фратрии кишко ('белые') имели возможность отказаться от каких-либо своих начинаний. По праву, если не на деле, оппозиция категорий прямо влияла, таким образом, на характер и признание каждого, и институционная схема, делавшая это возможным, подтверждала собой наличие связующего звена между психологическим аспектом предназначения человека и его социальным аспектом, происходившим из наречения имени индивидам.
Рис. 8. Стрижка волос детей осэдж и омаха в соответсвии с кланом
1. Голова и хвост оленя. 2. Голова и рога бизона, 2а. Рога бизона. 3. Профиль хребта бизона, вставшего против солнца. 4Ь. Голова медведя, 4с. Голова, хвост, туловище маленьких птиц. 4d. Панцирь черепахи с головой, лапами и хвостом, 4е. Голова, крыло, хвост орла. 5. Стороны света. 6. Мохнатый бок волка. 7. Рога и хвост бизона. 8. Голова и хвост оленя. 9. Голова, хвост, растущие рога молодого бизона. 10. Зубы рептилии. 11. Цветок маиса. 12. Утес, окруженный плавающими водорослями (La Flesche 4, р. 87, 89)
Так мы достигаем последнего классификационного уровня — уровня индивидуации, поскольку в системах, которые мы рассматриваем, индивиды ранжированы не только по классам. Общая для них принадлежность к классу не исключает, а подразумевает, что каждый из них занимает там отличительную позицию и что существует гомология между системой индивидов в рамках класса и системой классов в рамках категорий более высокого ранга. Один и тот же тип логических операций связывает, следовательно, не только все внутренние области в классификационной системе, но и периферические области, которые, казалось бы, по своей природе этого избегают. На одном краю горизонта (ввиду своего практически безграничного расширения и принципиальной индифферентности) — физико-географический субстрат социальной жизни и сама эта социальная жизнь, но излившаяся из выдолбленной ею же для себя формы; а на другом краю (ввиду своей конкретности, равно данной) — конечное разнообразие индивидуальных и коллективных существ, о которых утверждается, что они были
Итак, имена собствендые не образуют простой практической разновидности классификационных систем, которую следует поместить после других разновидностей. Они ставят проблему не столько перед лингвистами, сколько перед этнологами. Для лингвистов это проблема природы имен собственных и их места в системе языка. Для нас речь идет о том же, но и о другом, так как мы оказываемся перед лицом двойного парадокса. Нам надо установить, что имена собственные составляют интегральную часть систем, трактуемых нами как коды: средства зафиксировать значения, переводя их в термины других значений. Нельзя ли, следуя учению логиков и некоторых лингвистов, сделать дополнительный вывод, что имена собственные суть, по формуле Милля, «meaningless», то есть лишены значения? С другой стороны (что наиболее важно), формы мышления, с которыми мы имели дело, предстают перед нами в виде тотализирующих мыслей, исчерпывающих реальность посредством конечного числа данных классов и имеющих в качестве фундаментальной черты способность быть
Обратимся опять к этнографическим фактам с того места, где мы их оставили. Почти все упоминавшиеся нами общества образуют имена собственные, отталкиваясь от клановых наименований. У саук, предоставивших нам последний пример, говорят, что их имена собственные всегда имеют отношение к клановому животному: либо благодаря тому, что они его недвусмысленно упоминают, либо потому, что они вызывают представление о привычке, атрибуте или о характерном качестве (подлинном или мифологическом) эпонима, либо, наконец, потому, что они адресуются к связанному с ним животному или объекту. Зафиксировано 66 наименований клана медведя, 11 — клана бизона, 33 — клана волка, 23 — клана индюка, 42 — клана рыбы, 37 — клана океана, 48 — клана грома, 14 — клана лисицы, 34 — клана оленя (Skinner 2).
У осэдж список имен собственных, принадлежащих кланам и субкланам, столь длинен (хотя и фрагментарен), что занимает 42 страницы размером кварто (La Flesche 4, р. 122–164). Правило их образования такое же, как у саук. Так, для клана черного медведя: сверкающие-глаза (медведя), следы-в- прерии, утоптанная-земля; черная-медведица, сало- со-спины-медведя и т. д. У тлинкитов Аляски были имена, 'принадлежавшие… все определенному клану, а некоторые имена считались особой собственностью «дома» и «линии» (Laguna, р. 185). Эти примеры можно умножать, ибо нашлись бы сходства почти во всех племенах алгонкин, сиу и в племенах северо-западного побережья — иначе говоря, во всех трех классических областях тотемизма в Северной Америке.
Южная Америка дает иллюстрацию того же феномена, а именно у тупи-кавахиб кланы имеют имена собственные—производные от эпонима (Levi-Strauss 3). Также и у бороро имена собственные кажутся принадлежащими определенным кланам либо даже сильным линиям. Считаются «бедными» те, что в обретении имени зависят от доброй воли других кланов (Cruz).
В Меланезии существует связь между именами собственными и названиями кланов: 'Тотемическая система [у ятмул] чрезвычайно богата на личные имена, происходящие от различных серий: каждый индивид носит имена тотемических предков своего клана — духов, птиц, звезд, млекопитающих, утвари, такой как горшки, инструментов и т. д.; один и тот же индивид может иметь тридцать и более имен. Каждый клан владеет несколькими сотнями таких многосложных имен предков, этимология которых восходит к тайным мифам' (Bateson, р. 127).
Наконец, такая же ситуация, кажется, превалирует повсюду в Австралии. 'Если бы вы владели языком аранда, то было бы достаточно узнать имя у любого туземца, чтобы заключить о его тотеме' (Pink, р. 176). На это наблюдение эхом откликается другое, относящееся к мурн- гин Арнемленда: 'Все имена живых вдохновляются каким-либо элементом тотемичес- кого комплекса и прямо или непрямо относятся к тотему' (Warner, р. 390). Имена собственные вик мункан также производны от соответствующих тотемов. Так, для людей, имеющих в качестве тотема рыбу баррамунди (osteoglossom), на которую охотятся с копьем: баррамунди- плавает-в-воде-и-видит-человека, баррамунди-шевёлит-хвостом-плывя- вокруг-своей-икры, баррамунди-дышит, баррамунди-с-открытыми-гла- зами, баррамунди-ломает-копье, баррамунди-ест-рыбку и т. п. (McConnel). В племенах по реке Драйсдейл имена собственные производны от клановых наименований: как подчеркивается в уже приводившейся формуле: 'все имеет отношение к тотему' (Hemandez).
Ясно, что эти индивидуальные названия зависят от той же системы, что и коллективные названия, прежде нами изученные, и что посредством них можно перейти с помощью преобразований от горизонта индивидуации к горизонту наиболее общих категорий. Действительно, каждый клан или субклан обладает определенным количеством имен, носить которые предоставлено его членам, и раз индивид — часть группы, то индивидуальное имя — это «часть» коллективного названия. Либо такое название берет животное в целом, и индивидуальные имена соответствуют его частям, или членам; либо коллективное название происходит от идеи животного, мыслимого на более высоком уровне обобщенности, и индивидуальные названия соответствуют одной из его предикаций во времени или в пространстве: лающая-собака, разъяренный-бизон; либо, наконец, сочетание обеих процедур: сверкающие-глаза- медведя. Внутри отношения, изложенного таким образом… животное может быть субъектом либо предикатом: рыба- шевелит-хвостом, отлив- увлекает-за-собой-крабов и т. д. Какая бы ни использовалась процедура (чаще всего они обнаруживаются прилаженными одна к другой), имя собственное напоминает о парциальном аспекте животной или растительной сущности, раз оно соответствует парциальному аспекту индивидуального существа — так вообще, и в особенности в тех обществах, где индивид получает новое имя в каждый важный момент своей жизни. Впрочем, в соседних обществах используются одни и те же конструкции для образования и личных имен (которые носят отдельные члены клановой группы), и имен коллективных (которые носят группировки, линии или группы линий, то есть подгруппы того же самого
