Игра слов.
Мы немедленно подружились.
Я стал часто бывать в ее большой и неплохо обставленной квартире рядом со знаменитой Бутыркой.
Она часто шутила, что сейчас видит из окон своего дома тюрьму, но не дай ей бог увидеть окна своего дома из здания напротив.
Опасаться, судя по количеству выкуриваемой и хранящейся в этой квартире травы, – девушке таки имело смысл.
И конкретный.
Хотя за нее, врать не буду, – было кому реально вступиться.
Сам как-то однажды наблюдал…
…Но квартирка и сама по себе была – совершенно замечательная.
А главное – ее собственная.
Родители оставили, отправляясь в очередную загранкомандировку.
А заодно пристроили дочурку в элитный столичный вуз, который она и задвигала благополучно, предпочитая проводить время за сочинением песен, курением марихуаны и чтением разных умных книг в предощущении неминуемого замужества.
Дашка была вообще замечательная невеста.
Красивая, умная, думающая, из реально крутой по советским, да и не только советским, меркам семьи.
Жалко только, что мне абсолютно в этом смысле не подходящая.
Так тоже, увы, иногда почему-то случается.
Ну, не тянуло нас с ней друг к другу, хоть убей, несмотря на абсолютно конкретную обоюдную юношескую гиперсексуальность.
Я у нее не раз и не два ночевал, но нам обоим и в голову ничего подобного не приходило.
Никогда.
Даже сами удивлялись и дружно заливисто ржали, когда окружающие пытались нас похвалить как «удивительно подходящую друг другу пару».
Просто дружили.
И – все дела.
Но ведь вот что удивительно, – я в ее по определению свободный флэт ни одну из своих многочисленных девиц ни разу не притащил…
Вообще почему-то старался ей их особо не демонстрировать.
По возможности, разумеется.
Стеснялся.
…Друзей – да, водил.
Вина попить, разговоры умные поразговаривать.
Подруг – никогда.
Да и она тоже при мне своих «женишков» не светила, хотя и – явно не монашествовала.
Нет, у нее, разумеется, бывали и кроме меня гости мужского, так сказать, пола, – но почему-то никогда – с явным сексуальным оттенком.
Музыканты, художники.
Хиппаны-системщики.
Отовсюду: из Москвы, из Питера, из Новосибирска.
Хиппуха – она такая…
…Я в тот раз у нее почти что на неделю завис.
А что?!
Институт я к третьему семестру реально задвинул: с одной стороны меня конкретно подташнивало от одного слова «сопромат», с другой – прекрасно понимал, что – по-любому не выгонят.
Пока сам не захочу.
И то – еще упрашивать станут: чтобы, значит, не покидал альма матер, кормилец.
Потому как если выгонят – кто им «золото спортивных побед» ковать на всевозможных студенческих спусках будет?
Отличники – «ленинские стипендиаты», да?!
Они накуют…
На кафедре физкультуры на меня просто молились.
Там ведь даже тренер по горным лыжам отсутствовал как класс.
А медали, благодаря вашему покорному слуге, – очень даже имелись. И иногда весьма нефигового, по студенческим меркам, достоинства.
А вместе с медалями – благодарности и премии всеразличные.
Доброе слово, оно, знаете ли – и кошке приятно.
А когда еще, в придачу к доброму слову, премия прилагается…
Словом, хвосты уже по второму семестру я сдавал очень просто: меня брал за ручку преп с кафедры физкультуры и вел по кабинетам учебного корпуса.
Ну как вел.
Обычно он туда один заходил, в эти самые кабинеты.
Со словами:
– А ты, мудак, пока лучше тут постой. От греха…
Я и стоял…
…Ну а мама, Царство ей Небесное, против моих ночевок у Хиппухи вообще ничего ни разу не имела, – купившись, как и многие другие, на нашу с Дашкой «невероятную подходящесть друг другу».
И только временами вздыхала, ожидая, когда же мы с ней наконец объявим о неминуемой, как маме казалось, свадьбе.
А мы вместо этого пили сухое вино (портвейн Дашка презирала), покуривали травку, сочиняли песни и вообще прекрасно себя чувствовали.
Моя зубная щетка у нее в стаканчике уже не первый месяц стояла, привыкли, что называется, постепенно…
…На мой нынешний взгляд – конкретное злоупотребление аллитерациями.
А тогда – нравилось…
…Народу в тот вечер набилось – не продохнешь.
Просто нереальное количество.
Тем не менее, всем нашлось и где разместиться, и о чем поговорить, и что посмотреть, и на чем сыграть, и что послушать: хватало и стульев, и пепельниц.
Ну, а спиртное в те времена, приходя в гости, положено было приносить с собой, – это если вы, разумеется, не помните.
Или – не застали по молодости, которой я сейчас уже, врать не буду, – немного завидую.
Короче, атмосфера, несмотря на обилие лиц, была самая благодушная.
Немного портил ее только Дашкин знакомый художник Геныч, явившийся на вечеринку совершенно не живописно небритым, с дикими черными кругами под глазами, в красных бархатных штанах, в такой же бархатной куртке с широкими балахонистыми рукавами, – и с совершенно безумным взглядом и без того глубоко сидящих маленьких водянистых глазок святого или сумасшедшего.
Он перемещался от одной группки тусующихся к другой, и совершенно явным образом нарывался на скандал с последующим мордобитием.
Я, кстати, этого типуса вообще всегда недолюбливал, ага.
Есть такой типаж, знаете ли.
Из серии «весь мир мне должен».
