– Охота, балы, танцы.
– Танцы?
– Да. Умение хорошо танцевать высоко ценится среди людей благородного происхождения, эта неотъемлемая часть этикета. Ты должна научиться...
– Но я уже знаю, как это делать. Люсьен отрицательно покачал головой.
– Я говорю не о таких танцах, к которым ты привыкла. Это совсем другое.
Александра изменилась в лице.
– Скука все это.
По сравнению с тем эротическим танцем, который он видел, это вполне возможно. Европейскому танцу присуще то, чего нет в ее манере исполнения – представление кавалеров дамам, прелюдия, разделение на мужские и женские партии...
– Не совсем.
– Ты так думаешь?
В Люсьене внезапно возникло желание показать, как это делается. Сможет ли она повторить его движения или же будет скованной и неуклюжей?
Внимательным взглядом он окинул ее фигурку. Неумелой она может быть, но неуклюжей?
Никогда!
Глаза его скользнули по шее девушки, дошли 1 до впадинки у основания горла, затем остановились на проклятом ожерелье. Она все еще носит его. И вновь ревность охватила его. Мужчина быстро протянул руку и схватил предмет, причиняющий ему такую боль. Не обращая внимания на ошеломленную девушку, он повернул ожерелье и расстегнул застежку.
– Делай с ним, что хочешь, – произнес де Готье, отдавая ей драгоценность, – но не надевай его в моем присутствии.
Взглянув на ожерелье, Александра поняла, что оно ей совершенно ни к чему. Эта вещица лишь свидетельство страшного предательства и кошмаров рабства. Она правильно поступит, если избавится от него навсегда.
Размахнувшись, девушка забросила проклятую штуковину далеко в океан. Она последний раз блеснула в лучах заходящего солнца, и жадные воды поглотили ее.
– Все. Месье Лебрека нет больше. Морщинки на лбу Люсьена разгладились.
– Дай мне руку, Александра.
– Что?
– Твою руку.
Подозрительно прищурившись, девушка вложила свою ручку в его мощную ладонь.
– Да?
Он кивнул, затем прижал ее к себе и другой рукой обнял за талию. Они стояли, касаясь друг друга.
Неужели Люсьен собирается целовать ее на глазах у всей команды? ГрудиАлександры напряглись от прикосновения к его коже. Не теряя надежды и в то же время дрожа от страха, она посмотрела через его плечо на матросов, с любопытством глазеющих на них. Эта пара их явно интересовала.
Переведя глаза на Люсьена, девушка увидела, что он улыбается.
– Здесь? Это разрешено? Де Готье кивнул.
– Это обычно не делается наедине, чаще всего при людях.
Александра донельзя удивилась. Насколько ей помнилось, Сабина никогда не говорила об этом.
– Правда?
– Да, правда.
Люсьен, конечно, прав. Она не имеет представления об очень многих вещах, и ему придется многому научить ее. Целоваться перед многочисленными зрителями ужасно неудобно, но девушка хотела, чтобы он ее поцеловал. Подняв голову, она подставила мужчине губы для поцелуя.
Однако того, на что она рассчитывала, не произошло. Де Готье снял руку с ее талии, отстранился и, держа левую руку непонятливой, но жаждущей знаний ученицы, повел ее вперед.
– Это называется эстампи, самый благородный из всех танцев.
– Так это танец? А я думала, что мы собираемся... – голос Александры прервался от смущения. Ей было стыдно за себя, за свое ожидание поцелуя.
Отблеск красного неба отразился в глазах Люсьена.
– Я знаю, – проговорил он, – но сначала танец.
«А поцелуй?» – девушка не стала задавать этого вопроса, хотя очень хотела.
Танец оказался несомненно благородным, но донельзя скучным, это Александра поняла почти сразу после того, как бок о бок с де Готье начала медленно вышагивать, разучивая фигуры. Девушке хотелось ускорить движения, целиком отдаться во власть страстной музыке, звучавшей в ее голове. Однако партнер чувствовал ее настроение и явно не одобрял его.
– Расслабься, не делай танец труднее, чем он есть на самом деле.
