заслугу в этом деле?
Глава 5
Когда два соперника и их секунданты поднялись на ринг, устроенный рядом с флагштоком на Глессинг Пойнте, вся огромная масса зрителей замолчала, затаив дыхание.
Оба бойца были шести футов роста -- огромные парни немногим старше двадцати лет с суровыми лицами. Голова у каждого была гладко выбрита, чтобы противники не смогли схватить друг друга за волосы. И когда они сняли свои грубые рубахи, все увидели одинаково могучие торсы с буграми стальных мускулов и на спинах у обоих старые шрамы, оставленные плеткой-девятихвосткой. Противники были достойны друг друга, и каждый понимал, что ставка высока. Адмирал и генерал лично проследили за отбором бойцов и предупредили их, что ждут только победы. Честь целого вида вооруженных сил легла на их плечи и вместе с нею все сбережения их товарищей. Победитель мог рассчитывать на завидное будущее. Для побежденного будущего не будет вообще.
Генри Харди Хиббс пролез под единственным канатом и встал в центре ринга, где мелом был отмечен квадратный ярд.
-- Ваше превосходительство, ваше высочество, милорды и ваши милости, -начал он. -- Бой до победы. В этом углу -- боцман Джем Грам от королевского флота...
Раздался гром приветственных криков из толпы моряков с восточной стороны ринга и свист и улюлюканье из плотных рядов английских и индийских солдат с западной. Лонгстафф, великий князь, адмирал и генерал сидели в креслах на почетных местах у северной стороны, их окружал караул отборных морских пехотинцев, застывших с бесстрастными лицами. За спиной великого князя стояли два его телохранителя в ливреях, вооруженные и настороженно посматривающие по сторонам. Струан, Брок, Купер, Тиллман, Робб, Торт и все тай-пэны сидели у южной стороны ринга. Позади них теснились торговцы рангом пониже, а также морские и армейские офицеры -- все они энергично работали локтями, чтобы пробиться поближе. А поодаль с каждой минутой росла толпа китайцев, высыпавших на берег из лачуг Тай Пинь Шана, они весело переговаривались между собой, смеялись и ждали.
-- А в этом углу -- представляющий армию Ее Величества сержант Билл Тинкер...
И вновь голос его потонул в буре криков. Хиббс воздел руки, и его грязный сюртук отделился от шарообразною брюшка. Когда подбадривания и насмешка стихли, он выкрикнул:
-- Лондонские правила для призовых схваток: каждый раунд кончается с падением одного из участников; перерыв между раундами тридцать секунд, и после гонга дается еще восемь секунд на то, чтобы боец вышел к черте и встал у нее; удары ногами, головой и ниже пояса запрещаются, а также тычки пальцем в глаз. Тот, кто не выйдет из своего угла или чьи секунданты выбросят полотенце, считается побежденным.
Он с важным видом сделал знак секундантам, которые осмотрели кулаки соперников, чтобы убедиться, что они смазаны соком грецкого ореха, как то полагалось, и в них не спрятан камень, а потом проверили, чтобы на подошвах их бойцовских ботинок было не больше трех положенных шипов.
-- А теперь пожмите руки, и да победит сильнейший!
Боксеры вышли на центр ринга. Их плечи подрагивали от едва сдерживаемого нетерпения, брюшные мышцы напряглись и стали твердыми, как камень, ноздри раздувались: в нос каждому ударил тяжелый кислый запах пота соперника.
Они встали на линию и коснулись рук друг друга. Затем сжали гранитные кулаки и замерли в напряженном ожидании, все их рефлексы обострились до предела.
Хиббс и секунданты нырнули под канат и оставили ринг.
-- Ваше высочество? -- сказал Лонгстафф, предоставляя честь Сергееву.
Великий князь встал с кресла и подошел к корабельному колоколу, установленному рядом с рингом. Он сильно ударил в него, и режущий уши звон прокатился по пляжу.
Едва лишь раздался звук колокола, боксеры на ринге заработали кулаками. Их ноги -- носки строго на линии -- словно вросли в землю, похожие на корни могучих дубов. Костяшки кулака Грама врезались в лицо Тинкера, оставив за собой кровавый рубец, а кулак Тинкера яростно влип в живот Грама. Они беспрерывно молотили друг друга, подстегиваемые ревом голосов, а также своей собственной злобой и ненавистью. Их бой был лишен всякого искусства, ни один даже не пытался уклониться от ударов.
Восемь минут спустя их тела сплошь покрывали багровые синяки, лица были в крови. У обоих были сломаны носы, костяшки пальцев ободрались и осклизли от пота и крови. Противники жадно ловили ртом воздух, их груди вздымались, как кузнечные мехи, рты у обоих наполнились кровью. На девятой минуте Тинкер обрушил на боцмана чудовищный хук правой, который попал Граму в горло и повалил его. Раздались радостные крики солдат и громкие проклятия матросов. Грам вскочил на ноги вне себя от гнева и боли и бросился на своего врага, забыв, что первый раунд закончился, забыв обо всем на свете, кроме того, что он должен убить этого дьявола. Он обхватил Тинкера за шею, и в следующий миг оба бойца, сцепившись, уже пинали друг друга ногами и выдавливали глаза, а армия вопила: 'Неправильный удар!' Секунданты бросились на ринг и попытались растащить дерущихся. Между солдатами и матросами, а также их офицерами едва не началась потасовка.
-- Клянусь Господом, -- прокричал Глессинг, не обращаясь ни к кому в отдельности. -- Этот ублюдок ткнул нашего человека пальцем в глаз!
-- А кто затеял всю эту свару, клянусь Богом? Раунд-то закончился! -вспылил майор Тернбул, положив руку на эфес сабли. Этот подтянутый тридцатипятилетний офицер был главным магистратом Гонконга. -- Вы, значит, думаете, что если вас назначили начальником гавани, это сразу дает вам право прикрывать запрещенный удар?
-- Нет, клянусь Богом! Но только не пытайтесь привнести все величие вашей должности в неофициальные дела. -- Глессинг повернулся к нему спиной и начал протискиваться через толпу.
-- Хэллоу, Кулум!
-- Хэллоу, Джордж. Отличный бой, не правда ли?
-- Ты видел, как этот ублюдок ткнул нашего человека пальцем в глаз?
-- По-моему, и его глазу тоже досталось, разве нет?
-- Не в этом дело, клянусь Богом!
В этот момент полминуты истекли, и бойцы вновь бросились друг на друга.
Второй и третий раунды были почти такими же длинными, как первый, и зрители знали, что ни один человек не в состоянии долго выносить такую пытку. В четвертом раунде размашистый хук левой достал сержанта пониже уха, и он рухнул на парусину. Звякнул колокол, и секунданты подхватили своего подопечного. Через безжалостно короткие полминуты отдыха солдат встал на линию, обрушил на матроса град ударов, потом обхватил его за грудь и со страшной силой швырнул наземь. Затем снова в угол. Следующие короткие тридцать секунд. -- и опять в бой.
Раунд за раундом. Выигрывая по числу падений, проигрывая по числу падений.
В пятнадцатом раунде кулак Тинкера дотянулся до сломанного носа Грама. В голове боцмана полыхнул взрыв, ослепив его, он закричал от боли и в панике бешено замолотил руками. Его левый кулак попал в цель, взгляд на мгновение очистился, и он увидел, что его противник раскрылся и тупо топчется на месте, услышал заполнивший весь мир рев голосов, радостных и негодующих, услышал его совсем рядом и при этом словно издалека. Грам выбросил вперед свой правый кулак, стиснув его так, как никогда еще не стискивал. Он увидел, как этот кулак врезался в живот сержанта. Его левая пошла сбоку, обрушилась на лицо противника, и он почувствовал, как какая-то маленькая косточка в его руке вдруг хрустнула, и потом перед ним уже никого не стало. В который раз до него долетело ненавистное звяканье колокола, чьи-то руки подхватили его, кто-то сунул в его разбитый рот горлышко бутылки, он глубоко глотнул обжигающую жидкость, тут же изверг ее обратно, только уже красную от крови, и прохрипел: 'Какой раунд, приятель?', и кто-то ответил ему: 'Девятнадцатый', и он поднялся на ноги, чтобы еще раз дотащиться до линии, где его опять будет ждать противник, причиняющий ему дикую боль, убивающий его, а он должен выстоять и победить или умереть.
-- Здорово дерутся, а, Дирк? -- проревел Брок, перекрывая общий шум.
-- Да.
-- Может, передумаешь и поставишь-таки?
-- Нет, спасибо, Тайлер, -- ответил ему Струан, преклоняясь в душе перед мужеством бойцов. Оба
