Бордман уловил скрытый смысл сообщения. Колонию образовали америнды — они занимались возведением стальных конструкций — и африканцы, привлекавшиеся к обслуживающему труду. Америнды считались прирожденными мастерами в обслуживании сложных горнодобывающих механизмов и плавильного оборудования. Обе расы легко приспосабливались к подобному климату и работали в нем, имея, как они это называли, “прохладные спаленки”. Но они нуждались в энергии. Не только для работы, но и для жизни. Для охлаждения воздуха в спальных помещениях он проходил через распыляемую струю воды. Вода также нужна была для питья. Без энергии они станут страдать от жажды. Без энергетической решетки, получающей энергию из ионосферы, они не смогут получать продукты. И начнется голод.
— Я возьму снимки, — сказал Бордман. — И принимаю ваше утверждение о том, что колония погибнет. Я сделаю отчет для тайника, который вы готовите, как сказала Алета. И еще — я извиняюсь за все свои резкие слова.
Доктор Чака кивнул. Он с теплотой смотрел на Бордмана.
— Ну, конечно, все в порядке. Ничего страшного, — сердечно отозвался Ральф Редфизер.
— А теперь, раз у меня есть полномочия отдавать необходимые распоряжения, я желаю проверить, какие шаги вы предприняли в связи с опасностью, — заявил Бордман. — Я хотел бы узнать, что именно вы делали, дабы повлиять на ход событий. Знаю, изменить их невозможно, но неужели вы не пытались?
Первая битва разыгралась в жилых отсеках для персонала через два часа после того, как “Чародей” лег на орбиту — начальная реакция на катастрофу. Командир обшарил все судно и конфисковал запас оружия. Запер его. У него самого нервы были не в порядке. Заняться нечем. И неизвестно, будет ли чем заняться впоследствии. Одно это способно вызвать истерию.
Наступила ночь. В небе над колонией сверкали мириады звезд. Это были не те звезды, что на Земле, но Бордман никогда не бывал на Земле. Он привык к незнакомым картам звездного неба. Он смотрел из окна на небо и не видел в нем ни одной луны. Да, вспомнил он, у Ксозы-2 нет лун. За его спиной послышался шорох бумаги. Алета Редфизер перевернула страницу в блокноте и сделала новую запись. На полке за ее спиной стояло уже много исписанных блокнотов. В них можно обнаружить массу информации о том, какую работу провели служащие колонии.
Да, им пришлось столкнуться с невероятными трудностями и порою проявлять настоящий героизм. Взять хотя бы попытку доставлять воду на самолетах с полюсов. Ужасно непрактично, учитывая климатические условия. Ветра переносили тучи песка с места на место. Самолеты подвергались песчаной бомбардировке. Последний рабочий самолет произвел вынужденную посадку в пятистах милях от колонии. За ним отправилась экспедиция на вездеходах и привезла экипаж. Гусеничные фургоны были защищены силиконовым пластиком, но на обратном пути и он был исцарапан. Люди попадали в песчаные оползни. За ними организовывали героические поисковые экспедиции. Раз или два пропавших удавалось спасти. А обвалы пещер в шахтах и прочие инциденты…
Бордман подошел к двери кабинета Ральфа, открыл дверь и вышел наружу.
Все равно что войти в огромный духовой шкаф. Песок еще хранил жар солнца, хотя солнце уже село. Воздух настолько горяч, что у Бордмана мгновенно пересохло в горле. За десять секунд ноги в уличной обуви разогрелись, а еще через двадцать ему показалось, что подошвы сандалий плавятся. Здесь можно даже ночью погибнуть от жары! Пожалуй, на рассвете он и вынесет прогулку по улице, но вообще-то какая несправедливость! Америнды и африканцы живут здесь и процветают, а он не может находиться без защиты час или два — и даже с наступлением сумерек.
Он вернулся назад, чувствуя себя пристыженным, ощущая дискомфорт в ногах. Он скорее согласился бы, чтобы они сгорели, чем признался в этом
Алета перевернула еще страницу.
— Послушайте! — обратился Бордман. — Что бы вы сами ни думали, вам следует вернуться на “Чародей”.
Она подняла на него глаза.
— Поговорим об этом, когда время придет. Но думаю, что нет. Лучше остаться здесь.
— Сейчас, пожалуй, — недовольно пробурчал Бордман. — Но до того как начнется катастрофа, вы вернетесь на корабль! У них достаточно ракетного топлива, чтобы раз десять высылать шлюпку! Они вас вытащат.
Алета пожала плечами.
— Зачем покидать планету и сидеть в заброшенном корабле? Ведь “Чародей” практически застрял на орбите. Каков ваш расчет времени на посылку за нами корабля спасателей?
Бордман не отвечал. Он считал. До Трента два месяца пути, ближайшая база Инспекции находится там. “Чародей” ожидают после того, как он загрузится металлом, наплавленным при помощи нового оборудования. А это две недели на поверхности планеты — кстати, никто не удивится, если срок вырастет до двух месяцев. Итак, на Тренте корабль может оказаться месяца через четыре. Опять же, еще пару месяцев можно прибавить. То есть, примерно полгода никто не хватится отсутствующего “Чародея”. Еще немного подождут: вдруг какое-то ЧП в космосе. Наконец отчет об отсутствии связи отправится в Резиденцию Колониальной Инспекции на Канне-3. И еще три месяца, пока они его получат, и еще шесть — на утверждение. А потом спасательные шлюпки вылетят на Ксозу-3, и, пока не будет от них вестей о кризисе на планете, будут считать, что никакого кризиса нет и в помине. Ведь никому и в голову не придет, что энергетическая система могла погибнуть!
Может быть, через год кто-нибудь подумает или спросит о судьбе Ксозы-2. И еще больше времени пройдет, прежде чем на чей-нибудь стол ляжет бумага, и какой-либо корабль будет проходить мимо планеты либо будет снаряжен специальный транспорт для расследования. Итак, в общей сложности, пройдет порядка трех лет, прежде чем подоспеет другой корабль — по самым оптимистичным расчетам.
— Вы же горожанка, — уговаривал Бордман. — Когда будут кончаться запасы еды и воды, вернетесь на корабль. Сможете выжить до момента, как кто-нибудь обнаружит, что случилось.
— Может быть, лучше не выживать, — мягко проговорила Алета. — Вот вы вернетесь на корабль?
Бордман покраснел. Нет, конечно. Но ответил так:
— Я могу отдать распоряжение отправить вас туда, и ваш кузен подчинится.
— Что-то я сомневаюсь, — ответила Алета.
И вернулась к своим делам.
Снаружи послышались шаги. Бордман отчасти завидовал. В таких толстых сандалиях колонисты могут свободно перемещаться из одной части колонии в другую даже в дневное время. А ему, Бордману, даже ночью не выйти на улицу!
Вошли несколько человек. Среди них были темнокожие, чьи мышцы играли под лоснящейся кожей, и бронзовотелые америнды с прямыми жесткими волосами. Последним вошел доктор Чака.
— Вот и мы, — проговорил Редфизер. — Здесь все наши прорабы. Думаю, мы сможем ответить на ваши вопросы.
Он представил пришедших мужчин. Бордман даже не пытался запомнить их имена. Абеокута и Нортвинд [16], Сутата и Толлграсс [17] , Т’чка и Споттедхорс [18], и Леваника… Такие имена обычно и звучат в новых колониях. Но люди, столпившиеся вокруг, держались просто — несмотря на присутствие старшего офицера Колониальной Инспекции. Они кивали, когда их представляли, а ближайшие пожимали ему руку. Бордман понял, что ему по душе отношение этих людей к сложившимся обстоятельствам. Но его данные обстоятельства унижали. А их — нет. Они готовы были принять смерть.
— Мне нужно оставить отчет, — сказал Бордман, и его поразило собственное выражение: он как бы признал безнадежность положения, вот почему сказал “оставить”, а не “составить”.-Нужно оставить отчет о степени завершенности работ в колонии. Но раз здесь опасная обстановка, то нужно оставить также отчет о принятых мерах.
Это будет, разумеется, бесполезный отчет. Такой же бесполезный, как записи о достижениях, которые составляет Алета, ведь его прочтут только после того, как все живущие на планете погибнут. Но Бордман знал, что напишет его. Трудно себе представить иное.
— Редфизер сказал, что запас энергии будет использован на охлаждение зданий и, следовательно, получение из воздуха конденсированной воды, — добавил он. — И этого хватит лишь на шесть месяцев.
