помнил, висел на углу дома исправный телефон-автомат. Слава Богу! Телефон висел, и даже работал. И Димыч ответил почти сразу.
Павел заорал в трубку:
— Димыч! Приезжай быстрее, я языков взял! В бассейне!
Повесив трубку, помчался назад. Но опоздал. У бойцов, похоже, была подстраховка; дверь, с вывернутым замком, стояла нараспашку, в слесарке никого, естественно, не было.
Павел, матерясь сквозь зубы, ремонтировал дверь, когда прибежала завхоз, закричала, выворачиваясь из-за угла:
— Кто это у тебя тут двери ломает?!
— А я почем знаю? — пробурчал Павел.
— Наверное, дружки, ханыги и пьяницы?
Павел уставился на нее, проговорил медленно:
— Вы что, не знаете, что я не пью? И потом, у меня имеется свой круг знакомых, в который ханыги и пьяницы не входят.
Она сбавила тон, спросила, уже спокойнее:
— Что за люди тут дверь сломали средь бела дня?
— Ну откуда ж я знаю? Если бы они попросили, я бы им ключом открыл, но меня не было здесь.
Тут с воем подлетел милицейский 'Уаз', из него выпрыгнул Димыч, взбежал на галерею, поглядел на завхоза, проговорил официально:
— Майор Астахов. Что тут у вас произошло?
Завхоз, дама еще не старая, кокетливо улыбнулась, сказала:
— Да вот, мой слесарь утверждает, что в его отсутствие какие-то люди выломали двери.
Димыч оглядел завхоза с ног до головы, спросил:
— А вы что-нибудь видели?
— Нет, мне дети сообщили, что какие-то люди ломают двери в бассейне…
— Хорошо. Я сейчас побеседую с вашим работником, а потом официально уведомлю администрацию школы о причинах происшествия.
Завхоз помялась, помялась, видно было, как ее разбирает любопытство, и самые черные подозрения, но Димыч был непреклонен, и она ушла.
— Ну, рассказывай… — проговорил Димыч, усаживаясь на парапет.
Павел вздохнул.
— Чего рассказывать-то? Прошляпил я. Они двое пришли, я их повязал, запер дверь и побежал тебе звонить. Отсутствовал минуты три от силы. Прибегаю, дверь выломана, и никого не видать… Подстраховка у них была.
— А чего хотели-то?
— Говорят, на разговор к шефу. Так ведь они с пистолетами с глушителями пришли. Когда на разговор приглашают, глушителем в брюхо не тычут.
— Эт, верно…
Павел вытащил из сумки пистолеты, документы. Димыч развернул удостоверения и пронзительно свистнул.
— Нич-чего не понимаю!..
Павел проворчал с кривой ухмылкой:
— Ну, ты прямо как колобок…
— Какой колобок? — рассеянно переспросил Димыч.
— Из мультфильма: 'Следствие ведут колобки'.
— А-а, эт, да… Идиотизм всего происходящего такой, что только их тут и не хватает… Ну, теперь надо ждать делегатов из чикагской мафии…
— Типун тебе на язык, Димыч…
— Чего ты испугался? Да чикагская мафия просто благотворительная организация, по сравнению с нашими, доморощенными Аль Капоне. Он, поди, каждый день в гробу переворачивается от зависти…
— Димыч, сегодня, понимаешь, сюрпризец случился…
— Ну-ну?..
— В аккурат, сел обедать — звонок, телефонный, и какой-то хмырь этак неназойливо меня пожурил, что я от его бойцов как заяц бегаю. А потом и заявляет, что со мной в одной роте служил.
— Ты его что, не узнал?
— Он не представился, а по голосу как узнаешь? Четверть века прошло… Я тут сидел, вспоминал, кого мог, ну никто не тянет на крутого мафиозо!
— Ну, ты еще повспоминай, а я пойду, оружие и документы проверю.
Димыч укатил, а Павел снова взялся за замок. Пока забивал гвоздями расщепленную дверь, пока вворачивал шурупы, и затылком, и спиной буквально ощущал, как кожу царапают прицельные линии оптического прицела. Однако обошлось. Заперев дверь, сделал вид, будто пошел в школу, а сам нырнул в кусты и был таков. Слава Богу, у бандитов не было таких сил, чтобы блокировать все автобусные остановки в округе. Переехав мост, Павел переправился на остров и долго плавал, держась против течения. Здесь течение было довольно сильное, и как бы он не напрягался, его довольно быстро сносило к нижнему концу острова. Наплававшись, он растянулся на песке и снова углубился в воспоминания.
…Июнь пришел тихий, теплый, с короткими теплыми дождями. Трава вокруг станции поднялась в рост человека, шиповник, росший по краям плаца, налился железной жесткостью, тополя укрыли казарму плотной завесой листвы. Волошин больше на станции не появлялся и не мешал одиночеству Павла. Он все еще находился в распоряжении командира. Оказывается, строил ему гараж неподалеку от дома. Видимо командир устраивался здесь надолго. Вообще-то, место неплохое; большой шахтерский поселок, километрах в десяти-двенадцати уютный благоустроенный городок.
Павел лежал на крыше приемо-передающей кабины, на разостланной плащ-палатке совершенно голый и, подперев голову рукой, наблюдал за Котофеичем. Кот, будто тигр в джунглях пробирался неподалеку в траве. Сверху его было отлично видно. Вот он сделал молниеносный бросок, и в зубах уже болтается крупная мышь-полевка. Задав хвост, кот помчался к капониру, забрался на свое любимое место, и принялся за еду. Павел положил голову на телефон и стал смотреть в сторону шоссе, по которому время от времени проезжали красные 'Икарусы', тащились грузовики, проносились легковушки… Господи, какая тоска! Разом все надоело. И эта дурацкая колючка в три нитки на столбах, и вечный телефон под головой, и мелочная, пошлая возня мелких страстишек в казарме. Скорее бы все кончилось.
Павел перевел взгляд ниже и увидел идущих к станции Никанора, Лаука и Хаджу. С другой стороны подходили Кузьменко с Задорожним. Хаджа выглядел непривычно без своего поварского наряда; чисто выстиранное хэбэ, начищенные сапоги играют бликами на солнце, пилотка залихватски надвинута на бровь.
Лаук приостановился, крикнул:
— Слезай, курортник!
Павел не спеша, натянул трусы, обмундирование, сунул ноги в сапоги и, повесив коробку телефона на плечо слез с кабины. Друзья уже расселись на станине. Никанор, прищурившись, обвел взглядом расположение, сказал:
— Какая красота…
— Чего тут красивого? — недовольным тоном пробурчал Павел. — Если бы колючки не было…
— Дурак ты… — лениво обронил Никанор. — Командиры наши тоже дураки. Да если всю эту красоту выкашивать, а сено толкать гражданским… Коров многие в поселке держат. Вокруг покосов мало; поля да леса, и шахтные провалы.
— Хаджа, а ты почему не на кухне? — спохватился Павел.
— Разжаловали из поваров в электромеханики. Из весеннего призыва Прищепу назначили.
— Что теперь, на ДЭС(е) будешь дежурить?
— Придется… — Хаджа равнодушно пожал плечами, медленно обводя взглядом просторы.
Говорил Хаджа без акцента, только мягко подхрипывал на 'г' и 'к'. Он сидел на станине подбоченившись, выпятив мощный живот и изломив бровь, глядел в даль. На вид ну никак не добрейшей
