– В большом зале. Он такой злой, что на него смотреть страшно. Он находился на тренировочной площадке со своими людьми, когда получил это таинственное сообщение. Так что он до сих пор в латах и при шпаге.
– Слава Богу, что он хотя бы не размахивает ею.
– Обещайте, что вы будете осторожны, – проговорила Адалия, дотрагиваясь до руки Элизабет.
– Я буду на виду у всего зала. Со мной все будет хорошо.
– В прошлый раз не было. Мне пришлось устроить пожар на собственной кухне, чтобы остановить этого наглеца.
– Ты вела себя просто геройски.
– А как быть с ними? – кивнула Адалия в сторону спутников Элизабет.
– Я попрошу их остаться здесь, – ответила Элизабет. – Ты не против?
– Я могу дать им работу.
– Я не буду тебя за это ругать. – Элизабет подошла к Джону и Филиппу и сообщила им новость, услышанную от Адалии. – Я хочу, чтобы вы побыли здесь.
– Я не оставлю тебя без защиты, – как и ожидалось, заявил Джон.
– А вдруг это имеет отношение к вашему солдату? Что, если он все-таки рассказал Баннастеру о вас?
– Вы не слышали его злорадного ликования, – возразил ей Филипп. – К тому же он исчез.
– И все-таки нужно, чтобы вы подождали здесь. Вы можете наблюдать, спрятавшись, но, пожалуйста, доверьтесь мне; У меня недобрые предчувствия.
Элизабет снова посмотрела на Джона, ожидая его возражений. Но он лишь кивнул, отчего она испытала настоящее облегчение.
– Спасибо, – искренне поблагодарила она. – Теперь я не буду так беспокоиться.
– Но я буду, – тихо произнес он. – Ты женщина, которая взваливает на себя слишком много.
Элизабет улыбнулась ему и направилась в большой зал. Баннастер стоял возле очага и разговаривал с Милберном.
Оба одновременно повернулись к Элизабет, и Баннастер жестом подозвал ее к себе. В латах он казался более внушительным, чем в своем изысканном светском костюме. Ножны, пристегнутые к его поясу, выглядели так, словно там находилось весьма грозное оружие.
К удивлению Элизабет, Баннастер сел в одно из мягких кресел перед очагом и знаком велел ей сесть в другое. Элизабет вспомнила, как в этих креслах сидели ее родители, беседовали и улыбались друг другу и ей. Она села и замерла в ожидании.
– Я только что получил послание, – без предисловий сказал Баннастер.
Она вежливо кивнула, притворившись удивленной.
– Некто в замке Родмартон подслушал новость, которая меня заинтересовала.
Элизабет почувствовала, как ее прошиб холодный пот, и вознесла молитву, чтобы это не стало заметно со стороны. В замке Родмартон воспитывались ее сестры.
Баннастер ухмыльнулся.
– Он хочет, чтобы я хорошо заплатил ему, и я это сделаю.
– Милорд, я не понимаю, почему вы мне это рассказываете.
– Мне сказали, что где-то в Олдерли находится переодетый Рассел, который пытается помочь своей нареченной.
Элизабет шепотом вознесла молитву Господу Богу. Пусть Джон останется неузнанным. Неужели ее сестры обсуждали ее бедственное положение там, где кто-то мог их подслушать? И хотя далось ей это непросто, она изобразила недоверие и недоумение:
– Наверняка этот посыльный что-то напутал, милорд.
Баннастер не обратил никакого внимания на ее замечание.
– Мы с Милберном обменялись мнениями, под какой личиной может скрываться Рассел. Милберн считает, что он не может предстать обычным слугой – как-никак этот мужчина рыцарь.
Элизабет страшно хотелось повернуть в сторону кухни, чтобы подать сигнал Джону и Филиппу, что им необходимо бежать.
– Есть только один рыцарь, который не является членом этого дома, – продолжал Баннастер.
Изображать и дальше непонимание было бессмысленно.
– Вы имеете в виду сэра Джона Грейвсенда?
Баннастер внимательно посмотрел на нее и кивнул.
– Но, милорд… Я работаю с ним каждый день. Никогда он не пытался предстать кем-то, кроме бейлифа. Да, когда-то он был рыцарем, но он не мог позволить себе оставаться им.
– Он просто выжидал момент, чтобы с твоей помощью добраться до Элизабет.
Именно это Джон и делал вначале, когда только появился в Олдерли, подумала Элизабет, чувствуя, что она готова истерически расхохотаться.
