заслепили столько глаз, не видящих чужого несчастья, которые притупили столько душ, не благоговеющих теперь перед светлым лицом природы, перед этим вечным храмом истинного бога живого.
1862
ГАЗЕТА В СЕЛЕ
У почтовой конторы в городе Черная Грязь стояла мужицкая телега, около которой суетились сам хозяин телеги (обтерханный такой мужичонка с рыженькой клочковатою бородой и с каким-то необыкновенно испуганным лицом) и почтамтский сторож, отставной унтер-офицер, с большими седыми усами, серьезный и повелительный старик. Он сердито покрикивал на мужика, помогая ему взвалить на телегу какой-то большой тюк пуда в два.
- Ну, ну! - командовала военная кость. - Чего стал? Наваливай, наваливай! Что же, в самом деле, сам я, что ли, стану вместо тебя это дело делать?
- Ослобони, бога для, милый человек, - умолял мужик. - Сейчас бы мы с тобой дернули за это по махенькой, вот те Христос, дернули бы!
- Поговори! - прикрикнул солдат, и тюк грузно упал в телегу. - Тут, братец, никакая махенькая не поможет. Вези как приказано. Слышь: не забудь, как тебе его высокоблагородие господин почтмейстер наказывал говорить: так и так, мол, Архип Петрович! Милость, мол, вам большая вышла. В самой Москве, мол, узнали про вас господа синаторы и вот, мол, газету вам шлют. Почтмейстер, мол, оченно вас с такой милостью проздравляют… А что ежели ты, шельма, мне про питье энто говоришь, так ты мне деньгами сейчас подавай, потому как же иначе-то?.. Так вот, вынимай же и помни. Слышь?
- Слушаю! - печально откликнулся мужик, усаживаясь в телеге как можно подальше от тюка.
- И избави тебя боже потерять али бы как иначе попортить, - беда! - все строже и строже внушал солдат. - Тут весь свет описан… Моря опять… Ты скажи: маленькие они, моря-то, али нет?
- О господи! - мысленно перекрестился мужик. - Где им быть маленьким?
- Пытаму, ежели ты ево потеряешь, рази ты можешь другую такую же сочинить, а?
- Где уж?
- То-то же! Марш!
- Н-ну, тр-рогай! - в свою очередь скомандовал мужик послушной лошади, и телега тронулась. Солдат счел своим долгом постоять на крыльце конторы и посмотреть, как именно поедет таинственный тюк.
- Смотри ж, сберегай! - еще раз крикнул он с крыльца. - Как можно сберегай, - все силы…
- А я вот его свитенкой прикрою, - торопливо ответил мужик издали, - чтобы он не тово… Чтобы он как-нибудь… бог е ведь знает…
- Прикрой, прикрой, - согласился унтер. - Оно лучше будет так-то, сохранней! - Потом он тихим шепотом прибавил: - Скажи, пожалуйста: народец какой, а? От самих господ синаторов не хотел посылки отвезть. Я, говорит, боюсь, как бы мне не проштрафиться… Экой народ необразованный, право!
- Вот напасть! - толковал тоже и мужик уже на дороге. - Что, ежели она пропадет?
И вслед за тем он пристально осмотрел окрестные поля и дорогу впереди и назади, приподнявшись для этого на телеге во весь рост, а потом перекрестился, завернул роковой тюк в свою свиту, твердо сел на него и принялся есть зеленый, словно бы из кирпича сделанный, с конопляным маслом, калач, прихваченный им в дорогу для скуки на городском базаре…
Через час уже мужик ехал широким-широким полем. В нем совершенно терялся и сам мужик, и его лошадь, и телега. Словно муха, ползли эти три существа по тугой дороге, между кособокими вешками, густыми хлебами - и ни эти хлеба и вешки, ни раскаленное небо, ни ослепительно яркое солнце, никто и ничего не подсказывало мужику, что это такое везет он; а он все думает, все это он упорно всматривается в горящую полдневным пожаром даль, не покажется ли там кто-нибудь, кто бы сказал ему, что это такое именно. Зеленый калач пришел к концу, - ничего не осталось делать, как только сидеть и думать, думать и пугаться. Тоска!..
- Надо полагать: штрафные это какие-нибудь? - наконец предположил мужик. - Нонича это пошли все штрафы… Беда!
'Это точно!' - тосковали сожженные солнцем хлеба, деревья и травы.
- А может, и другое что? - продолжалась мужицкая дума тоскливая. -
Может, и набор какой, ведь оно не узнаешь.
'Как узнать! - соглашались хлеба, деревья и травы. - Простому, слепому человеку про это никак невозможно узнать'.
Но не слышит мужик этих голосов тайных, которые редко кто может слышать. Все молчит около него, - и едет он - и тоскует и думает, что как бы в селе на миру, чего доброго, не притаскали его за такие дела всем миром-собором.
- Тут как раз на поронцы наскочишь, да еще, пожалуй, полведра велят становить. Нонича на этот счет осторожно!..
Но вот впереди показалась небольшая партия солдат, с ружьями, тяжелыми ранцами, в расстегнутых шинелях, в красных ситцевых нагрудниках, толсто подбитых ватой, У редкого из них не было в руках гармоники, а один из партии так даже играл барыню на самоделковой скрипке и в то же время, несмотря на страшную жару, бойко подплясывал. При виде этой веселой группы у мужика немного отлегло от сердца.
- Эй, земляк! - вдруг заговорил скрипач, подбегая к телеге - Как тебя звать-то? Я забыл…
- Был Лука!
- Я так и думал. Купи, Лука, трубку у меня. А? Вот так трубка! Вся она из цельного азиатского камня сделана, а достал тот камень со дна морского один арап, с него после всю шкуру содрали, потому он был кошшунник, которые, знаешь, может, кошшунствуют какие.
- Ах ты черт! - похвалили скрипача товарищи, усаживаясь в телегу к Луке. - Он у нас, дядя Лука, шутник, только злости в нем нет. Ты его не бойся, нас кстати подвезешь.
- Вы вот что, ребятушки, царские слуги, - сказал Лука. - Вы проходите лучше, а то совсем пристанет у меня лошаденка. Где мне вас одному поднять, тут, может, три подводы нужны.
- Ну, ну, ничего! Мы слезем, ранцы-то вот хоть нам успокой.
- Ранцы клади, ребята; а сами так сторонкой идите, потому есть тут у меня в телеге сигналы такие казенные.
- Какие такие сигналы? - живо спросил скрипач.
- Навалил там в городе, а какие - не знаю. Наказали беречь. Надо полагать, что какой-нибудь штраф али бы што…
- Дай-ка я взгляну, что там такое у тебя, - вызвался скрипач, и вслед за тем он растормошил свитку, скрывавшую тюк, важно наморщил брови и по складам прочитал наклеенную на нем надпись: 'газ-з- е…'
- Ребята! Бежи в поле, - вдруг вскрикнул грамотей. - Опасно…
Солдаты стремглав прыснули от телеги, а скрипач продолжал, обращаясь к Луке:
- Так ты не знаешь, что это?
- Да кабы знал…
- Давай полтинник и благодари бога, что я случился тут…
