— Вы куда? — запищала Танька.
— Скоро узнаешь!
— А правда, куда мы бежим? — спросил я.
— За подарком.
В нашем дворе мы, наконец, остановились.
— Ну, и что же мы ей подарим? — спросил я.
— Твоего котенка!
Вот это был номер. Я бросился домой. Мурик растянулся в кресле. Я схватил его на руки. Он замурлыкал. Мне вдруг стало жалко с ним расставаться. Но дело есть дело.
Опять нам открыла Танина бабушка.
— Заходите, заходите! — обрадовалась она.
Я вошел первым и обомлел. Прямо на меня надвигалось шоколадное чудовище. С перепугу я выронил Мурика. Мурик увидел чудовище. Чудовище — Мурика.
Я даже глаза закрыл. Не знаю, сколько я так простоял. Потом открыл один глаз. Овчарка с любопытством разглядывала котенка. Она была вовсе не шоколадного цвета, а местами черного, местами серого. Шерсть у нее была густая, блестящая.
Тут выскочила Танька, бросилась к Мурику.
— Ой, какой хорошенький!
— Это твой барбос? — спросил Каримчик.
— А то чей?
— Но ведь ты говорила, что у тебя щенок.
— Правильно. Мне ж его папа принес.
— Он что, за один день вырос?
— Кто, папа?
— При чем тут папа? Я — о щенке.
— Так ему всего полгодика, — известила Танька и показала язык.
— Ну, берегись! — пригрозил Каримчик.
Мы все еще стояли в передней. Клавдия Васильевна, конечно, тоже увидела котенка. Я думал, что она рассердится. Но Клавдия Васильевна поправила очки и сказала, что это очень симпатичный котенок. Мне вдруг тоже показалось, что он симпатичный, и я даже расхотел его отдавать.
— Танечка, приглашай гостей, — сказала Клавдия Васильевна.
— Айка, иди сюда! — позвала Танька.
У щенка была приплясывающая походка и морда очень веселая, смешная. Я даже подумал, что они с Муриком родственники.
— А вам что особое приглашение? — спросила Танька.
Ну, мы тоже пошли к столу. Клавдия Васильевна поставила перед нами коробку шоколадных конфет и бутылку лимонада.
— Мальчики, поухаживайте за именинницей.
Она зачем-то снова пошла на кухню, а мы принялись ухаживать за Танькой. Я налил ей лимонад. Каримчик придвинул коробку с конфетами.
— Пей, — сказал я.
Танька гладила котенка:
— Такой хорошенький!
Айка положила морду ей на колени.
Каримчик съел конфету.
— Она с чем? — спросил я.
— С капустой.
— Ну, да?
— А ты попробуй.
Начинка была вишневая.
— Обманщик! — сказал я.
Он взял другую конфету.
— С капустой.
Я тоже съел еще одну конфету.
— С вишней.
Он долго примерялся к конфетам и, наконец, выбрал самую красивую в серебряной обертке.
— С капустой!
Мне снова досталась конфета с вишней.
— С капустой!
— С вишней!
— С капустой!
— С вишней!
Когда в коробке осталось всего несколько конфет, мы, наконец, вспомнили про Таньку. Она по- прежнему гладила Мурика. Айка все так же стояла рядом, положив морду ей на колени. Я протянул Айке конфету. Она тут же ее выплюнула.
— Это потому, что она с вишней, — сказала Танька.
— А если с капустой? — спросил Каримчик.
— Пирог, что ли? — спросила Танька.
— Конфета, — сказал я.
Танька хихикнула.
— А у него были с капустой, — сказал я.
— Правда, — подтвердил Каримчик.
Танька потянулась к единственной конфете, оставшейся в коробке. Но Каримчик опередил ее.
— С капустой!
— Бабушка! — запищала Танька.
— Ну, что случилось? — спросила Клавдия Васильевна, появляясь в дверях комнаты.
— У них конфеты с капустой.
— В самом деле?
— Угу, — ответил Каримчик.
— А у тебя?
Я почему-то сказал, что с пельменями.
— Вот видишь, — заныла Танька.
— Зато у тебя голова с опилками! — сказала Клавдия Васильевна.
— А у него — с пельменями! — подхватил Каримчик.
— Ну, значит, разобрались, — засмеялась Клавдия Васильевна и опять направилась в кухню.
Мне вдруг стало весело. А что? Может, я потому и люблю пельмени.
Айка положила морду на стол.
— Хочешь лимонаду? — спросил я.
— Иди лучше ко мне, песик, — сказал Каримчик. — Я тебе котенка дам.
— Только посмей! — пригрозила Танька.
— А что будет?
— Ну, попробуй.
Он сразу вырвал у нее котенка. Мурик бросился наутек. Айка за ним. Спасаясь, Мурик прыгнул на стол. Опрокинул бутылку с лимонадом. Полетели на пол бокалы.
— Ба-бу-шка-а! — завопила Танька…
Мы возвращались домой довольные.
— Видишь, — объяснил Каримчик. — Любая овчарка сразу бросится за котенком.
— Почему же она сперва виляла хвостом? — усомнился я.
— Так она, может, решила, что он игрушечный?
