», — сказал внутренний голос, но очень тихо.)
— Как воспринимает нормального?
— М-м-м. Как высшее существо.
— Не попал, двойка. Дебил тебе не собака. Нормальных держит за таких же, как он сам, только начальников или подчиненных, когда как.
— Ясно.
— Если ясно, назови, будь любезен, три ступени умственной ограниченности здоровых людей. В восходящем порядке.
— В учебниках нет.
— Примитив…
— Другая шкала, не путай. Человек с относительно низким культурно-образовательным уровнем. Может быть гением.
— Бездарь. Тупарь. Бестолочь.
— На какое место претендует коллега?
— Вопрос не по программе.
— Тогда еще три ступени.
— М-м-м… Серость. Недалекость. Посредственность. Звезд-с-неба-не-хватательство.
— Пять с плюсом. Как вы полагаете, коллега, существуют ли индивидуумы без ограниченности? Имеют ли они, я хотел спросить, право на существование?..
Урожай этой беседы был скромен: трагедия дурака не в глупости, а в притязании на ум. Легче признать в себе недостаток совести, чем недостаток ума, потому что для признания в себе недостатка ума нужен его избыток.
Ума собаки хватает уже, чтобы радоваться существованию Превосходящего. Вера есть высший ум низшей природы. Этим умом низший с высшим не сравнивается, но соединяется.
Можно ли при росте под два метра и богатырской комплекции казаться хрупким и маленьким?
Так бывало каждый раз, когда Боб путешествовал с кем-нибудь из пациентов в его детство.
Для беседы и сеансов ему не требовалось отдельного помещения — этим помещением был он сам;
