чартистов по-прежнему в тюрьме.
-- Вот и хорошо. Этих смутьянов вообще следовало бы повесить или хотя бы выслать из страны.
-- Ты не одобряешь Хартии, отец? -- Кулум сразу насторожился. 'Народная хартия' была написана более трех лет назад и с тех пор являлась символом свободы, объединяющим всех недовольных британцев. Хартия требовала права голоса для каждого совершеннолетнего мужчины, отмены имущественного ценза для членов парламента и выплаты им жалованья, уравнения избирательных округов, тайного голосования и ежегодного проведения сессий.
-- Я одобряю ее как документ, содержащий справедливые требования. Но не одобряю самих чартистов и их лидеров. Я считаю, что в Хартии много в основе своей правильных идей, но попали они в плохие руки.
-- А что плохого в том, чтобы агитировать за реформу? Парламент должен решиться на все эти изменения.
-- Агитировать -- да. Говорить, спорить, писать петиции. Но не подстрекать к насилию и не устраивать революций. Правительство поступило совершенно правильно, когда покончило с беспорядками в Уэльсе и Мидленде. Клянусь Господом, неповиновение -- это не выход. Ходят слухи, что чартисты так и не усвоили преподанного им урока, что они скупают оружие и собираются на тайные сходки. Клянусь Богом, их следует растоптать раз и навсегда.
-- Хартию растоптать не удастся. Слишком многим она нужна, и эги люди готовы умереть за нее.
-- Что ж, тогда смертей будет очень и очень много, мой мальчик. Чартисты должны запастись терпением.
-- Ты просто не представляешь, отец, во что теперь превратилась жизнь на Британских островах. Ты так долго пробыл здесь. Терпение нелегко дается тем, у кого живот подвело от голода.
-- Здесь, в Китае, то же самое. Везде в мире ты увидишь одно и то же. Но бунт, неповиновение -- это не британский путь.
Скоро он будет им, мрачно подумал Кулум, если для британцев ничего не изменится в самом близком будущем. Он пожалел, что оставил Глазго и уехал на Восток. Глазго был центром шотландских чартистов, а он возглавлял группу студентов, которые тайно поклялись отдавать свой труд -- а если понадобится, и жизни -- движению сторонников Хартии.
Дверь каюты вновь распахнулась, и часовой замер. Из каюты вышел адмирал, массивный человек с каменным лицом; было видно, что он сильно не в духе. Сопровождаемый своими капитанами, он направился к трапу. Большинство капитанов были молоды, хотя попадались среди них и седовласые старики. Все были в морских мундирах и треуголках, их сабли позвякивали на ходу.
Капитан Глессинг вышел последним. Он остановился перед Струаном:
-- Позвольте выразить вам мои соболезнования, мистер Струан. Какое страшное невезение!
-- Да. -- Неужели это просто невезение, подумал Струан, когда ты теряешь красавицу-жену и трех чудесных ребятишек? И имеет ли Бог -- или дьявол -- какое-то отношение к йоссу? Или все это: Бог, дьявол, везение, йосс -- лишь разные названия одной и той же вещи?
-- Кстати, вы были совершенно правы, прикончив того взбесившегося пехотинца, -- говорил между тем Глессинг.
-- Я его и пальцем не тронул.
-- О? Значит мне показалось. С того места, где я стоял, мало что можно было разглядеть. Это, впрочем, не важно.
-- Вы похоронили его на берегу?
-- Нет. Не стоит загрязнять остров болезнями такого рода... Имя Рамсей говори! вам что-нибудь, мистер Струан? -- спросил Глессинг, отбросив в сторону любезности.
-- Рамсей -- довольно распространенное имя, -- осторожно ответил Струан.
-- Верно. Но шотландцы обычно стараются держаться друг друга. Разве не в этом секрет успеха гех компаний, которыми руководят шотландцы?
-- Да, найти людей, достойных доверия, трудное дело. А вам имя Рамсей говорит о чем-нибудь?
-- Эго имя матроса, дезертировавшего с моего корабля, -- ответил Глессинг, глядя на него в упор. -- Если не ошибаюсь, он доводится родственником вашему боцману Маккею.
-- И что же?
-- Ничего. Просто ставлю вас в известность. Как вы, конечно, знаете, любое торговое судно, вне зависимости от того, несет оно вооружение или нет, может быть захвачено в качестве приза, если примет на борт дезертира. Захвачено королевским военно-морским флотом. -- Глессинг улыбнулся. Дезертировать глупо. Куда еще ему бежать, как не на другой корабль?
-- Некуда. -- Струан почувствовал себя в ловушке. Он был уверен, что Рамсей сейчас скрывается на одном из его кораблей, и не сомневался, что Брок приложил к этому руку, а возможно, и Глессинг тоже.
-- Сегодня мы проводим досмотр всех кораблей. Вы, конечно, не станете возражать?
-- Конечно, нет. Наша компания очень тщательно подбирает команды на свои корабли.
-- Очень разумно. Адмирал решил, что 'Благородный Дом' заслуживает особой привилегии, поэтому ваши корабли будут осмотрены немедленно.
В этом случае я уже ничего не могу сделать. И он выбросил из головы эту проблему.
-- Капитан, я бы хотел представить вам моего старшего... моего сына Кулума. Кулум, перед тобой наш знаменитый капитан Глессинг, который выиграл битву при Чуэн-пи.
-- Добрый день. -- Глессинг вежливо пожал руку молодому человеку. Рука Кулума с длинными пальцами показалась ему мягкой и немного женственной. Смахивает на денди, подумал Глессинг. Приталенный сюргук, бледно-голубой галстук, высокий воротник -- должно быть, студент последнего курса. Любопытно пожимать руку человеку, который перенес бенгальскую чуму и остался жив. Интересно, а я бы выжил?.. -- Это нельзя было назвать сражением.
-- Два небольших фрегата против двадцати боевых джонок и тридцати с лишним брандеров? И это, по- вашему, не битва?
-- Стычка, мистер Струан. Это могла бы быть битва... -- Если бы не этот чертов трус Лонгстафф и не ты, гнусный пират, хотелось закончить Глессингу.
-- А вот мы, коммерсанты, считаем, что это была самая настоящая битва, Кулум, -- с иронией сказал Струан сыну. -- Нам никогда не понять разницы между сражением и стычкой. Мы всего лишь мирные торговцы. Но первый в мировой истории случай, когда Англия скрестила оружие с Китаем, заслуживает того, чтобы его назвали 'сражением'. Это произошло чуть больше года назад. Мы стреляли первыми.
-- А как бы поступили вы, мистер Струан? Это было правильное тактическое решение.
-- Ну, разумеется.
-- Капитан-суперинтендант торговли полностью одобрил мои деист вия.
-- Конечно. Правда, у него не было особою выбора.
-- Заново переживаете старые баталии, капитан Глессинг? -- раздался голос Лонгстаффа. Капитан- суперинтендант стоял на пороге своей каюты и с интересом слушал их разговор, оставаясь незамеченным.
-- Нет, ваше превосходительство, просто по-новому смотрю на старую стычку. Как вам известно, мистер Струан и я никогда не сходились во взглядах на то, что произошло у Чуэн-пи.
-- А почему вы непременно должны смотреть на это одинаково? Если бы мистер Струан командовал вашими кораблями, его решение, вполне возможно, совпадало бы с вашим. И будь вы на месте мистера Струана, у вас тоже могла бы появиться уверенность, что китайцы не станут нападать на вас первыми, и вы бы пошли на риск и не отдали приказа открывать огонь. -- Лонгстафф зевнул, поигрывая карманными часами -- А что бы предприняли вы, Кулум?
-- Не могу сказать, сэр. Я не знаю всех сложностей обстановки, существовавших на ту пору.
-- Хорошо сказано. 'Сложности обстановки' -- это удачное выражение. -Лонгстафф усмехнулся -- Не согласитесь ли составить нам компанию, капитан? Бокал сака?
-- Благодарю вас, сэр, но мне пора возвращаться на свой корабль.-Глессинг ловко отдал честь и удалился.
Лонгстафф жестом пригласил Струанов в кабинет для совещаний, который временно служил капитан- суперинтенданту в качестве личных апартаментов. Комната выглядела по-спартански, из обстановки
