хмелю, внушает ему, что он вызовет глубокую благодарность у всех греков, если велит поджечь дворец персидских царей: этого, мол, ожидают все, чьи города разрушили варвары. К мнению пьяной распутницы в таком важном деле присоединяются один за другим тоже упившиеся вином; царь проявил тут больше алчности, чем сдержанности:
– Почему бы нам в самом деле не отомстить за Грецию и не запалить город?
Все разгорячились от вина и бросились, хмельные, поджигать город, ранее пощаженный вооруженными врагами. Царь первым поджег дворец, за ним гости, слуги, наложницы. Обширный дворец был построен из кедра, он быстро загорелся, и широко распространился пожар. Когда это увидели в лагере, расположенном недалеко от города, воины, думая, что загорелось случайно, побежали, чтобы оказать помощь. Но подойдя к порогу дворца, видят, что сам царь все еще поддает огня. Вылив воду, которую принесли с собой, они сами стали бросать в огонь горючий материал.
Такую судьбу претерпела царская столица всего Востока: здесь столько народов раньше искало правосудия, здесь была родина стольких царей – некогда предмет исключительного страха для Греции: отсюда посылался флот в тысячу кораблей и полчища, наводнявшие Европу, завалившие море камнями, прорывшие горы и образовавшие в выемке проливы… Македонцы испытывали стыд из-за того, что такой славный город был разрушен царем, упившимся на пиру, но, серьезно обдумав это, они заставили себя поверить, что именно так и следовало разрушить город.
У Плутарха имеется ответ на вопрос: каким образом женщине легкого поведения удалось уговорить царя на глупейший поступок? «То умно прославляя Александра, то подшучивая над ним, она, во власти хмеля, решилась произнести слова, вполне соответствующие нравам и обычаям ее родины, но слишком возвышенные для нее самой». Лесть… Александр становился очень восприимчив к ней. Герой Македонский оказался слишком слаб, чтобы выдержать испытание славой и властью.
Потребность в лести очень скоро вырастет в Александре до неимоверных размеров, все чаще он идет на недостойные поступки, чтобы ее утолить. Льстецы, умевшие произнести нужное слово, становились обладателями целых состояний; и наоборот, те, кто отказывался восхвалять царя македонян, кто не видел в нем бога, будут платить жизнями за свою опрометчивость.
Когда Александр протрезвел, то весьма пожалел о содеянном; утром он произнес запоздалую умную мысль: для персов было бы более тяжким наказанием от греков, если бы им пришлось увидеть его восседающим во дворце на троне Ксеркса. Так как от трона и дворца остались лишь дымящиеся головешки, Александру пришлось садиться на своего преданного Букефала. Вряд ли царь пожелал видеть Таис, по вине которой прослыл безумцем. Она исчезла из жизни Александра, и, следовательно, из летописных источников.
Очень скоро царь точно так же, как по сожженному Персеполю, будет скорбеть по друзьям, убитым его рукой либо по его приказу. Все чаще некоторые поступки царя будут вызывать вопрос: мог ли такое сделать человек, находящийся в здравом уме.
Глава 3. Слава непобедимого
Напрасно надеялись македоняне, что вместе с дворцом персидских царей сгорели надежды Александра занять трон Дария, что у царя больше нет никаких интересов в Азии. Александр вовсе не думал возвращаться в Македонию, ему по-прежнему нужно было завоевать всю землю. Чтобы войско пошло за ним, Александру пришлось в очередной раз его щедро наградить. Ибо главное для Александра было сдвинуть с места войско, а далее, когда начинались трудности и битвы, в ход шел личный героизм и пример царя.
В поисках Дария
И царь, еще недавно ехавший на колеснице, хранимый благословением богов и святостью своего сана, стал без вмешательства враждебной силы пленником своих рабов, его сажают на грязную повозку, закрытую со всех сторон шкурами.
Щедрость Александра не знала границ. Плутарх рассказывает следующую историю:
Один македонянин из рядовых воинов гнал однажды мула, нагруженного царским золотом. Животное устало, и воин, взвалив груз на себя, сам понес его дальше. Когда царь увидел его мучения и разузнал, в чем дело, он сказал македонянину, намеревавшемуся снять с себя ношу:
– Не поддавайся усталости, пройди остаток пути и отнеси это к себе в палатку.
Впрочем, щедрость в большей степени была необходимостью: не имея ничего иного, чтобы заставить повиноваться воинов, Александр подчинял их с помощью древнего проверенного средства – золота.
Самые богатые в мире воины радостно приняли очередную взятку и отправились за царем навстречу новым приключениям. Однако, согнувшись под тяжестью персидского золота, они все чаще задумывались о своей судьбе. С такими деньгами лучше всего на родине встретить безбедную старость, но вместо этого они бредут в противоположную сторону навстречу неизвестности и новым опасностям. Зачем им эти неприятности, когда даже для самого последнего македонянина, правившего обозной телегой, цель похода достигнута, и его походный мешок полон разного добра? Для чего тащить все эти дарики, куски дорогих тканей, слитки золота и серебра, когда неизвестно, сможешь ли ими воспользоваться? Что им до македонской славы, если никто не помнит имен товарищей, бессмысленно павших в горных ущельях на пути к Персеполю? Александр уже не заказывал лучшим архитекторам их статуи, как после битвы при Гранике, ибо не хватило бы ваятелей. Слишком много македонян отошло в мир иной на бескрайних просторах Азии.
Так думали солдаты Александра и шли за ним. Шли, потому что получили щедрую подачку, потому что не принято у македонян бросать царя в опасности, в конце концов, надеялись: еще несколько переходов – и царь образумится, повернет назад.
А пока Александр вел свое войско все дальше и дальше на восток. Несколько месяцев прошло так, как будто Дария вовсе не существовало, теперь у него возникло острое желание настигнуть царя персов.
Не выдерживая бешеную гонку, «многие солдаты, измучившись, отставали; лошади падали». Особенно страдало войско из-за отсутствия воды. Александру пришлось забыть, что он избранник судьбы и сын бога; терпеливо царь переносил тяготы похода наравне со всеми. «В этих местах Александр однажды встретил каких-то македонян, возивших на мулах мехи с водой из реки, – рассказывает Плутарх. – Увидев Александра, страдавшего от жажды, – был уже полдень, – они быстро наполнили водой шлем и поднесли его царю. Александр спросил их, кому везут они воду, и македоняне ответили: “Нашим сыновьям; но если ты будешь жить, мы родим других детей, пусть даже и потеряем этих”. Услышав это, Александр взял в руки шлем, но, оглянувшись и увидев, что все окружавшие его всадники обернулись и смотрят на воду, он возвратил шлем, не отхлебнув ни глотка. Похвалив тех, кто принес ему воду, он сказал: “Если я буду пить один, они падут духом”. Видя самообладание и великодушие царя, всадники, хлестнув коней, воскликнули, чтобы он, не колеблясь, вел их дальше, ибо они не могут чувствовать усталости, не могут испытывать жажду и даже смертными считать себя не могут, пока имеют такого царя».
На одиннадцатый день Александр находился в одном дне пути от так называемых Каспийских ворот; Дарий только что их прошел. При такой скорости передвижения, казалось, их встреча неизбежна, и все же не Александр поставил последнюю точку в судьбе последнего персидского царя…
Дарию удалось собрать войско, вполне сопоставимое по численности и боеспособности с македонским: 30 тысяч пехоты, «среди них 4 тысячи греков, до конца верных царю», а также 3300 всадников, преимущественно бактрийцев. С такими силами Дарий надеялся дать бой Александру, но не все разделяли планы персидского царя. Бесс – сатрап Бактрии и самый влиятельный военачальник в армии Дария – решил сохранить свою власть ценой предательства. Он вступил в сговор с другим военачальником – Набарзаном, и вместе постановили схватить Дария и заключить его в оковы.
Курций Руф пишет:
Они рассуждали так: если Александр их настигнет, они, передав ему царя живым, заслужат большую благодарность победителя и назначат высокую цену за то, что захватили Дария; если же удастся избежать встречи с Александром, то, убив Дария, они захватят власть и возобновят войну.
Глупцы! Они не понимали, что Александру нужно одержать победу над царем персов только
