кодов, создающего другое поле, другое конфигуративное пространство решений задач гомеостаза. Но сегодня мы можем только отметить саму такую возможность, потому что ничего из подчиненной ей конкретики мы не знаем.
Ценности, названные нами «вторым видом», являются типичным явлением культуры[64] , хорошо известным, например, антропологам как исследователям, которые практически весь свой труд посвящают их открытию и сравнению. Возникает вопрос: возможно ли в принципе обнаружить в биологии наличие аналогичных ценностей – и каким объективным способом? Так вот, вероятно, что принципиально это возможно. Однако эта программа поиска требует создания определенных предпосылок. Если бы было так, что все, что в организме относится к особенностям, даже в малейшей степени неадаптационным, и тем самым является местом энергичного приложения сил отсеивания, ценности второго вида не могли бы возникнуть в процессе эволюции.
Но если бы в действительности происходило именно так, то есть если бы жизненная среда не обнаруживала ни капли «нейтральности» по отношению по крайней мере к некоторым свойствам организма, процесс антропогенеза не поддался бы ограничению эволюционной схемой. Потому что в нем
Конечно: совершенно законным образом биологии не удастся это постулировать – собственно говоря, никогда. Поскольку все, что можно обнаружить, представляет собой неадаптационную избыточность какой- нибудь информации. Причины, по которым именно она получает привилегию в случаях, предоставляемых половым отбором, наверное, навсегда должны остаться тайной в их «познавательном» аспекте. И только мышление по аналогии, экстраполирующее головокружительным с точки зрения метода образом с человека на другие организмы, позволяет приписать эту избыточность – не только и не просто характера, инструментально невосприимчивого, но на заполнение этой «адаптационной пустоты» – названием «эстетические критерии», какое якобы могли применить некие птицы (а также и какие-нибудь ящерицы, например), когда они готовятся спариваться. Однако, чтобы обнаружить то, что является инструментально излишним в информации, которой располагает организм, необходимо для начала с максимальной точностью определить границы применяемости всей информации внутри организма. То есть «открытия ценностей второго вида» могут быть только производной – и то при определении названия ненадежным – основательного укоренения инструментальной аксиометрии гомеостаза, каковое искомое состояние отстоит от нас на неизвестное количество поколений биологов.
V. Аксиометрия прогресса
Слово «прогресс» означает добавление определенных функций, если его используют в биологии. Правда, не всегда: можно ведь говорить о том, что болезнь в организме «прогрессирует». Но вообще «прогресс» означает состояние, несколько лучшее по сравнению с предыдущим. Кумулятивная красноречивость пути, какой эволюция прошла от клетки до человека, представляется неотразимой, будучи выражением прогресса, наблюдаемого на этом пространстве. Но если мы попробуем применить к этому выдающемуся достижению аксиометрические действия, то столкнемся с непреодолимыми трудностями.
Мы их не ощущаем, занимаясь компаративизмом элементов и функций организма – в отдельности. Различные эволюционные решения «проблем» видения, слышания, движения крови, перемещения, создания «образа мира» как его модели в нервной системе – возможно расположить по параметрам нарастающих функций. Как обычно, когда у нас есть цель, поставленная в виде определенной задачи, формулировка технологической оценки не сталкивается с серьезной дилеммой.
Могло бы показаться, что результаты подобных сравнений достаточно перенести на отдельные формы организма, отмеченные на эволюционном древе, чтобы установить, в какой степени они не достигают – параметрически – отметок оптимизации на нашей шкале. Но измерение сразу оказывается бессмыслицей, потому что, как не являются лучшим увеличительным стеклом для часовщика микроскоп и лучшей автомобильной фарой – морской маяк, так не был бы глаз орла «лучшим» глазом мухи и «более прогрессивным» не стал бы солитер, обретший органы зрения.
Фиаско этого метода ориентирует в сторону компаративизма организмов в целом как гомеостатов. Но по теории лучший гомеостат – это не наиболее крупный или обладающий наибольшим количеством конструируемых датчиков (включая и те, что могут, например, обнаруживать переменное свечение каких- нибудь звезд), а также – и не тот, что построен наиболее гармоническим или наиболее сложным способом, не является им также гомеостат, наиболее невероятный термодинамически, но лучший гомеостат – попросту такой, что самоконсервируется наиболее надежно.
Гомеостатическая задача неодинаково трудна в различных средах как зависящая от разного качества и уровня их «шумов». Не представляется возможным все земные среды распределить в очередности, согласно тому, как гомеостаз в них становится все более трудным, потому что некоторые виды помех, присутствующие в одной среде, создают проблемы для гомеостатического решения иные, чем в другой; поэтому следовало бы скорее ввести понятие «гомеостатического минимума» для данной среды, чтобы при сравнении из него исходить. В свою очередь, можно было бы также создать понятие «обобщенного минимума» как потенциала выживания в двух, трех средах или в еще большем количестве различных сред (на суше, в воде и в воздухе). Конечно, экологическая классификация различает много локальных ниш в окружении, с точки зрения среды, тождественном (адаптация в прибрежных отмелях совершенно непохожа на адаптацию в морских глубинах). Несмотря на это, концепция «минимального гомеостата» из одной среды, а также «обобщенного» для нескольких сред могла бы быть, если бы эволюционные ходы осуществлялись неким образом параллельно к этим образцам. Однако это не так, раз неоднократно одну и ту же экономическую нишу заселяют организмы с радикально непохожим строением. Критерием отличия, устанавливающим степень конструктивной «прогрессивности», не может быть соответствующая теорема о разнообразии (которая гласит, что регулятор должен обладать разнообразием, достаточным для удвоения вариантов состояния среды). Эта теорема аксиометрически предполагает то, что регулирующий процесс – в нашем случае гомеостаз – должен протекать непрерывно. Потому что приостановка жизненных функций представляет собой – согласно этой теореме – проявление гомеостатической ненадежности. Но как раз