игнорируя Долдри.
— Извините, Джан, это профессиональный жаргон, я вам как-нибудь объясню все эти слова, и вы будете лучшим переводчиком Стамбула в области парфюмерии.
— Такая специальность мне бы понравилась, я буду вам всегда благодарен, мисс Алиса.
— Так, — заворчал Долдри, — я, вероятно, лишился голоса. Никто не слышит, что я говорю! Я хочу есть! Не могли бы вы посоветовать нам, где поесть, чтобы мисс Алису опять не отравили?
Джан пристально посмотрел на него:
— Я имел намерение вас направлять в место, которые вы не готовы забывать.
— Ну наконец-то он меня заметил!
Алиса подошла к Долдри и шепнула ему на ухо:
— Вы с ним не очень любезны.
— Серьезно? А он, по-вашему, со мной любезен? Я проголодался. Напоминаю вам, что я голодал из солидарности, но, если вы заодно с нашим замечательным гидом, солидарности конец.
Алиса удрученно посмотрела на Долдри и вернулась к стоявшему в стороне Джану.
По крутой улочке они спустились в нижнюю часть Джихангира. Долдри остановил такси и спросил Алису и Джана, поедут ли они с ним или возьмут другую машину. Потом демонстративно уселся на заднее сиденье, и Джану ничего не оставалось, как сесть рядом с шофером.
Джан назвал по-турецки адрес и за всю поездку ни разу не обернулся.
На парапете набережной неподвижно сидели ленивые чайки.
— Мы идем туда, — сказал Джан, указывая на деревянную лачугу в конце причала.
— Не вижу тут никакого ресторана! — запротестовал Долдри.
— Потому что вы не умеете хорошо смотреть, — учтиво сказал Джан, — это место не для туристов. Оно не сияет роскошью, но вы будете наслаждаться.
— А нет ли чего-нибудь такого же многообещающего, но более симпатичного, чем эта забегаловка?
Долдри указал на высокие дома, подножие которых омывал Босфор. Алиса не отрываясь смотрела на одно из зданий, непохожее на другие.
— Что, опять видение? — насмешливо спросил Долдри. — У вас такое лицо!
— Я вам сказала неправду, — пробормотала Алиса. — Прошлой ночью мне опять приснился кошмар, еще больше похожий на реальность, чем прежние, и в нем был дом, совсем как этот.
Алиса напряженно всматривалась в белое здание. Джан не мог понять, что вдруг так взволновало его клиентку.
— Это ялис, — важно сказал гид. — Такие дома для загородного отдыха, остатки роскоши великой Османской империи. Они очень ценились в девятнадцатом веке. Сегодня меньше, хозяева разорены расходами на зимний обогрев, и большинство нужно чинить.
Долдри взял Алису за плечи и повернул к Босфору.
— По-моему, возможны только два объяснения: либо ваши родители все-таки заехали дальше Ниццы, но вы были слишком маленькой и не помните, как они об этом рассказывали, либо у них была книга про Стамбул, которую вы прочли в детстве, а потом забыли. Одно не исключает другого.
Алиса совершенно не помнила, чтобы отец или мать говорили ей о Стамбуле. Она деталь за деталью восстанавливала в памяти родительскую квартиру. Спальня с большой кроватью под серым покрывалом, тумбочка отца с кожаным очечником и маленьким будильником, тумбочка матери с забранной в серебряную рамку фотографией пятилетней Алисы, сундук в изножье кровати, коврик в коричнево-красную полоску. Столовая, а в ней обеденный гарнитур красного дерева, буфет, где бережно хранился парадный фарфоровый сервиз, которым никогда не пользовались, диван честерфилд, на котором семья располагалась по вечерам и слушала радио, маленький книжный шкаф с книгами, которые читала мать… Ничто из этого не было связано со Стамбулом.
— Если ваши родители въезжали в Турцию, — заметил Джан, — возможно, остались следы их пребывания у нужных властей. Завтра британское консульство организует церемонный вечер: ваш посол сам приезжает из Анкары, чтобы принять долгую военную делегацию и столько же офицеров моего правительства, — с гордостью провозгласил он.
— А откуда вам это известно? — спросил Долдри.
— Потому что я очевидно лучший гид в Стамбуле! Ладно, хорошо, сегодня об этом была статья в газете. А поскольку я таким же образом лучший переводчик города, то меня реквизировали для церемонии.
— То есть вы имеете в виду, что завтра вечером нам придется обойтись без ваших услуг? — спросил Долдри.
— Я собирался предлагать сопровождать вас на этот праздник.
— Не преувеличивайте, консул не станет приглашать всех англичан, которые сейчас в Стамбуле, — осадил его Долдри.
— Я не очень понимаю, как можно говорить с увеличением, я об этом потом подумаю. А до этого молодая секретарша, которая занимается списком приглашенных, с удовольствием окажет мне услугу вписать туда ваши фамилии. Она ни в чем не может отказать Джану… Я пришлю вам пропуска в отель.
— Поразительный вы человек, Джан! — изумился Долдри. — В конце концов, если вы не против, — продолжал он, обращаясь к Алисе, — мы могли бы представиться послу и попросить помощи у консульской службы. Зачем еще нужны чиновники, как не затем, чтобы к ним обращаться за помощью! Ну, что скажете?
— Мне нужно все прояснить, — вздохнула Алиса. — Я хочу понять, почему мои кошмары такие реалистичные.
— Обещаю вам сделать все, чтобы приподнять завесу этой тайны, но только сначала что-нибудь съем. Иначе уже вам придется обо мне заботиться: я на грани обморока. И умираю от жажды.
Джан указал пальцем на рыбацкий ресторан в конце причала. Затем отошел и уселся на бетонный парапет.
— Приятного аппетита, — холодно сказал он, скрестив руки, — жду вас здесь и не двигаюсь с этой набережной.
Долдри заметил уничтожающий взгляд, которым наградила его Алиса. Он шагнул к Джану.
— И что вы будете делать, сидя тут? Вы же не думаете, что мы оставим вас тут на холоде?
— Я не намерен вам докучать, — сказал гид, — и я прекрасно вижу, что я вас беспокою. Идите принимать пищу, я привык к зиме в Стамбуле и к дождю.
— Ну, бросьте дуться! — начал уговаривать Долдри. — И потом, если это местный ресторан, как меня тут поймут, если рядом не будет лучшего переводчика Стамбула?
Джан растаял от похвалы и принял приглашение.
Гостеприимство хозяев и прекрасная еда превзошли все ожидания Долдри. Когда подали кофе, он вдруг погрустнел, что удивило Джана и Алису. Немного выпив, он наконец признался, что ему ужасно стыдно. Напрасно он с предубеждением отнесся к этому замечательному заведению. Простую, но восхитительную еду могут подавать в скромных стенах, заявил он, выпивая четвертый стакан ракии и глубоко вздыхая.
— Я расчувствовался, — сказал он. — Этот соус к рыбе, изысканный десерт — кстати, я себе еще закажу, — они просто потрясающи. Пожалуйста, — продолжал он умоляющим тоном, — передайте мои искренние извинения хозяину, а главное, обещайте, что в самом скором времени сводите нас в другие подобные заведения. Сегодня вечером, например.
Долдри поднял руку, призывая официанта наполнить его стакан.
— По-моему, вы уже достаточно выпили, Долдри, — сурово проговорила Алиса, заставив его опустить стакан.
— Признаю, ракия слегка ударила мне в голову. Все потому, что я был голоден и страшно хотел пить.
— Научитесь утолять жажду водой, — посоветовала Алиса.
— Вы в своем уме? Хотите, чтобы я заржавел?
