– Можешь на меня положиться.
Матиас взбежал обратно по ступенькам, поднял Луи и расцеловал его в обе щеки.
– А ты позаботься как следует о Софи, пока меня не будет, ты остаешься за мужчину в доме.
– А папа? – вопросил Луи, когда его ноги вновь оказались на земле.
Матиас заговорщицки подмигнул ему и отправился вдаль по улице.
Антуан зашел в пустой ресторан. В глубине зала на столе, застеленном белой скатертью, торжественно возвышался подсвечник. Все приборы и тарелки оставались нетронутыми, только в двух стаканах было налито вино. Антуан подошел и сел на то место, которое накануне занимал Матиас.
– Оставьте, я все уберу, – окликнула его Эния, стоя внизу у лестницы.
– Я не слышал, как вы вошли.
– А я вас слышала, – заметила она, подходя ближе.
– Хорошая была весна, верно?
– Несколько гроз прошло, но так каждую весну, – ответила она, оглядывая пустой зал.
– Кажется, я слышу грузовик на улице.
Эния посмотрела сквозь витрину.
– Что-то мне боязно, – признался Антуан.
– Ивонна будет в восторге.
– Вы меня успокаиваете?
– Нет, я так говорю, потому что вчера, после вашего ухода, она вернулась и посмотрела все ваши рисунки, и можете мне поверить, у нее в глазах такие чертики плясали, каких мне еще не приходилось видеть.
– И никаких комментариев?
– Отчего ж, она сказала: «Видишь, папа, у нас все получилось». А сейчас я сварю вам кофе. Ну же, вылезайте оттуда, мне надо прибрать этот стол. Пошевеливайтесь!
В ресторан уже входила толпа столяров.
В воскресенье утром Джон показывал Ивонне свою деревню. Она просто влюбилась в эти места. Вдоль главной улицы все фасады домов были выкрашены каждый в свой цвет: розовый, голубой, иногда белый и даже фиолетовый, а на всех балконах пышно цвели цветы. Они пообедали в местном пабе. Солнце сияло в небе Кента, и хозяин усадил их на воздухе. Как ни странно, именно в этот день у всех местных жителей оказались срочные дела, и каждый из них прошел туда-обратно перед террасой, приветствуя Джона Гловера и его французскую подругу.
Обратно они вернулись короткой дорогой, через поля; английская деревня всегда была прекраснейшей в мире. Погода после полудня стояла чудесная, Джону нужно было поработать в оранжерее, а Ивонна воспользовалась этим, чтобы провести сиесту в саду. Он устроил ее в шезлонге, поцеловал и отправился за своими инструментами в пристройку.
Столяры выполнили свое обещание. Вся деревянная обшивка была закреплена. Антуан и Маккензи каждый у своего края стойки проверяли стыки. Все было сделано идеально, между брусьями не было ни одной щели. Наложенный в мастерской лак отшлифовали минимум шесть раз, чтобы добиться такого блеска. С тысячью предосторожностей, под бдительным безжалостным оком Энии старый кассовый аппарат был водружен на свое законное место. Луи уже принялся его драить. В зале маляры заканчивали отделку проемов, которые они отшкурили и загрунтовали ночью. Антуан бросил взгляд на часы, оставалось только закрыть все чехлами, как следует подмести и расставить по местам новые столы и стулья. Электрики уже крепили к стенам светильники. Вошла Софи с большой вазой в руках. Венчики пионов едва приоткрылись; завтра, к возвращению Ивонны, они как раз распустятся.
К югу от Фальмута отец показывал дочери скалы Корнуолла. Когда он подошел к самому краю прибрежного обрыва, чтобы указать на видневшиеся вдали берега Франции, она сначала не поверила своим глазам, а потом кинулась к нему на шею и заверила, что ужасно им гордится. Вернувшись в машину, она воспользовалась случаем, чтобы выяснить, можно ли ей теперь, когда у папы больше нет головокружения, съезжать по перилам, не получая за это нагоняй.
Время близилось к четырем, и почти все было закончено. Стоя у дверей, Антуан, Софи, Луи и Эния разглядывали результаты выполненной работы.
– Мне просто не верится, – проговорила Софи, любуясь залом.
– Мне тоже, – признался Антуан, беря ее за руку. Софи наклонилась к Луи, чтобы сказать ему кое-что по секрету.
– Через две секунды твой отец спросит меня, понравится ли все это Ивонне, – прошептала она на ухо мальчику.
Зазвонил телефон. Эния подошла и сделала знак Антуану: спрашивали его.
– Это она, хочет узнать, все ли закончено, – предсказал он, подходя к стойке.
Он обернулся, чтобы спросить у Софи, как она думает – понравится новый зал Ивонне или нет…
Он взял трубку, и выражение его лица изменилось. На другом конце провода была не Ивонна, а Джон Гловер.
Она почувствовала боль сразу после обеда. Но ей не хотелось тревожить Джона. Он так ждал этого момента. Деревенский пейзаж вокруг нее был залит солнцем, листва на деревьях медленно колыхалась под ветром. Как прекрасны ароматы зарождающегося лета. Она так устала, чашка заскользила из ее пальцев, но зачем пытаться удержать ручку, это всего лишь фарфор; Джон в оранжерее, он не услышит звона. Ей очень нравилось, как он подстригает вьющиеся розы.
