спрятала в нем кинжал – так она увереннее себя чувствовала.
– Будем надеяться, мистрис, – вздохнула Мэри.
В ее глазах Диана читала неуверенность, но что она могла ей сказать? Томас Баннастер был ее проблемой, и ничьей больше.
«Что еще он собирается делать сегодня? – гадала она. – И как противостоять ему?»
Все же… она не может просто не замечать его, разве не так? Если она выполнит задание, Лига обеспечит ей убежище. Возможно, она уже знает достаточно, чтобы отослать первое донесение. Она начнет писать его этой же ночью.
Но что она сообщит им? Что, хотя Баннастер преследовал ее, движимый желанием выведать секреты и наказать, она не перестает думать о его теле, о его губах, ласкающих ее груди, о том, какое наслаждение росло в ней, когда его бедра вжимались между ее бедрами? И теперь она мучается, злая и несчастная, не зная, как ей вести себя, когда они снова останутся вдвоем.
Нет, она должна подумать, о чем писать. Надо собраться с мыслями.
Утром на турнирном ристалище Тома радостно приветствовали трое его людей и – настороженно – солдаты Уинслоу. Том достаточно долго упражнялся в военных искусствах и знал, что достиг многого. Он переоделся в другую одежду, все еще носящую следы пребывания в подземелье, и ему подобрали кольчугу. С мечом в руке он чувствовал себя куда лучше, вполне на своем месте. Солдаты в Керкби не знали, что он не новичок в рыцарском искусстве, и видели в нем только пэра Англии. Ему это было на руку, иначе ему было бы труднее заслужить их уважение.
После часа разминки, убедившись, что не утратил ничего из достигнутого тяжким трудом, он вдруг осознал, что пытается забыть кое-что из того, что случилось в спальне Дианы.
Том явился к ней с намерением вывести ее из равновесия, заставить мучиться, гадать, что он замыслил, всегда в любой момент опасаться его появления. Ведь она была той ниточкой, потянув за которую можно попытаться узнать, находится ли в Керкби-Кип человек Лиги.
Но вместо Дианы-воительницы он увидел Диану-девушку с пленительными линиями тела и гладкой, влажной кожей.
Еще он узрел шрамы и синяки, полученные девушкой во время тренировок. Глупо, но, когда Том схватился в поединке с Толботом, его мысли были далеко.
Почему она тренировалась наравне с мужчинами? С какой целью? Это никак не могло помочь найти мужа. Сам он учился искусству воевать, чтобы возглавить своих людей и быть готовым защитить принадлежащую ему собственность, будь то земля или замок. Но в распоряжении Дианы были солдаты. И хотя она ведет хозяйство в Керкби-Кип, ей совсем не обязательно сражаться самой. Что за причуды?
Том шел к ней, чтобы получить ответы на свои вопросы, с вполне определенной целью – и все испортил. Он не смог удержаться от того, чтобы не потрогать ее, невольно спровоцировал ее. А когда она попыталась остановить его, он силой взял то, что хотел, – целовал ее в губы, обнимал, добился того, что она прекратила сопротивляться. Это угнетало. Он выместил свое недовольство на Толботе, с такой яростью ударяя по его затупленному мечу, что Толбот оступился и упал.
Том протянул ему руку и помог подняться.
Толбот покачал головой, воткнул свой меч в землю и оперся на него.
– Болезнь не ослабила вас, милорд, – произнес он, тяжело дыша.
Том вспомнил долгие часы, которые он провел в подземелье, упражняясь, чтобы сохранить силу.
– Рад слышать это.
Мысли о подземелье перешли в беспокойные размышления о Диане. Ему нельзя вести себя с ней подобным образом. Он ничего не узнает, если она станет остерегаться его. Разумеется, он не утратил намерения соблазнить ее, потому что убедился: она питает слабость к нему. Девушка подпадет под его чары без всякого принуждения, и он узнает правду о ее связи с Лигой.
Плотно запахнув плащ, поскольку дул холодный ветер, Диана, укрывшись за углом конюшни, наблюдала за поединком Баннастера и Толбота. Когда она впервые увидела Баннастера, он был бледным, тихим мальчиком, погруженным в молитвы, что отдаляло его ото всех. Теперь он действовал мечом с мастерством, позволяющим ему одолеть более крупного и мощного противника.
Том хотел стоять во главе своих воинов в сражениях, вот чего он добивался, поняла она. Он способен перехитрить противника, предвосхитить его действия и не дать добиться успеха. И всему этому молодой человек научился всего за несколько лет, тогда как у большинства мужчин на это уходит вся их сознательная жизнь.
Она не может не восхищаться им, неохотно призналась она себе. Из робкого юноши Томас Баннастер превратился в настоящего мужчину, воина. Ничто не могло остановить его.
Она так и напишет в Лигу – виконт обладает упорством и не отступит от намеченной цели. И конечно, он проявил эти качества совсем недавно, когда собирался жениться на женщине, которая отвергла его. Только что хорошего в упорстве, если оно использовалось в дурных целях?
К обеду мужчины закончили тренировки и, по обыкновению, стали сбрасывать с себя верхнюю одежду, чтобы почиститься. Они раздевались до пояса, и если было лето, то обливались водой из ведра. Но зимой они только торопливо смывали пот и грязь. Диана сказала себе, что должна уйти, но продолжала смотреть на Баннастера. И не потому, что не видела его раньше почти без одежды. Он постарался продемонстрировать ей свое тело, когда мылся на ее глазах в подземелье. А не далее как сегодня она могла бы поклясться, что он охотно сбросил бы с себя всю одежду, попроси она его об этом.
Эти сильные руки держали ее, она сама самозабвенно прижималась к нему, терлась об него, не чувствуя стыда.
«Господи, – думала Диана, страдальчески прикрывая глаза, – дай мне силу выполнить задание и не наделать глупостей».
Когда она открыла их, то ее охватил озноб. Баннастер повернулся спиной, на которой оказалось множество старых шрамов – жутких меток, оставшихся от ударов хлыстом, которые были и у ее солдат, – те с удивлением смотрели на них и тут же отводили глаза.
Кто посмел так ужасно наказывать сына виконта? Он, должно быть, потерял много крови. Случалось, что после таких наказаний умирали. А Баннастер сохранил способность беспечно улыбаться любому собеседнику, как если бы прошлое больше не имело над ним власти.
За обедом Баннастер снова ухитрился в результате ловкого маневра оказаться между Дианой и Сесил, и Диана решила поговорить с сестрой позже, указав на его поведение как на доказательство того, что у него нет серьезных намерений в отношении Сесили, – что хороший муж из него не получится. Разве бы он сел рядом с Дианой, если бы намеревался всерьез ухаживать за сестрой?
Но конечно, Сесили и слушать ее не станет. Она поймет это по-своему. Она просто решит, что ей надо приложить больше усилий, чтобы завоевать виконта, и будет делать все наперекор Диане. Для доказательства того, что Баннастер недостойный человек, надо придумать что-то другое.
Но за обедом сделать это было затруднительно. Он развлекал их рассказами о жизни при дворе, и Сесили часто заливалась смехом и ахала от восхищения. Даже Диане пришлось бороться с собой, чтобы оставаться невозмутимой и не улыбаться.
До улыбки ли тут, когда она не могла забыть, что он заставил ее испытать этим утром? Может быть, он проделывал то же самое и с другими женщинами, которыми мимолетно увлекался? Ей не хотелось думать об этом, она всегда считала, что ревность не может иметь к ней никакого отношения.
– Лорд Баннастер, – заговорила Сесили, – вы уже решили, чем заняться после обеда? А завтра утром, представляется мне, вы, наверное, захотите отправиться на охоту с нашими людьми – к празднику Рождества… – Она умолкла и взмахнула ресницами, явно, ожидая приглашения разделить его общество.
– Я думал над этим, миледи, – сказал он, отодвигая стул так, чтобы иметь возможность уделять внимание обеим женщинам.
Диана насторожилась.
– Считаю, что будет справедливо после того, как я провел утро в вашем обществе, – проговорил он, обращаясь к Сесили, и, повернувшись к Диане, закончил: – теперь столько же времени уделить вашей сестре.
Диана увидела, как округлились глаза Сесили за спиной Баннастера, а потом превратились в узкие злые
