Железной гвардии. Разумеется, он умалчивал о том, что весной 1940 г. король приступил к переговорам с амнистированными легионерами. Наконец, он забывал упомянуть, что, много лет открыто выступая врагом Кароля II, он был обязан судьбоносным назначением в Лондон отчасти снисходительному отношению Джуреску, отчасти хлопотам высокопоставленных лиц, в том числе Александру Росетти и генерала Кондееску, отчасти — оппортунизму в сочетании с отсутствием щепетильности. Последние, как будет показано в главе VI, всего через несколько недель по его приезде в Лондон возбудили подозрения агентов Министерства иностранных дел.
РЕЛИГИЯ И ПОЛИТИКА
Сам Элиаде признавался в 1937 г., что его привлекли в фашизме такие идеологические аспекты, как «духовное возрождение» и христианская революция — «аскетическая и мужественная». Поэтому нам представляется справедливым начать именно с их рассмотрения. Подобные мессианские задачи явно просматриваются у Элиаде с 1935 г. В статье «Народ без миссии?!» он писал: «Политический вождь молодежи (Кодряну. —
Тема жертвы, того, что Элиаде называл «созидательной смертью», приобретает в данном случае центральное значение. Этой проблематике он посвятил университетский семинар по философии религии в 1936/37 учебном году. Отправной точкой лекций послужила румынское народное сказание о мастере Маноле. Методические разработки к лекциям позднее вылились в работу под названием «Комментарии к легенде о мастере Маноле», которую он завершил уже в Португалии. Книга вышла в свет в Бухаресте в 1934 г.; французское издание — в 1994 г. (Париж, изд-во «Эрн»). «Важность этой легенды, — объяснял автор работы в 1943 г., — заключается в «воспевании обрядовой смерти, единственно созидательной смерти». Причем, по мнению Элиаде, легенда не только служила отсылкой к архаическим мифам. Наряду с «Миорицей», она являлась одним из «великих сказов» о возникновении румынской нации. Данное обстоятельство удваивало интерес историка-националиста к страданиям мастера-каменщика и его сотоварищей. По легенде, они должны были построить монастырь Куртя в Аргесе. Но каждую ночь все построенное ими за день рушилось. Необходимо было принести в жертву человеческое существо. И Маноле крайне неохотно пошел на то, чтобы замуровать в стене свою живую жену. В предисловии, написанном в марте 1943 г., Элиаде призывает читателя отказаться от внеисторического подхода при чтении результатов его исследований, которые носят порой достаточно технический характер. «Мы сочли, что эта книга может иметь иное значение, помимо того чисто теоретического, которое мы ей придавали, приступая к работе над ней», — подчеркивает он[418]. Историк в отчаянии: несколько недель назад завершилась битва под Сталинградом, где подверглись разгрому немецкие и румынские войска.
Для настоящей главы важен тот факт, что смерть в бою добровольцев-франкистов Моты и Марина, о которой говорилось выше, Элиаде расценивает как современное воплощение того «главного мифа духовности румынского народа», каковым для него является легенда о мастере Маноле. Здесь полностью стирается грань между историком религий и активистом Легионерского движения: «В истории народа редко можно обнаружить смерть более значимую, чем гибель этих двух видных деятелей Легионерского движения, погибших на испанском фронте», — писал он в 1937 г., по всей вероятности между двумя семинарами, посвященными «созидательной смерти» в сказании о мастере Маноле[419] . «Как настоящие вожди, оба они уже неоднократно доказывали, что обладают жертвенным духом — вынесли тюрьму, страдания, моральные пытки; их юность была юностью ответственных людей, героев и аскетов»[420]. По мнению Элиаде, «добровольная смерть Иона Моты и Василе Марина имела мистический смысл: то было жертвоприношение христианству». (Как нам уже известно, и 50 лет спустя Элиаде не откажется от своей первоначальной оценки Железной гвардии как «мистической секты» (так именует он ее в «Мемуарах»). Он продолжает: «Как и его вождь и друг Корнелиу Кодряну, Ион Мота верил, что миссия Молодого поколения заключается в примирении Румынии с Богом. В преображении мертвой буквы в христианскую жизнь. В том, чтобы любым способом одержать победу над силами тьмы. Почувствовав, что Люцифер снова собирается биться с Христом, Ион Мота, этот православный крестоносец, храбро и с миром в душе двинулся в поход, чтобы принести себя в жертву во имя победы Спасителя»[421]. Вот почему, заключает Элиаде, подобная смерть плодотворна — она оплодотворяет даже землю.
В этом отрывке обнаруживаются все характеристики понятия обрядовой смерти, разработанного Элиаде в книге о мастере Маноле. В целом в его трактовке Мота и Марин приобретают для румынской нации и для национальной революции в Европе то же значение, какое обрело действо мастера-каменщика Маноле для монастыря Куртя в Аргесе. Отдав жизнь за Франко, легионерские вожди, по всей вероятности, вновь воплотили в жизнь один из старых космогонических мифов человечества. По определению самого Элиаде, приведенному в «Комментарии...», «ничто не приобретает долгосрочного характера, не будучи подкреплено принесением в жертву живого существа»[422]. Вот такую типичную фразу молодой француз, приступающий к чтению работ Элиаде в 1994 г., принял бы полностью и даже нашел бы ее глубокой. Но если речь идет об осведомленном читателе, то та же фраза заставляет вздрогнуть — особенно с учетом того политического контекста, в котором она возникла и параллельных рассуждений ее автора о легионерских жертвах. Скольких студентов, скольких молодых людей рассуждения и призывы Элиаде побудили либо окончательно убедили пойти на смерть? Ведь его слова подкреплял весь его авторитет писателя, почитаемого молодежью, университетского преподавателя, уважаемого студентами.
В данной области Элиаде не ограничился одним выступлением. Через месяц он снова взялся за перо, еще более взволнованный, чем прежде: 12 февраля в церкви Св. Илие в Горганах легионерские вожди принесли над телами Моты и Марина клятву. Текст клятвы, зачитанный Кодряну, завершался торжественным обещанием всех членов Движения «вести жизнь строгую и суровую» и «постоянно приносить себя в жертву нашей стране»[423]. Многие пассажи этой клятвы совершенно очевидно прямо почерпнуты из прозы Мирчи Элиаде. Кодряну восклицал: «Бог сейчас поставил нас перед самой большой жертвой, возможной со стороны Легионерского движения... Мота, ты принес свою жертву для Нации»[424]. Результатом принесения клятвы стало создание Кодряну легионерского корпуса имени Моты — Марина, полувоенной организации, личный состав которой не превышал 10 000 человек и подчинялся исключительно жесткой дисциплине. Это была элита Движения, чей девиз был «К смерти готовы!» (
Историк религий мог гордиться своими успехами. Десять дней спустя он ответил Кодряну любезностью на любезность. В новом опусе, помещенном в газете
