структур состоит смысл эволюции? — согласился Талир. — А если кто-то захотел остановиться на достигнутом — откуда следует, что он прав, и это — действительно предел? Но видите, тут получается, что мы — как бы паразиты на ком-то, карлики, раздражающие великана… И пусть его самого поглотит энтропия — лишь бы именно мы не раздражали его своей активностью! И даже если извергаются вулканы, перемещаются континенты, и целые виды животных и растений истребляют друг друга — это его не раздражает, но вот если именно мы… И это — магистральный путь? Дойти до каких-то пределов — и начать разлагаться, но дальше никого не пустить? Но откуда вообще известен какой-то предел, откуда само это понятие?
— Нет, а если бы нас самих вдруг стали переделывать по-своему какие-то сверхразумные бактерии? — спросила Фиар. — Что тогда — если быть последовательными?
— Ну, если сам же их и породил, согласно принципу эволюции… Хотя тут что-то не так, — задумался Талир.
— Вот оно что! — вдруг сообразил Донот. — На каком, скажем так, уровне масштабов наблюдается максимум сложности и разнообразия форм? И какая среда структурирована наиболее сложно — создаваемая бактерией, человеком или протозвездой? И какая сущность из них всех, троих, сама устроена наиболее сложно?
— То есть попросту говоря — на каком уровне сосредоточен максимум информации? — понял Лартаяу.
— Нет, подождите… А механизм генетической трансляции? — напомнила Фиар. — И этот пример тоже всюду приводится в литературе… И в самом деле — как он возник, или как и кем сотворён — если максимум информации сосредоточен на нашем, человеческим уровне? Ну если, по существующим расчётам, для его спонтанного, ничем не направляемого возникновения — нужно время, на много порядков превосходящее сам возраст Вселенной?
— Да, тут — сложнейшая молекулярная технология с участием десятков молекул, которые достаточно сложны сами по себе… — согласился Донот. — И совершенно непонятно, как и из чего такая структура могла бы возникнуть постепенно — если она имеет смысл только уже вся в целом, в готовом виде…
— Вот потому и существует мнение — что эволюция в нашем, телесном мире направляется не просто свойствами органичной материи или материи вообще, — напомнил Лартаяу. — А именно — каким-то сознательным разумом иной материальности… Хотя — cpазy вопрос: вот этот первичный разум — который сам по себе должен быть несравненно сложнее нашего, человеческого, если смог породить такой мир — как и кем сотворён сам? Каким-то ещё более сложным разумом? То есть — изначально была вся полнота сложности, на почве которой создавались всё более простые структуры? Но так мы войдём в противоречие с самим принципом эволюции…
— То есть, какой-то 'изначальный' человек, исходно существующий на планете, должен был бы породить или створить, например, рыбу, рыба — актинию, актиния — инфузорию, инфузория — бактерию… — даже как-то удивлённо констатировал Ратона. — Но на самом-то деле — всё как раз на оборот! И всем нашим, человеческим опытом — подтверждается именно эволюция от простого к сложному как основной принцип Бытия! Да собственно, и наше традиционное чхаино-каймирское мировоззрение основано на том же! Но в других культурах — почему-то всё иначе. И тайные учения, с которыми мы успели познакомиться, как будто ведут к тому же… Что там, Талир? — вдруг спросил Ратона. (Показалось, что Талир увидел что-то или кого-то впереди на дороге?)
— Кажется, полицейский фургон, — ответил Талир. — Да, точно… И кузов открыт — видно, ждали кого-то, чтобы захватить. И эта самосвивающаяся лента…
Джантара передёрнуло от этих слов. Ведь он тоже знал из случайно услышанного разговора учителей между собой об этой 'новинке', которой обогатился полицейский арсенал за время их пребывания в интернате. Огромная, сокрушительной силы ленточная пружина из особого сплава, обладавшего 'памятью формы', устанавливалась на специальных стойках где-то поперёк дороги — а затем соскакивала с этих стоек то ли просто от малейшего прикосновения, то ли по сигналу извне — и скручивалась, мгновенно опутывая жертву в несколько оборотов, да так, что просто физической силой, на используя тот же эффект 'памяти формы', не смогли бы разогнуть и три-четыре человека. И страшно было даже представить, с какой силой сжимала она человека, оказавшегося на её пути, и какие ушибы и переломы могли быть получены в итоге такого 'задержания', тем более — если это был не один, а несколько человек, прижатых друг к другу в самых неожиданных позах вместе с вещами, которые несли с собой… Но в том-то и дело — многих лоруанцев шокировала мысль о полном искоренении криминальной среды, а тут, когда принималось решение о таком использовании современных технологий — видимо, ничто ни у кого в душе не дрогнуло… И вот такой образчик вывернутой лоруанской нравственности — трусливой в общем, принципиальном плане, и оттого до дикости жестокой в конкретных вопросах — встретился им сейчас на ночной дороге…
— Нет, не то, что вы думаете, — сразу уточнил Талир. — Она уже спущена. В неё попались сами полицейские. Целых шестеро. И все — тоже в разорванной форме… Герм, как там, есть кто-то живой?
— Отсюда я не уверен, — чуть помедлив, ответил Герм, — но кажется, все мертвы. Ну что, возьмём этот фургон? Всё равно обстоятельства чрезвычайные…
— А… мегафон там может быть? — спросил Джантар, вспомнив одно из прежних видений. Тем более, так неожиданное объяснение получало и другое — где Лартаяу был за рулём такого фургона…
— Так всегда же бывает, — ответил Итагаро. — А… ты что-то знаешь? Ах, да — ещё видение…
— И даже не одно, — подтвердил Джантар. — Опять всё как-то странно сходится. Только бы горючего хватило… А нет — хотя бы съедем вниз. Мы же — почти на самом перевале.
'Да, странно — и даже ветер не очень чувствуется, — ещё только подумав, не сказал он вслух. — А снизу казалось, он будет такой силы…'
— Ну что, я надену рубашку? — как-то буднично сказал Лартаяу, судя по едва различимому в темноте движению, уже натягивая её (до того — нёс в руках). — Просто чтобы не потерять. А то водитель с короткими рукавами всё равно подозрителен… Они же теперь носят только длинное…
— И я сяду с тобой в кабину, — сразу предложил Талир. — Чтобы не включать фары. Мы же не знаем, что происходит…
— И опять с нами — пулемёты, — сказал Итагаро. — И опять непонятно, зачем их взяли. Припугнуть кого-то — вряд ли пригодятся, когда все ждут гибели мира, а стрелять ни в кого не собираемся…
— Просто для большей уверенности, что ли… — ответил Лартаяу. — Хотя как вообще с ними выглядим… Или… думаете, даже сейчас возможно какое-то нападение?
— И этого нельзя исключать, — подтвердил Итагаро. — Да я понимаю — ты думаешь, как это выглядит с точки зрения высших существ. Но мы же тут — в мире людей, и знаем, какими бывают люди… Даже в самые трагические моменты…
— И как, далеко ещё до фургона? — спросил Лартаяу. — А значит — и до этих трупов?
— Да вот, фургон уже весь открылся за поворотом, — ответил Талир. — Правда, вы не видите…
— Каким поворотом? — не понял Джантар. Хотя его глаза давно адаптировались к темноте, он по- прежнему не различал дороги, и даже едва видел всех остальных, ориентируясь скорее по их голосам и направлению свинцово-серой с редкими тёмными прогалинами полосы неба над дорогой — и эта полоса была направлена прямо вперёд, не образуя ответвлений. Однако после слов Талира Джантар стал особенно пристально вглядываться в почти непроницаемый мрак — но тут порыв ветра, сорвавшийся непонятно откуда, отбросил ему волосы на лицо, так что он на какие-то мгновения едва не потерял ориентацию. — Где этот поворот?
— Здесь развилка, — громко произнёс Талир сквозь усилившийся вой ветра. — Фургон — на боковой дороге, на главной — только ленточная ловушка. Так что дальше — направо, примерно под утлом в 32 градуса… В общем — следуйте за мной, чтобы не споткнуться о трупы…
Преодолевая яростные порывы ветра, из-за которых теперь приходилось идти даже немного наклонясь вперёд, чтобы не сбивали с ног — Джантар вместе с остальными последовал за Талиром… А вскоре — и сам стал различать ещё неровную узкую полоску неба между деревьями над боковой дорогой, но самого фургона не видел. И они всё шли, и Джантару казалось, что фургон ещё далеко — но вдруг Талир свернул вправо, а затем сквозь вой и свист ветра в ушах Джантар услышал глухой удар его ладони об
