Я возвращаюсь домой не без страха. Сегодня вечером должен пробить час истины. Эмильена и Электра успокоились. И в конце концов сговорятся за моей спиной. Бывали и более удивительные повороты судьбы.
Первый сюрприз, не знаю, добрый или худой, но Эмильена уже дома. Я пытаюсь разглядеть на её прекрасном лице признаки ненависти или отвращения, но ничего не замечаю. Сомнениям надо положить конец. Лучшая защита — нападение.
— Я не переставал думать о твоей подруге весь день, — говорю я с обеспокоенным лицом (мне не надо насиловать себя). — Никак не пойму, почему она так внезапно свихнулась…
Эмильена потягивает вермут — непонятно, сколько джина она туда добавила, но уровень в бутылке сильно понизился. Она непроницаемым взглядом рассматривает меня.
— Она отправилась на лечение сном, — наконец бросает она замогильным голосом. — Я больше желаю говорить об этой сволочи.
— Не стоит так драматизировать. Никто не застрахован от внезапного приступа безумия.
— Ты так говоришь всегда, когда тебе приводят я убийцу или насильника?
Ай-я-яй. Эмильена не в том, совсем не в том расположении духа, что вчера. Конец поцелуйчикам, конец приступам эротического безумия. Она, наверное, сильно испугалась, но испуг долго не длился. Еще немного, и она разозлится на меня.
— А если нам пообедать где-нибудь? — спрашиваю я, чтобы разрядить напряжение.
— Было бы прекрасно, но сегодня не могу. Мы должны были отпраздновать продажу ОТЦА вместе с Электрой, Эдуардо и голландским клиентом. Дела продолжаются, праздник состоится в сокращенном составе… Но сам знаешь, необходимо… Спектакль должен продолжаться. Дела. Я должна идти. Но одному богу известно, как мне не хочется…
— Конечно, конечно.
Удивительно. Неужели я выгляжу таким круглым дураком? Ей же известно, что я следователь, что целыми днями разбираюсь с людьми, с их делами, с мотивами их деяний. И она не идиотка. Что она ответит, если напрямик спрошу, с кем из двух мужчин она собирается переспать сегодня вечером? И смутится ли она?
— Пойду приму ванну, — говорю я. — Приятного вечера.
Удалось ли мне вложить каплю иронии в последние слова? Перед уходом она забегает в ванную и целует меня в губы, глаза её влажны и полны обещаний, которых она не сдержит.
Итак, ничего не изменилось, печально говорю я себе, погрузившись в воду. Узнаю себя. Я едва не совершил невероятного поступка, мир едва не разверзся у меня под ногами, но на самом деле ничего не изменилось. Я каждый вечер размокаю в своей горячей ванне, пока Эмильену трахает каждый встречный, а она даже не подыскивает никаких оправданий.
Дзинь.
Кого еще несёт? Сосед, ошибка?
Открываю, даже не нагнувшись к глазку.
Электра. Глаза её неестественно расширены и блестят, на ней странная одежда. Вместо изысканного туалета бесформенная бежевая пижама из джерси и тапочки.
Я делаю шаг в сторону, она спотыкается, покачиваясь, направляется в малую гостиную и буквально падает на софу.
— Хотите что-нибудь, Электра? — спрашиваю я спокойным тоном, хотя сердце у меня готово выскочить из груди.
Я не боюсь, а перевозбужден — абсурдно, но меня охватило ощущение, что эта женщина именно в данную секунду станет моим спасением, что благодаря ей я смогу освободиться от морального гнета Эмильены и навести порядок в хаосе, в который превратилась моя жизнь. Я сгораю от любопытства. Что же мне уготовило будущее?
— Жан, я хочу знать, — наконец решается она. — Мне надо знать, не сошла ли я с ума. Не знаю, что подумать. Была уверена, что, войдя и увидев вас, пойму, приснилось мне все или нет, действительно ли вы пытались меня… меня…
— Убить?
— Ну да. А теперь не знаю. Всё смешалось. К тому же меня опоили кучей лекарств…
— Я действительно огорчен тем, что с вами произошло.
Она нетерпеливо трясет головой. Она колеблется, не зная, стоит ли мне говорить. И решает, что нет никакого смысла страдать ей одной. Но поверю ли я и не сочту ли её окончательно свихнувшейся? В конце концов, она решает сообщить мне секрет полишинеля.
— Я… Я смудила. Мне надо возвращаться, — бормочет она. — Я так устала, вызовите такси.
Я вдруг принимаю решение. А может быть, я принял его давно. Не знаю.
— Лучше, если я вас провожу. Не имею права бросить вас одну в таком состоянии. Только оденусь.
— Жан! — восклицает она в момент, когда я переступаю порог спальни.
Встревоженный ее тоном, я оборачиваюсь.
— Жан, мне хотелось бы… Вы можете оказать мне последнюю услугу, — спрашивает она, глаза ее лихорадочно блестят.
— Если это в моих силах…
— Прошу вас. Снимите халат прямо сейчас. Я хочу вас видеть таким, как видела, вернее, как считала, что видела, чтобы знать, приснилось мне все или…
Я улыбаюсь ей. Могу и отказаться. И у неё никогда не будет уверенности и никаких дополнительных подозрений. Ведь именно в моем характере отказать бывшей лучшей подруге жены и не показываться ей обнаженным. Что за демон мной верховодит?
Я развязываю пояс и широко распахиваю полы халата.
— Боже! — восклицает она, поднося руку ко рту. — Мне не приснилось. Я ничего не придумала! Я не могла придумать этот небольшой светлый шрам. Господи!
Она начинает бурно рыдать, а я отправляюсь одеваться. Когда я возвращаюсь, она уже почти успокоилась. Удивительно, как быстро к ней вернулись силы, когда она обрела уверенность в том, что не сошла с ума.
— Вы со мной сыграли отвратительную шутку, Жан. Отвратительную, не нахожу другого слова. Какая муха вас укусила?
Она почти восхищена. Я не отвечаю.
— Думаю, знаю, — продолжает она, закуривая сигарету. — Она превратила вас в осла. Вы ведь все знаете? Художники, клиенты… Вначале этим занималась я, а потом настал её черед… Что хотите, привилегия возраста и красоты…
— Вы хотите сказать, что не можете заполучить ни одного известного художника, ни одного стоящего клиента, не подсунув Эмильену в нужную постель?
— Конечно, но это было бы слишком утомительно, вынужденно и, наверное, не столь выгодно. Вы, похоже, понимаете, Жан, что ей нравится это. Я не могу злиться на вас, но никак не возьму в толк, почему вы так долго ждали и не взорвались раньше?
— Я не все знал, — глухо отвечаю я. — Я думал, ей хватало художников.
Она истерически хохочет и шумно сморкается перед тем, как раздавить сигарету в пепельнице.
— Значит, есть две меры и два веса? Вы готовы терпеть художника, но не выносите просто буржуа? Потрясающе! Объясните мне логику вашего поведения.
— Боюсь, не могу, Электра, — я совершенно откровенен. — Если вы готовы…
Она встает, переступает тощими ногами, встряхивает головой со смесью удивления и жалости. Это невероятно, учитывая состояние, в котором она была четверть часа назад.
— Куда вас отвезти? — спрашиваю я её в гараже. — Домой или в клинику…
— Домой! Зачем мне лечение сном. Я не сумасшедшая.
В машине она откидывается на сиденье, закрывает глаза и глубоко дышит.
