Татьяна купила платье, туфли, алую машину с серебряной выдвижной лестницей и ещё массу подарков и необходимых вещей. Опоздала на последний рейсовый автобус, но на вокзале нашла попутчика – он согласился прихватить её с собой. И вот этот добрый человек вытряхнул пассажирку из машины, едва выехав за город! Оставил себе и сумочку с документами, и увесистый баул с покупками! Обливаясь слезами, Татьяна брела по обочине. И тут её подобрала Нонна.
Следующие двадцать минут салон «ниссана» оглашался стонами и всхлипами. Бедняжка пересказала Нонне всю свою жизнь, заостряя внимания на моментах, когда судьба была особенно несправедлива к ней. Татьяна горько жаловалась на невезучесть, с ней постоянно происходили гадости: отправилась с дочкой на каток – сломала ногу, оступилась на лестнице – получила сотрясение мозга… Теряла чужие деньги, очень крупную сумму, потом возвращала по частям целых три года… Становилась жертвой всяческих мошенников и вымогателей: поддавшись их чарам, доставала неприкосновенную заначку и отдавала из рук в руки. Пережила два пожара и четыре потопа, три раза становилась свидетельницей ДТП – прямо у неё на глазах сбивали пешеходов…
О том, что она подобрала на дороге бомбу замедленного действия (как же повезло негодяю, выкинувшему Татьяну из машины!), Нонна убедилась, едва дослушав рассказ непутёвой пассажирки. На дорогу перед капотом автомобиля прямо из мутной снежной пелены выскочил лесной обитатель, конфигурацией напоминающий оленя.
– Но не олень, – заметила Нонна. – Хотя, возможно, и он…
Подруга за годы безупречного водительского стажа намотала сотни тысяч километров, но крупное животное, потерявшееся в ледяной пурге, нападало на неё впервые. Нонна резко затормозила, вывернула руль, избежала столкновения… Но машину занесло, и в следующее мгновение автомобиль улетел в кювет, опрокинувшись на правый бок, потом перевернулся ещё раз… Весь процесс занял от силы минуту, но подруге показалось – целую вечность.
– При первом же ударе о землю Татьяна сломала шею, все лицо было усыпано осколками и залито кровью. А на мне – ни царапины, – покачала головой Нонна. – Ну как же так, а?
О том, как прихотливо и неравномерно распределяются увечья между участниками одной автомобильной аварии, знают все водители. Кто-то остаётся совершенно невредимым, а кого-то не собрать и по частям. Татьянин ангел-хранитель пропустил огненный мяч, летевший в его подопечную, не отвёл, не заслонил. Два ребёнка лишились матери…
Нонна не медлила ни секунды. Убедившись, что случайная попутчица, увы, погибла, подруга поняла: судьба преподнесла одной из них очередную порцию яда, зато другой подарила шанс освободиться из рабства.
Нонна не должна была ехать по этой дороге в одиннадцатом часу вечера – она планировала отправиться в путь в семь. Татьяна не должна была стоять на обочине – она собиралась успеть на рейсовый автобус! Однако две женщины приблизительно одного возраста и одинаковой комплекции всё-таки оказались в машине за полчаса до автокатастрофы. И только Татьяна пострадала при аварии, причём её лицо было капитально изрезано…
– Я поняла, что другого шанса не будет. И я им воспользовалась!
Нонна отстегнула ремень пассажирского сиденья, надела на ещё тёплое, но уже безжизненное запястье Татьяны свой золотой браслет с буквами «NONNA», оставила сумку и ядовито-зелёный палантин, по кайме которого весело бежали… ОЛЕНИ!
– Думаешь, это был знак?
Из сумки Нонна достала один из двух мобильников. И скрылась в лесу, чтобы, преодолев полкилометра по сугробам, доковылять до придорожного кафе…
Потом я отвезла Нонну на новую квартиру, купленную в декабре, мы обсудили план действий, и больше уже не виделись. Подруга сделала себе фальшивые документы и ринулась вон из страны. А мне досталась самая трудная оркестровая партия: надо было убедить Богдана Гынду, что одна из его пленниц не испарилась в неизвестном направлении, а действительно разбилась в машине. Насмерть. И теперь лежит в гробу.
В зале крематория Богдан задержался всего на пять минут – график деятельного бизнесмена и жестокого мафиози был расписан от и до. Богдан цепко осмотрел страдалицу. Увидел то, что на его месте увидел бы любой мужчина: знакомая причёска, знакомая одежда, браслет на руке… Лицо прикрыто вуалью, но тоже вроде бы оно самое… Я наврала Богдану, что браслет не расстёгивается… Я убедила парикмахера, что моя подруга хотела отрезать волосы и перекрасить их, но не успела – пришлось мастеру потрудиться, добиваясь нужной формы и оттенка, зато в результате получилась та же причёска, которая была у Нонны за день до автокатастрофы…
А Богдан, кроме того, строго опросил гаишников и экспертов, почитал документы, осмотрел покорёженный автомобиль… М-да-а… Одна из марионеток ускользнула из-под его влияния – и прямо на тот свет…
– Юля!
Голос Вероники вырвал меня из февральской стужи, и я мгновенно перенеслась на солнечную пражскую улицу.
– Юля, прости, что взвалила на тебя столько всего, – сказала Вероника. – Я сбежала, а ты осталась прикрывать тылы.
– Да, эти полгода превратились в сущий кошмар, – призналась я. – Трое похорон за несколько месяцев – твои, Иннокентия Михайловича и Фёдора – мало не покажется! Я чувствовала себя боксёрской грушей, по которой кто-то методично наносит один сокрушительный удар за другим… Дед Кеша умер, так и не получив квартиру, а я столько сил и нервов истратила, выцарапывая у чиновников жильё! Федя разбился на мотоцикле. И теперь мы никогда не узнаем, поплатился ли он за статью «Рабы Богдана» или его убрали за то, что он начал ковыряться в «автомобильном деле»…
– Жаль Фёдора. Талантливый был парень.
– А ещё – смелый и бесшабашный.
– Его статья произвела на меня сильное впечатление.
– Она вызвала мощный общественный резонанс. Словно переворошили пчелиный улей. И на фоне ажиотажа, связанного с разоблачением и арестом Богдана Гынды, гибель самого журналиста осталась практически незамеченной. Так, пообсуждали в блогах пару дней, потом переключились на другое событие.
– Грустно.
– С тоской думаю о Феде. Он мог бы жить ещё долго.
– Да, Юля, нелегко тебе пришлось в последние месяцы. Трое похорон – кошмар!
– А тут ещё проклятый Егор Петров с его неутолённым инстинктом следователя – бесконечные вопросы, выяснения… Мне было страшно, что он докопается до истины. Однако, как ни странно, собрав детали воедино, он сделал обескураживающий вывод.
– Что ты убила подругу.
– Да, именно так.
Я оценивающе осмотрела Веронику. Ничто не выдавало в ней труп: волосы золотились на солнце, глаза блестели. Малиново-изумрудные птицы на белом сарафане вселяли оптимизм. Она только что расправилась с последним пирожным.
– Думаешь, он отдаст нам деньги за «ниссан»? – спросила я подругу, уничтоженную мной (если придерживаться версии Егора Петрова).
– Это будет зависеть от того, считает ли он тебя способной на шантаж.
– Мою способность к убийству он оценил на пять с плюсом.
– Да ну! Если этот юноша общался с тобой хотя бы неделю, то он понял – ты и мухи не обидишь.
– Значит, денег нам не видать. Егор поймёт – я ни за что не расскажу Лизе о его любовных похождениях и шантажировать его этим не буду. Тем более я и сама твёрдо ему об этом заявила.
– А кто за язык-то тянул?
– Как обычно – никто.
– Жаль, конечно, дарить деньги страховой компании. С какой стати? Мы нашли бы им достойное
