– Ой, у черта на рогах, – с готовностью сообщил Ваня.
Он оторвался от увлекательнейшего занятия – расчленял скрепкой комара. Даже при его невероятной загруженности он умудрился выкроить минутку для контакта с природой.
– Я вам покажу на карте.
– Да, самая окраина города. Рядом лес, речка, – сказал Илья. – Представляю, какой дворец отгрохали там господа Сошенко…
Вскоре изумрудная «восьмерка» Здоровякина уже мчалась в сторону Колчаковского переулка. Ехать пришлось через весь город. Район, по предположению Ильи, застроенный виллами богачей, вовсе не напоминал Беверли-Хиллз. Наоборот, справа и слева от разбитой дороги теснились убогие домишки из почерневшего дерева, с кривыми ставнями.
Хибарка под номером 15 не нарушала общей композиции. Дом, где был прописан отец Инги Антон Сошенко, нуждался даже не в ремонте, а в немедленном сносе. Илья подумал, что вряд ли кто-то ему откроет. Он пару раз стукнул в ветхую дверь могучим кулаком, рискуя вызвать обрушение кровли.
Но дверь, как ни странно, открылась.
– Антон Владимирович? – не веря глазам, спросил Здоровякин.
– Он самый! – бодро доложил мужик лет пятидесяти. Его нос был сизым, щеки впалыми и щетинистыми. Глаза жадно шарили по майору. Мужик был давно и беспросветно трезв. Данное обстоятельство, очевидно, невероятно его мучило.
– Парень, ты выпить не принес? – жалобно осведомился Антон Владимирович Сошенко, нефтяной магнат, владелец магазинов.
Здоровякин проигнорировал вопрос.
– Инга Антоновна Сошенко – ваша дочь?
– Дочь. Если она еще об этом помнит.
– Когда вы в последний раз ее видели?
Антон Владимирович тяжело задумался. Молчание повисло между мужчинами осязаемой пульсирующей субстанцией. Они так и стояли на деревянном крыльце. А между тем зеленая городская окраина была ярко освещена июльским солнцем, в лазурном небе метались птицы, пахло травой и цветами.
– Два года назад, – твердо сказал наконец папаша. – В 2001-м. В сентябре. Да, точно. У меня память отличная, хоть и принимаю на грудь. Я сам к ней поехал. Денежек на операцию пытался у доченьки занять.
– И?
– Не дала. Как и следовало ожидать.
– Почему это? – нахмурился Здоровякин.
– Ей самой не хватало. Она как раз джип купила дорогой. Ремонт в квартире затеяла. А тут я на ее голову свалился с просьбами.
– Что за операция?
– Катаракта! – Антон Владимирович приблизился к майору и, оттянув пальцем дряблое веко, продемонстрировал Илье совершенно здоровый, хитрый глаз.
– Кто же дал вам денег на операцию?
– А никто не дал, – махнул рукой Антон Владимирович. – Само прошло. Я ромашку прикладывал, зверобой. Обошлось.
– Серьезно?
Сокрушительная сила народной медицины восхитила Илью. Вот и катаракта отступила. Очередь за гангреной, меланобластомами, псориазом!
– Что ж, видно, Инга хорошо зарабатывала?
– Думаю, неплохо. Она, наверное, и сейчас в этой фирме работает.
– В рекламном агентстве «Кенгуру»?
– Да нет. Как же? Продюсерский центр «Инфа». Впрочем, откуда мне знать. Я два года ее не видел. Моргалы лечил. А я на Ингу, знаешь, не обижаюсь. У нее своя жизнь, у меня своя. Я тоже не очень-то на дочку тратился. Она сама пробивалась.
– А ее мать? Где она?
– Умерла шесть лет назад. Инге было двадцать. Но и тогда мы ее не часто видели. Она в семнадцать из дома упорхнула. И правильно. Ничего хорошего ей здесь не светило. А она девочка красивая, талантливая, – сказал Антон Владимирович.
Сошенко даже не спросил, почему незнакомый мужчина интересуется его дочерью. Этот вопрос его не волновал. Его заботило другое.
– На бутылку дашь? – вкрадчиво заглянул он в глаза Здоровякину. Антон Владимирович притаился в ожидании положительного ответа, даже не дышал. Он надеялся: ему не откажут. Ведь он так добросовестно отвечал на вопросы!
– На. – Илья сунул в руку Антона Владимировича мятую купюру. Он собирался было сказать отцу, что Инга исчезла. Но в папашином взгляде уже полыхал огонь – Антон Владимирович сгорал от жажды и млел в предвкушении близкой развязки.
Он резво спрыгнул с крыльца, едва не уронив малыша Здоровякина, и, не попрощавшись, ринулся за ворота. Наверное, помчался в магазин.
Илья посмотрел ему вслед. Майору было тоскливо. Рассматривая лицо Сошенко, изувеченное временем, пьянством и катарактой, он вспоминал фотографию Инги и увидел черты, унаследованные дочерью от отца: красивый изгиб бровей, эффектный разрез глаз. Они были очень похожи, и кто виноват, что дочь и отец жили как чужие, совершенно не интересуясь судьбой друг друга?
А Инга? Визит к ее папуле добавил к образу девушки новые черты. Сотрудники «Кенгуру» не скупились на лестные эпитеты в адрес красотки – наглая, вредная, настырная. Предполагалось, что подобные качества объяснялись избалованностью Инги, ведь богатые родители создали для дочки рай на земле!
Но теперь Здоровякин знал: Инга в семнадцать лет ушла из дома, и в сражении с нищетой у блондинки был лишь один союзник – ее характер. Она везде пробивалась сама. А в такой ситуации наглость – залог выживания…
Илья сорвал длинную травинку-колосок, вставил в рот и направился к машине. «Сегодня надо обязательно позвонить маме», – вдруг подумал он.
Глава 41
Крутой поворот в Сониной судьбе
Раиса Андреевна Здоровякина, сраженная коварной июльской простудой, не навещала сына и внуков целых две недели. Ей страшно было представить, как жили бедные парни все это время, оставленные на попечение безответственной, рассеянной Марии. Несомненно, голодали. Да и грязью заросли по самую макушку!
Квартира сына, к удивлению, встретила спасительницу тишиной. Свисали, правда, со стен обои, но это являлось обязательным элементом интерьера. Да, если мать с рождения не приучила детей к порядку, исправить ситуацию практически невозможно. Раисе Андреевне оставалось лишь оплакивать факт Машиной педагогической бездарности.
– Мама! – обрадовалась Мария. – Вы!
– Да уж, – буркнула свекровь. – Могли бы и позвонить. Поинтересоваться, куда бабуля запропастилась.
– А Илья разве вам не звонил?
– Так помрешь, никто и не заметит.
– Ну что вы…
– А ты все набираешь вес, Маша!
– Я беременна! – напомнил пончик.
– Разве? Это, кстати, уже не заметно.
Да, Мария настолько раздалась вширь, что на фоне пухлых рук, толстых ног и увесистой груди ее живот выглядел почти и не беременным, а просто хорошо упитанным.
– Где мальчишки? Гуляют?
– Они же в лагере! Илья вам не сказал?
