Донован бросился по улице, размахивая бумагами.
Марк и Лора прижались друг к другу, тревожно глядя ему вслед. Наверху в комнате Робби на окне опять шевельнулись шторы.
В фургоне было жарко и душно. Детектив Эшли Винсент слишком явно ощущала признаки того, что ее напарник прошлой ночью недурно покутил. Но произошедшее на улице вытеснило из ее мыслей резкие запахи цыплят и пива. Тележка фаст-фуд отъехала, и она начала щелкать фотоаппаратом вслед уезжающему мужчине в желто-коричневом плаще.
— Захвати его номер, — подсказал напарник.
— А то я бы не догадалась, Коннор, — резко ответила Винсент.
Ее напарник носил форму меньше месяца, а уже считал, что он главный оперативник в команде.
Они сидели в фургоне возле дома Лоры и Марка Гарднеров почти двенадцать часов. Им позвонили ночью, когда прибыл Ден Донован. Не оставалось никаких сомнений, что это Танго Один: в полиции хранилась груда его фотографий. Фотографы снимали его повсюду: выглядывающего из окна, садящегося в такси, идущего домой.
Винсент удивил мужчина в желто-коричневом плаще. Она не заметила, когда он подъехал на «форде- фиесте» и как долго ждал Донована. Первый раз она увидела его, когда он направился вслед за Донованом, засунув руку во внутренний карман.
Напарник Винсент громко выругался:
— Черт, у него пистолет.
— Чушь, — возразила Винсент, щелкая фотоаппаратом. — Будь у него оружие, он бы уже воспользовался им.
Она сразу усомнилась в своих словах, но продолжала снимать. Когда же человек в плаще обратился к Доновану по имени, Винсент поняла, что не ошиблась. Будь это профессиональный киллер, он просто бы выстрелил в голову жертве без предупреждения.
Винсент впечатлила скорость, с которой Донован разделался с мужчиной. С его стороны не чувствовалось никакого страха, он двигался инстинктивно: повалил незнакомца на землю, потом сел сверху. Винсент продолжала фотографировать, пока ее напарник громко комментировал происходящее:
— Твою мать, взгляни-ка!
Они оба наблюдали за тем, как Донован вытащил конверт из кармана мужчины.
— Что это, черт возьми? — спросил напарник Винсент.
— Номера лотереи, — с издевкой ответила она.
Человек в плаще уехал на своем «форде».
— За ним, Коннор, — приказала Винсент, продолжая щелкать камерой.
Боссы могут и подождать с фотографиями, а она должна выяснить, что это за человек.
Лоуренсу Паттерсону пришлось заставить Донована прождать в холле минут пятнадцать, поэтому из кабинета он вылетел с извинениями. Пожал Доновану руку и провел его в офис.
— Заполучил клиента, пойманного на грабеже, а он отбрыкивается. Прости.
— Значит, бизнес идет хорошо? — спросил Донован, усаживаясь на низкий черный диванчик.
В конце роскошного офиса стоял огромный стол белого дуба, но Паттерсон предпочитал говорить с клиентами на диване у окна с прекрасным видом на Сити. Фирма Паттерсона не случайно выбрала свое месторасположение поблизости от финансовых пирамид Лондона в двух шагах от Олд-Бейли, где клиенты фирмы проворачивали свои дела.
— Дела, дела, дела, — сказал Паттерсон, присаживаясь напротив Донована. — Хочешь выпить?
Донован покачал головой и протянул Паттерсону судебный бланк, который ему отдал поверенный. Тот быстро начал читать, время от времени кивая и что-то бормоча себе под нос. Ему было едва за тридцать, но Донован пользовался его услугами почти семь лет. Паттерсон обладал острым умом, почти фотографической памятью и славой одного из лучших адвокатов Лондона. Его отец — изрядный негодяй, сейчас отдыхающий в Коста-Браво, — передал ему по наследству имена и личные телефоны шести самых продажных копов в Великобритании.
Паттерсон несколько раз спасал членов команды Донована. Его услуги стоили недешево, учитывая связи с полицейскими, зато он гарантировал положительный результат.
Паттерсон качнул головой, смахивая челку со лба. У него было длинное тонкое лицо, и он напоминал ястреба на охоте.
— На первый взгляд достоверно.
— Но ты ведь поможешь отвертеться? Я хочу забрать Робби с собой на Карибы.
Паттерсон почесал переносицу и прищурился, словно у него начала болеть голова.
— Буду откровенен, Ден, игра идет не на моем поле. Это особая территория. Ты не будешь возражать, если я сведу тебя с моим коллегой?
Донован поерзал на стуле.
— Я бы предпочел, чтобы этим занялся ты, Лоуренс.
Паттерсон улыбнулся:
— А еще лучше — дьявол?
Донован пожал плечами. Он хотел иметь дело с Паттерсоном, потому что доверял ему. Не за чем посвящать в свои проблемы чужого.
— Можно попробовать, Ден. Но если честно, я просто буду передавать тебе то, что она скажет.
— Она?
— Джулия Ло. Она здесь с незапамятных времен, и нет такого, чего бы Джулия не знала о семейном праве.
— Ло? Китаянка?
— Да, и, черт возьми, потрясающая.
Донован сморщил нос. Ему все еще не нравилась мысль впускать в свои проблемы чужака.
— Тебе бы лучше посоветоваться с ней, а не со мной. Представь, как это будет выглядеть, если в битве за опеку над сыном с твоей стороны выступит юрист, специализирующийся по уголовному праву? Я спасаю людей от тюрьмы, Ден, а не обсуждаю вопросы опекунства.
Донован кивнул.
— А она надежная?
— Все, что ты ей скажешь, Ден, останется тайной. Все равно, что священнику исповедоваться.
Донован усмехнулся:
— Прошло почти тридцать лет с тех пор, как я разговаривал со священником. Он отпустил мне грехи, а я вышел и опять поджег церковь. Ладно, когда я с ней встречусь?
— Сейчас позвоню по внутреннему.
Паттерсон подошел к столу и взял трубку. Пока он говорил, Донован разглядывал большое полотно на противоположной стене, около пяти футов в ширину и четыре в высоту. На нем не было ничего, кроме трех красных квадратов на желтом фоне. Донован нахмурился, глядя на картину и пытаясь понять, что хотел выразить художник. Яркие краски, аккуратно нарисованные квадраты. Но в картине Донован не усмотрел ничего такого, что не мог бы нарисовать и шестилетний ребенок.
Паттерсон положил трубку и вернулся к дивану.
— Сколько ты заплатил за нее? — спросил Донован, показывая на полотно.
— Черт меня побери, если я знаю, — ответил Паттерсон. — Думаю, ее купили где-нибудь во дворе.
— Но ты сам ее выбрал?
Паттерсон повернулся, чтобы получше рассмотреть картину.
— Не-а, такого рода решения принимают мои секретарши. А они меняются каждую неделю.
— Знаешь, она будет лучше смотреться, если ее перевернуть, — заметил Донован.
— Да брось, картина заставляет клиентов думать, что у нас работают творческие люди.
Донован усмехнулся:
— Верно.
Креативность Паттерсона Донован ценил более, чем умение обходиться с клиентами. Особенно с тех пор, как он стал Танго Один.
В дверь два раза постучали. Она открылась прежде, чем Паттерсон отреагировал. Вошла Джулия Ло,
