находились на пределе своих сил, оба были зверски избиты. Левая рука Грама почти не служила ему, у Тинкера заплыли оба глаза, и он едва мог видеть. -- Не хотел бы я встретиться с одним из них на ринге, клянусь Богом!
-- Да, в храбрости они никому не уступят! -- Брок рассмеялся, показав сломанные коричневые зубы. -- Кто выиграет бой?
-- Выбирай сам. Но готов поспорить, что они не сдадутся до конца, и выброшенных полотенец мы сегодня не увидим.
-- Это верно, клянусь Богом!
-- Двадцать четвертый раунд, -- нараспев объявил Хиббс, и бойцы тяжело шагнули к центру ринга, с трудом переставляя будто налитые свинцом ноги, и возобновили схватку. На ногах их удерживала единственно сила воли. Тинкер нанес левой чудовищный удар, который свалил бы быка, но его кулак скользнул по плечу Грама, и сержант поскользнулся и упал. Флот восторженно закричал, а армия зарычала в бешенстве, когда секунданты отнесли солдата в его угол. Тридцать секунд истекли, и армия, затаив дыхание, наблюдала, как Тинкер ухватился за канат и начал поднимайся на ноги. Вены у него на шее вздулись от напряжения, но он все-таки поднялся и, пошатываясь, вернулся на линию.
Струан почувствовал на себе чей-то взгляд и, обернувшись, увидел великого князя, который знаком подозвал его к себе. Он начал проталкиваться к нему вокруг ринга, напряженно размышляя, сумел ли Орлов, которого он послал 'помочь' переезду великого князя на плавучий склад, перехитрить слуг и обнаружил ли он какие-нибудь интересные бумаги.
-- Вы выбрали победителя, мистер Струан? -- спросил Сергеев.
-- Нет, ваше высочество. -- Струан посмотрел на адмирала и генерала. -Оба бойца делают честь вашим родам войск, джентльмены.
-- Боец от флота полон мужества, клянусь Богом, замечательно, -добродушно произнес генерал, -- но, я думаю, у нашего человека хватит сил выстоять.
-- Нет. Наш боец будет тем парнем, который выйдет на линию последним. Но, клянусь Богом, ваш сержант хорош, милорд. Он сделает честь любому командиру.
-- Почему бы вам не присоединиться к нам, мистер Струан? -- предложил Сергеев, показывая на свободное кресло. -- Возможно, вы могли бы объяснить мне некоторые тонкости призовой схватки?
-- С вашего позволения, джентльмены, -- вежливо проговорил Струан, садясь в кресло. -- А где же его превосходительство?
-- Он рано ушел, клянусь Богом, -- ответил генерал. -- Что-то связанное с депешами. Колокол прозвонил снова. Сергеев неуютно пошевелился в кресле.
-- А каково наибольшее количество раундов, отмечавшееся за один поединок?
-- Я видел бой Берка с Бирном в тридцать третьем году, -- коротко сказал адмирал. -- Девяносто девять раундов. Клянусь кровью Христовой, это была королевская схватка. Фантастическое мужество! Бирн потом скончался от полученных ударов. Но он так и не сдался.
-- Ни один из этих двух тоже не сдастся... они оба так избиты, что уже ничего не соображают, -- сказал Струан. -- С нашей стороны было бы неразумно дожидаться, когда умрет один из них -- или оба, -- как вы считаете, джентльмены?
-- Остановить бой? -- недоверчиво спросил князь.
-- Суть поединка состоит в том, чтобы испытать силу и мужество двух человек, поставив их лицом к лицу, -- продолжал Струан. -- Они оба одинаково сильны и одинаково храбры. По-моему, оба доказали, что не зря были выбраны для такой схватки.
-- Но тогда у вас не будет победителя. Это, конечно же, несправедливо, слабовольно и ничего не доказывает.
-- Несправедливо убивать мужественного человека, да, -- спокойно возразил Струан. -- Только мужество позволяет им еще держаться на ногах. -Он повернулся к остальным: -- В конце концов, они оба англичане. Сохраните их для настоящего врага.
Неожиданный взрыв радостных криков отвлек адмирала и генерала, но не Сергеева.
-- Это звучит почти как вызов, мисгер Струан, -- сказал он, улыбаясь с убийственным спокойствием.
-- Нет, ваше высочество, -- любезно ответил Струан, -- это просто факт. Мы уважаем мужество, но в данном случае победа менее важна, чем сохранение их человеческого достоинства.
-- Что скажете, адмирал? -- Рутледж-Корнхилл повернул голову в его сторону. -- В словах Струана есть свой смысл, а? Какой у нас теперь раунд? Тридцать пятый?
-- Тридцать шестой, -- ответил Струан.
-- Скажем, мы ограничим схватку пятьюдесятью. Кто-то из них должен упасть до того времени -- невозможно столько продержаться на ногах. Но если они оба смогут встать на линию в пятьдесят первом раунде, мы бросаем полотенца вместе, идет? Объявим поединок ничейным. Хиббс может огласить это решение.
-- Я согласен. Но ваш человек столько не протянет.
-- Еще сотня гиней на то, что протянет, клянусь Богом!
-- Идет!
-- Хотите пари, мистер Струан? -- предложил князь, когда адмирал и генерал сердито отвернулись и замахали Хиббсу: -- Называйте сумму и выбирайте бойца.
-- Вы наш гость, ваше высочество, поэтому выбирать первым -- ваша привилегия. Если, только вас устроит заклад:
один вопрос -- проигравший ответит на него сегодня вечером в частной беседе. Искренне, как перед Богом.
-- Что за вопрос? -- медленно спросил Сергеев.
-- Любой вопрос, который захочет задать победитель.
Великий князь испытывал огромное искушение принять вызов, с другой стороны, его пыл охлаждали серьезные опасения. Риск был непомерно велик, но ему казалось, что игра стоит свеч. Он очень многое хотел бы узнать от Тай-Пэна 'Благородного Дома'.
-- Идет!
-- Кто ваш боец?
Сергеев без промедления указал на боцмана Грама.
-- Я поставлю свою честь на него! -- И он тут же закричал моряку: -Прикончи его, клянусь Богом!
Раунды шли один за другим. Сорок третий. Сорок четвертый. Сорок пятый. Сорок шестой. Сорок седьмой. Сорок восьмой Сорок девятый. Теперь уже и зрители обессилели почти так же, как сами участники схватки.
Наконец солдат упал. Он рухнул, как подрубленный дуб, и звук его падения далеко разнесся по пляжу. Боцман, пьяный от боли, все еще слепо размахивал руками, безуспешно отыскивая противника. Потом упал и он, оставшись лежать так же неподвижно. Секунданты оттащили бойцов каждого в свой угол, тридцать секунд миновали, и армия во всю глотку закричала своему человеку, чтобы он вставал, а генерал колотил ладонью по парусине ринга и с раскрасневшимся лицом взывал к Тинкеру: 'Вставай, ну, ради Бога, вставай, парень!' Адмирал побагровел, когда Грам заставил себя подняться, и, шатаясь, встал в своем углу. 'На линию, парень, давай на линию!' Струан подбадривал сержанта, а великий князь во весь голос, путая английские слова с русскими и французскими, кричал матросу, чтобы тот шел к линии в центре ринга.
Каждый из боксеров знал, что его противник побежден. Оба кое-как дотащились до линии и стояли там, раскачиваясь, не в силах шевельнуть ни рукой, ни ногой. Наконец оба подняли руки и попытались нанести удар. Но силы окончательно покинули их. Оба упали.
Последний раунд.
Толпа безумствовала, потому что было совершенно очевидно, что ни один из бойцов не сможет через полминуты оставить свой угол и вернуться на линию.
Звякнул колокол, и над пляжем повисла пронзительная тишина. Противники с трудом поднялись на ноги, уцепились за канат и, шатаясь, стояли каждый в своем углу. Моряк всхлипнул и сделал первый мучительный шаг к линии. Потом, после целой вечности, во время которой все следили за ним, затаив дыхание, другой. Солдат все еще стоял в своем углу, дрожа, раскачиваясь, едва не падая. Но вот его нога, описав высокую дугу, передвинулась вперед, и раздался сумасшедший рев: понукания, подбадривания, просьбы, молитвы,
