сведущими в этом вопросе. В их рассказах никогда не упоминалось о женщинах из Лиги.
Но разве есть другие женщины, похожие на Диану Уинслоу? Не мог ли его кузен, король Генрих, знать о ней, когда посылал Тома в Керкби-Кип?
Нет, он слишком торопится. Ни у кого никогда не было доказательств, что Том убил своего брата. Он считал, что ему, как виконту, ничто не грозит, а вдруг это не так и опасность витает рядом?
Ему необходимо узнать, в самом ли деле Диана – первая женщина, ставшая членом Лиги. И чем скорее – тем лучше.
Когда охотники к полудню вернулись в замок, Диана занялась сортировкой мяса к празднику. Она видела, что Сесили крутится возле Баннастера, который невозмутимо следил за хозяйственной суетой. Диана старалась не замечать их обоих, но в какой-то момент слуги, которым она давала указания, как-то забеспокоились, глядя за нее. Она обернулась и увидела Баннастера, стоявшего у нее за спиной.
– Да, милорд? – Зачем это он подошел?
– Ваша сестра хочет показать мне деревню, а так как уже сочельник и у вас есть слуги, чтобы приготовить еду…
– Милорд, я никак не могу отлучиться, – ответила она, прерывая его. – Как вы справедливо заметили, уже' сочельник. Скоро на ужин начнет собираться народ.
– Но у нас есть несколько часов, – настаивал он. – Стемнеет еще не скоро.
Подошедшая Сесили взяла его за руку.
– Лорд Баннастер, я ведь говорила вам, что моя сестра слишком занята, у нее совершенно нет времени. Знаете, мысль о собственных удовольствиях ей и в голову не приходит, – добавила она, понизив голос, но Диана услышала.
– Она права, – подтвердила Диана, вежливо улыбаясь. – Пусть Рождество, все равно нужно готовить еду. – Он ведь сказал, что не раскроет ее секретов, так что она может позволить себе отказать ему. Приятно было сознавать это.
– Тогда мы все остаемся здесь, – неожиданно заявил Баннастер.
Сесили с раздражением посмотрела на Диану.
– Леди Сесили, я ведь понимаю, что вам нужно помочь сестре.
От Дианы не укрылись взгляды, полные ужаса, которыми обменялись несколько слуг. Стоило появиться Сесили, как работа начинала валиться у них из рук.
Повар вышел вперед.
– Мистрис Диана, ведь сегодня сочельник! Помощников у меня более чем достаточно. Вы могли бы пойти и получить удовольствие от прогулки в обществе молодого человека.
Сесили круто развернулась и направилась в сторону ворот. Диана знала, что сестра пытается справиться с охватившим ее бешенством. Ей не хотелось продолжать спорить, было жаль слуг.
– Что ж, пойдемте, лорд Баннастер, – устало проговорила она.
В неловком молчании они спустились по запорошенной снегом тропинке. Баннастер стал расспрашивать об окрестностях, о деревне, и хотя ответы Сесили не отличались обстоятельностью, она по крайней мере разговаривала. Навстречу им двигались целые семейства, уже направляющиеся в замок, попадались и успевшие выпить мужчины.
Подойдя к окраине деревни, они услышали громкий смех, и почти сразу же в лицо Баннастеру угодил комок снега. На какое-то время и Диана, и Сесили оторопело замерли, но до их ушей доносилось только завывание ветра.
Из-за засыпанного снегом колодца на деревенской улице снова послышался сдавленный смех, который тут же смолк. Баннастер, не сняв, перчаток, спокойно вытер лицо.
«Что он будет делать?» – с опасением гадала Диана. Он, конечно же, понял, что это озорничают дети. Они не хотели причинить ему вред.
Но у Баннастера не было детства. Знает ли он, что такое игры, и как относится к ним?
Сесили подхватила юбки, как если бы собралась одна пойти вперед.
– Как смеют дети бросаться снегом в пэра Англии! Прежде чем Диана двинулась с места, Баннастер взял Сесили за руку и приложил палец к губам. Глядя на колодец, из-за которого никто так и не появился, он наклонился и набрал побольше снега. Потом, ухмыляясь, на цыпочках двинулся к колодцу – удивительно легко для такого рослого мужчины, – с громким «ага!» обогнул его и обрушил снег на своих обидчиков.
Двое маленьких мальчиков пискнули и кинулись бежать, на ходу вытряхивая снег из волос. Сесили онемела, а Баннастер хохотал. Его лицо было еще влажным и красным от снега, но глаза так озорно смеялись, что Диана почувствовала зависть. После такого детства, которое выпало на его долю, он смог понять детей и участвовать в их игре.
– Вы, наверное, озябли, милорд, – неуверенно произнесла Сесили. – Если хотите вернуться…
Но он не слушал ее, снова наклоняясь за снегом. Сесили недовольно вздохнула:
– Но не можете же вы ловить этих детей.
И тут он обрушил собранный снег на голову Сесили. Диана остолбенела – а потом не смогла удержаться от смеха, глядя на забитые снегом волосы сестры и прилипшую к носу нашлепку из снега. Диана не помнила когда она в последний раз так искренне веселилась. А ведь ей должно было быть не до смеха – ее жизнь по-прежнему зависела от Баннастера, от непонятных чувств, которые она питала к нему; туманным представлялось и ее будущее в Лиге.
Сесили с визгом затрясла головой – почти как собака, а потом широкими злыми шагами направилась к замку.
– Леди Сесили… – забормотал было Баннастер, но потом взглянул на Диану и пожал плечами.
– Лучше я провожу сестру, – сказала Диана прежде, чем он смог предложить ей продолжить игру. Она не собиралась играть с ним – никогда больше.
Диана следила за тем, как идут дела на кухне и во внутреннем дворе, где в яме жарился большой кабан, предназначенный для рождественского пира. Кроме этого, и в других местах на нескольких кострах готовилось мясо – ожидалось множество гостей. После охоты было привезено рождественское полено, чтобы зажечь его в праздничную ночь. Обитатели деревень весь день стекались в замок, неся хлеб, эль и кур; многие женщины шли прямо на кухню, чтобы помогать печь пироги с фруктовой начинкой.
Уже поставили столы для большего, чем обычно, числа гостей, которые предусмотрительно захватили с собой собственные деревянные блюда и ложки. Под фанфары зажгли рождественское полено, и звуки праздничных гимнов понеслись к потолку вместе с радостными восклицаниями. Песнопения продолжались и между сменами блюд. На главном столе стояла искусно украшенная резным узором рождественская свеча, и Диана заворожено смотрела на пламя, ощущая, как понемногу улучшается ее настроение.
Это было ее самое любимое время года, когда все вокруг радовались. Весь вечер менестрели не переставали петь, а лицедеи развлекали детей, представляя веселые сценки. Диана почти забыла о своих бедах, убедив себя, что это самые счастливые дни.
До тех пор, пока ее взгляд не упал на Баннастера, играющего в триктрак с дворецким. Заметив, что он поймал ее взгляд, она повернулась к нему спиной, решив держаться от него подальше.
Но вскоре в зале зашикали, и она услышала треньканье лютни. А потом музыкант запел – чистый низкий голос потек, словно теплый мед. Диана закрыла глаза, притворяясь, что не знает, кто поет. Но в конце концов повернулась на голос и, хотя стояла довольно далеко от собравшихся у камина, увидела, что Баннастер идет через толпу, играя на лютне и распевая рождественский гимн.
«Господь да хранит вас, добрые джентльмены, пусть ничто не потревожит вас».
Он остановился перед Сесили и пел для нее – ее щеки разрумянились от волнения. После того как он отказался поцеловать ее, а позже разозлил, бросив в нее снегом, она держалась с ним строго, но романтическое пение явно вернуло ей радость.
«О, время спокойствия и радости», – пел он так многозначительно, что в толпе весело засмеялись, глядя на Сесили.
А потом он поймал взгляд Дианы, и, хотя та попыталась затеряться в толпе, руки стоящих сзади подтолкнули ее вперед, так что она оказалась лицом к лицу с Баннастером, который теперь пел, обращаясь к ней. Она изобразила вежливое внимание, но его голос проникал в душу, внутри замелькали искорки восхищения, и она испугалась, что они станут заметными.
Стоя перед Дианой, Том пел, наслаждаясь ее смущением он мог убедиться, что она не любит
