раскоординированность выбила нас с Йеном из колеи. Забавно: когда Карл был в форме, «Треугольник» отлично работал как единое целое, но если он обламывался, мы с Йеном чувствовали себя подыгрывающими музыкантами. Но все же ярости там было предостаточно, пусть и не хватало контроля. Разогревающая команда была местной техно-группой под названием «Зловещее племя», они играли рваные, мрачные ритмы, используя записи и драм-машины, это походило на призрак реальной группы. Мы ощутили себя слегка не в своей тарелке. После выступления парень из «Лондон Рекордз» сказал Карлу, что «Треугольник» могут стать новыми The Smiths.
— Кто такие The Smiths? — с невозмутимым лицом спросил Карл.
Парень поспешно исчез.
В Лондоне мы дали интервью гей-журналу под названием «Рывок». Их музыкальный обозреватель, Мэтт Грей, связался с «Фэрнис Рекордз», после того как увидел рецензию на «Жесткие тени». Нам пришлось потратить немало времени, чтобы добраться до офиса журнала в Бэрон-корт из нашего отеля в Тоттенхэме. Хотя Карл прожил здесь год в восьмидесятых, он запутался в каменных лабиринтах подземки. Мы оба маялись похмельем и пребывали в мрачном настроении. Йен решил с нами не ходить. Когда мы добрались, опоздав на полтора часа, нам пришлось ждать в приемной, точно мы пришли на собеседование по поводу работы.
Наконец появился Мэтт: высокий юнец лет двадцати с обесцвеченными волосами и в майке с портретом Кайли Миноуг. Он провел нас в офис, где пол был завален журналами и компактами. Мы сели на диван, обитый искусственной кожей; Мэтт устроился напротив нас на вращающемся стуле. Позади него пустой экран огромного телевизора отражал серое осеннее небо.
— Боюсь, времени у нас маловато, — сказал он. — Значит, «Треугольник». Вы двое — любовники, верно?
Карл пробормотал в знак согласия.
— Устраивайтесь поудобнее на диване, можете даже обняться, я не возражаю. А как насчет вашего барабанщика? Он один из нас?
— Нет, — сказал Карл. — Он один из нас. Мы в первую очередь группа. Тот факт, что…
— Вот что меня больше всего в вас беспокоит, — оборвал его Мэтт. — Вот почему я хотел уточнить, что вы оба открытые геи.
— Вы слишком многое предполагаете, — сказал Карл. — Послушайте, может мы поговорим о музыке?
— Разумеется. На вашем альбоме есть очень гомо-эротическая песня — «Его рот». Об отношениях слуга-господин. Это важно для вас?
— Она скорее о близости и человеческой памяти, — сказал я. — Любовник превращается в икону в твоих воспоминаниях. Ты ищешь в нем какие-то особые черты, и они превращаются в магию.
Мэтт поднял брови, точно удивляясь тому, что получил такой осмысленный ответ от бас-гитариста. Карл ничего не добавил.
— Ммм. Понимаю, о чем вы. Но это единственная настоящая гей-песня на альбоме, верно? Не считая «Загадки незнакомца». И в «Третьем пролете», про парня, которого избивают, это явно про драку геев.
— Вообще-то нет, — сказал Карл. — Она посвящена черному парню, которого чуть не убила банда неонацистов в Бирмингеме в прошлом году. Они охотились за ним в высотном доме, где он жил, и выбросили его из окна его собственной квартиры. Затем спустились за ним по лестнице, а он не смог убежать.
— Вам нужно было поподробнее рассказать об этом в песне. Я хочу сказать, вы использовали эту историю, но не растолковали ее. В ваших песнях есть гомосексуальные темы, но есть и гетеросексуальные в паре песен, в «Дороге в огонь» — у парня есть женщина и ребенок, ждущие его. Это ведь не про вас, верно?
— Ну я был женат. И девушек у меня было больше, чем парней. Кроме того, речь идет о лирическом герое, а не обо мне.
Мэтт возвел глаза к небесам.
— Пожалуйста, приберегите это для музыкальной прессы. Меня вы не убедите. По моему опыту, все так называемые бисексуалы обычно или завравшиеся гетеросексуалы или завравшиеся гомики.
— Вам бы следовало набраться побольше опыта, — сказал я.
Карл рассмеялся.
Мэтт бросил на меня взгляд, а затем снова уставился на Карла.
— Как вы можете говорить, что вы бисексуал, когда у вас такой умненький, хорошенький бойфренд?
Я почувствовал, что краснею. Господи, этот парень знает, как манипулировать людьми. Карл попробовал объяснить еще раз.
— Сексуальность — это всего лишь одна из сторон нашей жизни. В песнях мы пытаемся охватить более объемную картину мира. Если вы признаете, что другие вещи не менее важны, это еще не значит, что вы отрицаете вашу сексуальность.
— Вы сами себе противоречите, — манерно протянул Мэтт. — Если вы на самом деле не голубой, то это всего лишь опыт, почему бы вам не писать песни о гетеросексуальных вещах, вроде пива или футбола? Почему вы заимствуете идеи из гей-культуры…
— Что? — У Карла был угрожающий вид. Какая-то часть меня сочла ситуацию ужасно депрессивной, другая же с трудом сдерживала смех.
— Значит, мне нужно ваше разрешение, чтобы сосать чей-нибудь член?
— Если это не мой, то нет. Все, о чем я говорю, это то, что вы отрицаете гомосексуальность вашей музыки. Это просто обычный инди-рок с добавкой гомосекса. В ней нет истинной голубой чувственности. Нет утонченности или брутальности.
Карл сделал глубокий вдох, затем устало сполз на диване.
— Если хотите знать, какой я гей, просто повернитесь и нагнитесь. Можно я задам вам вопрос? Зачем вы пишете о музыке, если она вас не интересует?
Мэтт посмотрел на часы.
— Я теряю с вами время. — Он встал и старательно расправил свою футболку. — Пойдемте, мальчики, я провожу вас до выхода.
Он вывел нас в приемную, затем пропустил нас вперед на выходе. Когда я проходил мимо него, он похлопал меня по заднице, я с трудом сдержал порыв расквасить ему физиономию.
— Наверно, я не стану использовать этот материал, — заявил он. — Это ваша вина. Вы пришли сюда с негативным настроем.
Мне снова показалось, что это собеседование при приеме на работу, когда на выходе ты понимаешь, что провалился.
По дороге в отель Карл молчал, поджав губы. Коротко рассказав Йену о том, что случилось, мы больше не касались этого интервью до глубокой ночи. Мы вдвоем вернулись в Бирмингем и пили в квартире Карла, слушая альбом Kitchens of Distinction «Любовь это ад». Карл посмотрел на меня поверх пустого стакана, качая головой.
— Я не был враждебно настроен. Это он провоцировал меня всю дорогу. Много ли мостов между музыкальным миром и миром геев? The Kitchens, Husker Du, Том Робинсон. Большинство гомиков слушают дерьмо вроде Эрты Китт и Дани, мать ее, Миноуг. Это все равно что сказать — если ты любишь кого-то, то должен изменить свою внешность, музыкальный вкус, всю личность целиком, вот просто так. Но ты не можешь этого сделать. Он посмотрел на меня и взял меня за руку:
— Я люблю тебя, Дэвид.
— Я тоже тебя люблю, — сказал я, в голове у меня все спуталось от вина и дурных предчувствий. То был первый раз, когда мы сказали это друг другу. Возможно, нам не стоило этого делать. Я купил два номера «Рывка», но интервью в нем так и не появилось.
Мы намеревались провести сентябрь, репетируя и работая на новым материалом для тура. Но мы с Карлом почти ничего не писали. Мне нужны были его тексты, чтобы построить вокруг них свою музыку, а того, что нужно было Карлу, ему найти не удавалось. Мы заказали время для репетиций в «Рич Бич Студиоз» в Эдгбастоне, оно было потрачено на эксперименты с оставшимися треками и альтернативными аранжировками. Одну песню мы записали в то время — «Потерянный вид», вдохновленную одним из наших
