только его в моем дворце нет.
— Монах Иераггу уже больше периода Димоэта является гражданином Реухала, о чем имеется соответствующая запись. Его судьбой, в моем лице, — гордо сказал страж порядка, — беспокоится королевская власть
— Я уважаю власть короля реухалского и его законы, — спокойно ответил Трэггану. — Поэтому, господа, предлагаю пройти со мной во дворец и лично убедиться в ложности вашего утверждения.
— Только этого мы и хотели, благородный элл Итсевд-ди-Реухала, — поклонился элиран.
Трэггану повернулся к другу:
— Извини, Мейчон, мне надо домой. Пойдем вместе, это не должно занять много времени. А потом отправимся, куда хотели. Или, иди сразу в «Сладкую свободу», это недалеко. А я появлюсь чуть позже.
— Я пойду с тобой.
Они, вместе с элиранами, отправились ко дворцу эллов Итсевд-ди-Реухала. По дороге не разговаривали.
У входа во дворец Мейчон спросил:
— Трэггану, моя парадная одежда в той комнате, что отвели вчера? Я хочу переодеться.
— Да, — кивнул Трэггану. — Слуга проводит тебя и туда же отнесут твои доспехи. Ты можешь приходить и уходить когда захочешь. Переодевайся, я жду в том кабинете, куда тебя привели вчера утром. Помнишь?
Мейчон кивнул и пошел наверх. Там он быстро переоделся и вынул из карманов снятой одежды все содержимое. У него оставалось всего двадцать рехуалов от несметного богатства, что завоевал сегодня, и полный кошелек серебра — остатки взятой у тушеноса суммы. И пятнадцать золотых он должен отдать Дойграйну.
И тут он вдруг вспомнил, что хозяину «Возвращенной сказки» предлагал двадцать пять золотых и завещание на случай смерти. А с этим Дойграйном заключил договор на тех же условиях и написал завещание.
Хотя, как помнил Мейчон, сумма возврата не называлась в разговоре с Дойграйном…
Но он должен отдать двадцать пять рехуалов. Он совершенно забыл о процентах. О, проклятые пустоши, только над этим ломать голову ему не хватало! Взгляд упал на золоченые доспехи. Вот и выход. Он должен выйти в них на представление участников в последний день состязаний. А потом отдаст Дойграйну взамен пяти рехуалов. А вдруг тот не согласится? И сколько могут стоить эти доспехи?
Впрочем, усмехнулся сам себе Мейчон, скорее всего, Дойграйн будет безумно рад если ему вообще вернут долг, и, наверняка, он поставил на Мейчона, выиграв, возможно, больше, чем ему было обещано.
Мейчон быстро убрал двадцать золотых для Дойграйна в потайной карман куртки, в которой выступал. Достал кошелек и осмотрел содержимое — в нем было полно серебряных рехуанов и меди из всех стран, что осталась у него после покупки одежды и прочих расходов. Затем сложил одежду на кровати рядом с трофейными доспехами и отправился к другу.
Трэггану провел элиранов в свой кабинет для приема посетителей, что на втором этаже, и прошел за стол.
По зову явился Райсграйн.
— Ты видел как вчера монах Иераггу уходил из моего дома? — обратился он к управляющему.
— Честно говоря, господин, я не знаю его в лицо.
— Хорошо, пусть элираны опросят слуг и осмотрят весь дворец, — распорядился он и повернулся к старшему: — Элиран Дилеоар, пока ваши помощники выполняют свои обязанности вы не хотите отведать немного хорошего вина?
— Что ж, — сказал элиран шестой грани, — не откажусь.
Он повернулся к сопровождающим:
— Осмотрите дом и расспросите слуг. Пусть нас потом никто не сможет обвинить в лености и небрежии.
— Райсграйн, — окликнул управляющего Трэггану, — пришли ко мне Кейону, я хочу с ним поговорить.
— Его нет во дворце, господин. Он ушел утром на празднества, сказал, что вы разрешили.
— Хорошо, — кивнул Трэггану, — иди.
Он хотел было позвать верного Гирну, но решил, что это подождет, пока уйдут стражи порядка.
Элиран уселся в кресло у стола. Его помощники покинули кабинет.
Трэггану, словно происходящее его не касалось, взял из ящика стола свиток и принялся изучать.
В кабинет вошел Мейчон, осмотрелся, улыбнулся другу, подошел к окну и уставился на улицу, по которой гуляли празднично одетые горожане.
Элиран сидел с каким-то насмешливо-вежливым выражением на лице. Казалось, он совершенно точно знал, что доложат ему подчиненные.
Трэггану внезапно почувствовал странное беспокойство.
А в самом деле, куда делся вчера после пира этот монах? Трэггану не помнил как уходил Иераггу. Вдруг он спрятался здесь где-нибудь под лестницей, а сейчас будет кричать, что его связали и не выпускают? Проклятые пустоши, от этого фанатика все что угодно можно ожидать.
Открылась дверь. Трэггану быстро поднял глаза от свитка. Пришел слуга с вином и закусками. Молча поставил поднос на стол, разлил по трем чаркам вино и так же молча удалился.
— Прошу вас, элиран Дилеоар, — предложил хозяин кабинета.
— С удовольствием, — безмятежно ответил страж закона.
Наконец вернулся один из помощников элирана и доложил:
— Никто из слуг не знает монаха в лицо. Мы осмотрели все помещения, в них только домочадцы, чужих нет.
— Осмотрели все помещения? — переспросил элиран шестой грани.
— Кроме одного, — потупился помощник. — На верхнем этаже есть еще один кабинет элла Трэггану, личный. В него может входить только сам хозяин и один слуга — Гирну. Но Гирну болен, не может встать с постели и даже говорить не в состоянии.
Трэггану удивился внезапной болезни слуги, но виду не подал. Конечно, Гирну очень стар и в любой момент может слечь.
— Элл Трэггану, — сказал элиран Дилеоар, — мы должны осмотреть ваш кабинет. Вы, конечно, понимаете, что мы просто исполняем свои обязанности и любезно простите нас за вторжение.
— Пойдемте со мной, — вздохнул Трэггану.
Мейчон оторвался от созерцания вида из окна и пошел за другом — он вспомнил, что вчерашнее королевское вино оставалось наверху и решил после ухода элиранов как-то встряхнуть Трэггану.
Младшие элираны дожидались командира в приемной. Вслед за Трэггану и Дилеоаром они тоже стали подниматься по лестнице. Мейчон замыкал шествие.
Трэггану открыл дверь в кабинет. И застыл на пороге, потом попятился в коридор, сел, вернее упал, на стул для слуги.
Элираны буквально ворвались в кабинет, двое остались стоять около Трэггану.
Мейчон последовал за стражами порядка, желая знать, что привело друга в такое замешательство.
В кресле хозяина кабинета лежал монах зеленого братства Иераггу. Из его груди торчал кинжал; по рукояти Мейчон узнал один из тех, что рассматривал вчера на стене этого кабинета.
Смерть до неузнаваемости изменила лицо монаха — он казался сейчас жалким и отвратительным, в полуоткрытом рту виднелись гнилые зубы, в уголке губ запеклась кровавая пена. Виски ввалились, торчали скулы, щеки обвисли и неестественно набряк подбородок.
Из-под спущенных век мертвеца в узких щелочках виднелись два карих яблока — словно покойник ехидно и внимательно глядел на Мейчона.
Глава 5
— Вегс, отправляйся в элиранат итсевдского квартала, пусть ожидающие нас там как можно быстрее идут сюда, — распорядился элиран шестой грани.
Он по-свойски уселся в кресло напротив того, где лежал заколотый монах. Вчера это кресло было
