пор?
— И я ещё помню — из той, старой медицинской школы 74-го века… — добавила Фиар. — Первичное — не проявлено и непознаваемо, в словах и образах нам даны лишь его проявления…
— Так — где же он, этот кто-то, будто бы поджидающий нас на финише? И — где тот предел дознания, который он будто бы положил нам? — продолжал Ратона. — И что настолько неизмеримо, выше человека — по человеческим же понятиям, кстати говоря — меняющимся от века к веку? Кто он, знающий единственно правильные ответы на все вопросы, во всех больших и малых делах? И — где, наконец, то высшее состояние или та следующая ступень, к которой должен стремиться человек? Ведь и люди-гении, люди-праведники — всё же люди… А те же стихийные духи — или например, духи-водители народов и государств — в каком смысле они выше нас? Где тут какой-то критерий сравнения? Если и сами масштабы, мощь, знания, творческие потенции — всё разное?
— И опять же — не странно ли, если бы сущности сверхчеловеческого уровни решали наши, человеческие вопросы? — напомнила Фиар. — И вообще, можем ли мы представить, что они думают, чувствуют, к чему стремятся — там, на своих уровнях? Или могут ли они представить, что думаем, чувствуем, и к чему стремимся мы?
— Но почему нас будто заставляют ждать от них какого-то ответа? И тут же говорят — ты не вправе ждать, что кто-то решит всё за тебя! — напомнил Ратона. — Но потом — снова начинают внушать, что именно они откуда-то свыше знают наперёд все ответы! И искать вопреки этим ответам свои — великий грех!
— А мы и не догадывались спросить учителей сразу: откуда вы знаете, что именно таково мнение сверхчеловеческих сущностей? — согласилась Фиар. — Хотя они, наверно, сказали бы просто — от своего учителя, а тот — от своего… То есть Высшее — только потому Высшее, что преподано учителями человеческого же уровня? — даже удивилась Фиар. — Так получается?
— Хотя подождите… Те учителя в 76-м веке — кажется, говорили мне, что завершают человеческую эволюцию, и в этот мир больше не вернутся… И… мне даже страшно говорить вам такое — особенно сейчас… — признался Ратона с внезапной дрожью в голосе. — Да, и — ещё говорили, что я уже как-то кармически связан с ними — вроде того, что буду чуть ли не вечным их учеником… Но потом, в этой жизни, я их не встречал… Или… думаете — кто-то из тех, в интернате? — вдруг сообразил Ратона. — Но нет, так и говорили — выходят на иную, высшую ступень… Хотя не помню, чтобы объясняли — на какую, в чём состоит, чем выше и лучше нашей нынешней…
— И тут после этой учёбы реально не представишь устройство тонкого мира… — ответил Джантар. — Всё больше — легенды, предания. Но куда-то же они потом попадают — и кто-то откуда-то является людям, давая откровения и пророчества…
— Но главное — какова цель откровений? — добавил Минакри. — Вообще, в плане сотен или тысяч лет?..
Но в этот момент раздался удар болтающейся незакреплённой двери по кузову фургона — и отдался у Джантара внутри мгновенной тошнотой. А уж как должны были ощутить Минакри и Герм, сидевшие у самого борта…
— Да, ну и грохот… И волна отдаёт — по сидящим в середине, — впрочем, уточнил Герм. — Видно по аурам… Джантар, Фиар, как вы?
— Кажется, в порядке, — ответила Фиар. — Но неприятно…
— А я вот ещё думаю… — начал Джантар, вдруг поняв, что особенно беспокоило его. — Мы привыкли представлять воинство и иерархию тьмы отвлечённо — как что-то несовершенное, полудикое… Ну, как они обычно представлены в литературе? А у них же наверняка есть и своя позиция, которую они умеют аргументированно отстаивать, и опять же немалые силы — так как их там, в астрале, веками подпитывают энергии отсюда. И мало того — у них есть свои сознательные и бессознательные ставленики здесь, в плотном мире…
— А с другой стороны — жертвоприношения, муки, страдания ни в чём не повинных живых организмов, — ответил Минакри. — В том числе самих людей — вспомните хотя бы шрамы на животе и представьте, какие излучения боли и ужаса идут от такого 'посвящения в мужчины'! Хотя казалось бы, зачем высшим существам заставлять одних людей делать это с другими, да ещё чтобы те сами покорно шли на это — ведь иначе, кто не прошёл, не считается полноценным взрослым? Если это — не иерархи каких-то извергов, убийц, людоедов… Но принято думать, что это делается во славу высших сущностей, которые водительствуют церквями и государствами! И… значит — именно их кто-то сознательно представляет нам в качестве Иерархов Света?
— Так… вот откуда… такие религии… — как-то сдавленно произнёс Итагаро. — Они там просто наслаждаются страданиями живых существ! Хищники со своей идейной позицией, хищники во главе какой- то веры и морали — о чём любят распространяться политики…
— Но тогда и сами правители большинства стран Фархелема… — Талир не договорил, как бы предоставляя это кому-то другому.
— А посты, смирение гордыни, самоограничения и тому подобное? — добавил Минакри. — Разве не то же самое — в духовном плане? Такой же поток энергии — от психологических тягот, унижения достоинства разумных, вынужденных подавлять что-то в себе? А мы и не понимали…
— А Чхаино-Тмефанхия… — голос Джантара дрогнул — будто ужасающая бездна разверзлась перед его мысленным взором. — Вот чем мешает им всем… — едва заставил он себя продолжать. — Так же, как мы, кайми рцы — здесь, в Лоруане…
— Но мы всё-таки разумные существа… — тоже почти через силу, хотя и стараясь говорить возможно твёрже, ответил Минакри. — И должны подумать — что тут можем сделать, чем и как противостоять злу…
Однако тут уже никто не ответил — и общее молчание прерывалось лишь шорохом шин катившегося под уклон фургона, ударами двери о его борт и воем ветра. Но это была уже не тревожная тишина растерянности — тишина единения, которая наступает при осознании грозящей всем опасности. И в этой тишине, в напряжённых молчаливых раздумьях — как-то вдруг становилось понятнее многое из того, что было прочитано, но не понято сразу: и эти назойливые призывы к 'освобождению' от чего только можно, и даже — утверждения, что какие-то высшие миры имеют большее число пространственных и временных измерений… Джантар даже стал вспоминать, как всё старался, но не мог представить эти описываемые в некоторых учениях взаиморасположения миров разной мерности — тем более… что и там повсюду, и в двух-, и в четырёхмерных мирах — присутствовали почему-то явно трёхмерные формы: сооружения как благочестивых, так и нечестивых 'иномирян' в виде сфер, кубов, цилиндров!.. Хотя в двумерном мире, находясь внутри него, даже нельзя было бы видеть перед собой картинную плоскость — лишь некую 'картинную прямую'; в четырёхмерном же — и вовсе, по идее, наблюдались бы формы, не имеющие аналога в мире трёх измерений, ведь само трёхмерное тело было бы лишь проекцией или сечением четырёхмерного, так же, как в трёхмерном мире круг может быть проекцией или сечением в опредёленной плоскости цилиндра, конуса, эллипсоида, шара… И сколько это ни обсуждали — там же, в библиотеке, и потом ещё в спальне — никак не удавалось понять: почему в четырёхмерных мирах всё, по описаниям, трёхмерно — хотя это было бы так же странно, как если бы привычный трёхмерный мир населяли двумерные существа, ползающие лишь в пределах некой плоскости или поверхности сферы — да и какие физические процессы могли бы выделить в трёхмерном пространстве некую плоскость, или в четырёхмерном — трёхмерный объём протяжённостью в миллионы световых лет, чтобы это соответствовало реально наблюдаемым масштабам Вселенной?.. И лишь теперь для Джантара вдруг стал проясняться ответ: нет, вовсе не затем, чтобы познакомить читателя с устройством реальной Вселенной, кто-то утверждал такое!.. Тут что-то не то…
'Да, а… ещё нерешённый тогда вопрос — посмертная судьба диких животных! — словно что-то переключило мысль Джантара уже на другое. — Какой была — в глубокой древности, когда ещё не было человека? А значит — и… всех этих миров, предназначенных для воздаяния за те или иные человеческие грехи? Или как?'
И правда… Об этом как-то тоже не думали… Хотя некоторые учителя говорили, что в тонком мире человек появился раньше — но куда было деваться от факта, что в психике человека столь многое явно унаследовано от дикой природы, животных инстинктов — в виде тех самых, низших групп потребностей? Но
