была из благородного сословия, единственная дочь и богатая наследница. Махат был из простонародья и владел таверной. Страсть Филиннии возрастала по мере роста препятствий; она бежала из отчего дома с Махатом. Незаконная связь их продолжалась полгода, пока дочь не была обнаружена родителями и не возвращена домой. Филинния разлучена со своим возлюбленным, зачахла, не улыбалась, не спала и отказывалась от всякой пищи. Наконец она умерла. Родители поместили ее тело, одетое в самые богатые одеяния, в склеп: гробница была расположена в укромном месте, принадлежащем семье и никто не мог войти в нее после похорон, потому что язычники не молятся у могил. Благородная семья стремилась избежать всяческой огласки и держала все обстоятельства в тайне, поэтому Махат не знал обо всем этом. Но в ночь после похорон дверь его комнаты медленно отворилась и, поднявшись с лампой в руке, он увидел Филиннию, бледную, холодную, которая смотрела на него со смертоносным сиянием глаз. Махат подошел к ней, и обнял, задал тысячу вопросов; ночь они провели вместе. Перед рассветом Филинния поднялась и исчезла, в то время как ее возлюбленный был погружен в глубокий сон.
У юной девы была старая няня, которая очень любила ее и горько сожалела о ее утрате. Она никак не могла примириться с происшедшим и после похорон, не в силах заснуть, она часто поднималась ночью как в лихорадке и блуждала вокруг жилища Махата. Так прошло несколько дней, после чего она увидела в комнате юноши свет; подойдя к ней и глядя сквозь щель в двери, она увидела, что Филинния сидит со своим возлюбленным, молча смотрит на него и держит его в своих объятиях. Встревоженная женщина разбудила мать и сообщила ей обо всем, что она увидела. Сначала было решено, что это ей померещилось, но в конце концов мать поднялась и пошла к дому Махата. В нем все спали, никто не ответил на стук в дверь. Женщина посмотрела в дверную щель; лампа была погашена, но лунный свет освещал комнату, и мать увидела на стуле одежду дочери и могла разглядеть двух людей, спящих в постели. Она отпрянула с ужасом, дрожа вернулась домой, не в силах пережить посещение гробницы своей дочери и провела остаток ночи в волнении и слезах.
На утро она посетила Махата и мягко поговорила с ним. Юноша признался, что Филинния посещает его каждую ночь. 'Зачем мне отказываться от нее?' — сказал он матери. — 'Мы обручены богами'. Затем, открыв ларец, он показал Харито кольцо и пояс ее дочери, добавив: 'Она отдала мне это в последнюю ночь, заклиная меня не принадлежать никому кроме нее, не пытайся более разделить нас, потому что мы соединены взаимным обещанием'. 'Однако хочешь ли ты в свою очередь уйти в могилу в поисках ее?' — сказала мать. — 'Филинния была мертва в последние четыре дня и это, безусловно, колдунья или стриг, которая приняла ее подобие, чтобы обмануть тебя. Ты жених покойницы, твои волосы завтра побелеют, и через день ты тоже будешь похоронен. Таким образом ты отдашь богам возмещение за честь поруганной семьи'.
Махат побелел и дрожащим голосом начал оплакивать свою участь, то, что он стал игрушкой адских сил, он умолял Харито привести вечером ее мужа, чтобы он мог спрятать их возле своей комнаты и во время прибытия призрака подать им сигнал об этом. Они пришли; в определенное время Филинния явилась Махату, который лежал в постели одетым и притворялся спящим. Девушка разделась и легла рядом с ним, Махат подал сигнал; родители вошли со светильником и разразились громким криком, узнав свою дочь. Бледная Филинния поднялась с постели в полный рост и сказала страшным голосом: 'О, мой отец и моя мать, почему вы ревнуете к моему счастью и почему вы преследуете меня даже за гранью могилы? Моя любовь подчинена адским богам; власть смерти была приостановлена; лишь на три дня я могла быть возвращена к жизни. Но ваша жестокое любопытство разрушило чудо Природы; вы убили меня во второй раз'
После этих слов она упала на постель недвижной; ее лицо исказилось; комнату наполнил трупный запах; и не осталось ничего, кроме бесформенных останков девушки, которая умерла пять дней назад. На утро весь город был взволнован происшедшим чудом. Народ собрался в амфитеатре, где история была рассказана публике и толпа устремилась к гробнице Филиннии. Там не было признаков ее присутствия, но были найдены железное кольцо и позолоченная чаша, которые она получила в подарок от Махата. Труп был в комнате таверны, но юноша исчез. Кудесники посовещались и решили, что останки следует предать земле за пределами города. Фуриям и земному Гермесу были возданы жертвоприношения, были розданы жертвоприношения манам и Зевсу.
Флегон, вольноотпущенник Адриана, который был очевидцем произошедшего, сообщал об этом в частном письме, добавив, что он должен был употребить свою власть, чтобы успокоить город, взволнованный таким необычным событием; закончил он эту историю следующими словами: 'Если вы намерены сообщить об этом императору, дайте мне знать, чтобы я мог прислать тех, которые были свидетелями происшедшего'. Таким образом, история Филиннии полностью удостоверена. Гете ее положил в основу баллады 'Коринфская невеста'. Он полагал, что родители невесты были Христианами, и это дало ему возможность обрисовать могучий поэтический контраст между человеческими страстями и религиозным долгом. Средневековые демонографы не замедлили объяснить воскресение, или, возможно, явную смерть молодой гречанки, как одержимость дьяволом. Со своей стороны, мы распознаем здесь истерическую кому, сопровождаемую ярким сомнамбулизмом: отец и мать Филиннии убили ее своим грубым понуждением проснуться, и публичное воображение преувеличило обстоятельства этой истории.
Земной Гермес, которому приносились жертвы кудесниками, есть ничто иное, как персонифицированный Астральный Свет. Это флюидический гений земли, роковой для тех, кто вызывает его, не зная, как им управлять; это фокус физической жизни и магнетическое вместилище смерти. Эта слепая сила, которую власть христианства сковывает и ввергает в бездну в центре земли, делает последние попытки и проявляет себя в последних конвульсиях чудовищных рождений среди варваров.
Вряд ли найдется местность, в которой проповедники Евангелия не боролись с отвратительными животными, являвшимися инкарнациями идолопоклонства в его смертельной агонии. Vouivres, graouillis, gargoyles, tareisques не только аллегоричны; это так и есть, что моральные расстройства производят физические деформации и реализуют ужасные формы, которые по традиции приписывают демонам. Возникает вопрос, не принадлежат ли ископаемые, из которых Кювье выстроил своих гигантских монстров, эпохе, предшествующей нашему сотворению. Был ли простой аллегорией огромный дракон, которого Регул представлял как атакующего с военными машинами и который согласно Ливию и Плинию жил у реки Баграда? Его шкура длиной 120 футов была послана в Рим, и ее можно было видеть накануне войны с Нуманцией. Есть древнее предание о том, что когда боги рассержены экстраординарными преступлениями, они посылают на землю чудовищ и это предание слишком универсально, чтобы не быть основанным на фактах; такие рассказы принадлежат скорее истории, чем мифологии.
Во всех хрониках варварских народов эпохи, когда утвердилось христианство и привило им цивилизацию, мы находим (а) последние следы высокой магической инициации, когда-то существовавшей в мире, (b) доказательства дегенерации, которая постигла примитивное откровение вместе с идолопоклоннической низостью, в которую впал символизм древнего мира. Вместо учеников Магов всюду царили кудесники, колдуны и волшебники; Бог был забыт ради обожествления человека. Рим подал пример своим провинциям и апофеозы цезарей ознакомили весь мир с религией кровожадных божеств. Под именем Ирмина германцы поклонялись и приносили человеческие жертвы тому Арминию или Герману, который заставил Августа оплакивать потерянные легионы Вара. Всюду царил материализм, то есть идолопоклонство и суеверие, которое было жестоким, так как было низменным.
Провидение, которое предопределило галлам сделать самой христианской страной Францию, вызвало свет вечных истин, распространившихся там. Местные друиды были верными детьми Магов, их инициация исходит из Египта и Халдеи, или, другими словами, из чистейших источников примитивной Каббалы. Они почитали Троицу под именем Исиды, олицетворявшей высшую гармонию; Белен или Бел, что по-ассирийски означает Господь, соответствует имени Адонаи; Камул или Камаел — это имя, которое олицетворяет божественную справедливость в Каббале. Они полагали, что из этого треугольника света исходит божественное излучение, так же содержащее три олицетворенных эманации, а именно: Тевтой или Тевт, идентичный Тоту египтян; Слово, или произнесённый Разум; и, затем, Сила и Красота» имена которых менялись, так же как и эмблемы. Впоследствии они считали священную семерку мистическим числом, представляющим прогресс догмы. Выражением этого было изображение девы с младенцем на руках.
Древние друиды жили в строгом воздержании, сохраняли свои таинства в глубокой секретности, изучали естественные науки и допускали в адепты только после продолжительных инициаций. В Отене был прославленный колледж друидов и, согласно Сен-Фуа, его девизы на гербах можно найти в этом городе и
