царящей там атмосферы. Один из моих приятелей в тот день выводил свою первую компанию на биржу. Это была настоящая эйфория. Я видела, как за первые пять минут работы с начала открытия биржи его компания заработала сразу несколько миллионов долларов. Я, как завороженная, смотрела на быстро меняющиеся цифры на электронном табло, означающие, сколько еще миллионов заработала его компания, и думала, что это какое-то чудо. Мало кто знает, что такому «чуду» предшествует колоссальная многомесячная работа аудита и многолетняя работа всей компании. Мало кто знает еще и то, что российских компаний, котирующихся на «NYSE», очень мало. Президент биржи, пожилой человек в хорошем костюме и с мудрыми глазами, с которым мы познакомились в тот день по такому торжественному случаю, сказал нам, что со времени Октябрьской революции российские компании, вышедшие на эту биржу, можно пересчитать по пальцам.
Я не удержалась и спросила Макарова, сколько он заработал на бирже в первые пять минут после начала торгов.
– Я не считал, – беспечно сказал он. – В первый день – 300% от вложенных денег. Всего мы заработали на бирже полмиллиарда долларов.
Любит ли он Россию?
– Я наполовину русский, по маме я – белорус. Родился и вырос в Туркмении, служил в армии в спортивной части, которая базировалась в Самаре.
Часто люди, добивающиеся больших успехов, не умеют анализировать сами себя, свои достоинства и недостатки, что помогает им достигать задуманного, а что, наоборот, мешает расти еще больше. Нам, наблюдателям, виднее со стороны их плюсы и минусы. Мне интересно, объективен ли мой собеседник, и я спрашиваю о его личных достоинствах и недостатках.
– Я – самоучка. Мой большой недостаток, – признался Макаров, – что я вовремя не научился тому, чему учусь сейчас. Я мог бы избежать ошибок, допущенных в прошлом, при соответствующем образовании. У меня не было в свое время возможности учиться в университетах. О достоинствах говорить труднее, о них лучше спрашивать у других. Может быть, это способность убедить профессионалов, которые обладают большими знаниями и опытом, чем я. И то, что они составляют костяк моей команды, в этом я чувствую свое везение.
Я впадаю в лирику и спрашиваю у него, о чем он мечтает. Он смеется и оnвечает: выспаться.
Я продолжаю настаивать.
– Если говорить откровенно, – он сразу стал серьезным, – то я могу прослыть наивным и излишне сентиментальным. Так, мне больно встречаться с людьми в России и Белоруссии, которые находятся за чертой бедности и с недоумением спрашивают меня, почему они, отдав стране свои силы и знания, очутились в этом положении. Я мечтаю, чтобы такого не было, чтобы людям жилось легче.
Мне, как любому обывателю, любопытно, что может себе уже позволить из роскоши такой состоятельный человек. Спрашиваю, есть ли у него частный самолет.
– Два. Ой, нет, три. – Ничего себе, Макаров забыл, сколько у него частных самолетов. Вот эта забывчивость, наверное, и есть верх роскоши. – Один в Соединенных Штатах. Это не личные самолеты, а самолеты компании. Один самолет марки «Эмбра-эр», бразильской сборки, мы его купили в прошлом году, летает через океан, другой – Ту-144, новый, из авиаотряда президента
Ельцина, налетал он очень мало – шесть тысяч часов, я предпочитаю летать на нем: он очень удобный, во всех аэропортах его знают, и еще в Соединенных Штатах есть небольшой самолет, на нем там удобно летать, «Лира-60».
Следующий вопрос закономерен: а чего не может себе позволить такой большой человек.
– Не могу препятствовать тем нехорошим людям, которые, пользуясь своими высокими постами, унижают других людей. Тут мои возможности ограниченны. Не могу вам нахамить, это не укладывается у меня в голове.
Я хихикнула, подумав, что это не в его интересах: могу плохо о нем написать. И заодно спросила, к какому типу руководителей он себя относит – демократичный, жесткий, авторитарный или, может быть, деспотичный.
– Я приветствую обсуждения, диалоги, а не монологи. Но на этапе, когда решение принято, люблю, чтобы оно выполнялось жестко. j
Применяются ли пресловутые кнут и пряник?
– Поощряю по-разному: и премии, и участия в акционерном капитале, и повышения зарплаты, – поделился опытом Макаров, – наказываю за нерегулярные нарушения – прежде всего зарплатой. А если на протяжении длительного периода человек не сделает для себя выводов, мы с ним расстаемся.
Не прощу себе, если не спрошу о личном, о женах и детях.
– Я не люблю говорить о личной жизни, – нахмурился интервьюируемый, – может быть, потому, что, в силу моего бизнеса, она у меня не очень удалась. Но я к этому спокойно отношусь потому, что судьба дала мне шанс после распада Советского Союза что-то создать и сделать. И если Бог указал на меня, я должен отработать и за себя, и за своих родных и близких, в том числе за своего сына. Своими я считаю и детей моей двоюродной сестры, которая умерла после Чернобыльской катастрофы от рассеянного склероза. Я должен их воспитать как своих собственных.
Боже мой, вот это мужчина, если он меня сейчас не выгонит, не удержусь и попрошу его выйти за меня замуж, тьфу ты, жениться. И, как будто вопрос уже решенный, по-хозяйски, на будущее, я поинтересовалась, чем я буду его кормить, то есть какую кухню он предпочитает.
– Я двадцать лет прожил в Туркмении, – ответил ничего не подозревающий миллиардер, – и, наверное, поэтому люблю азиатскую пищу. Приемлю любую здоровую пищу в зависимости от ситуации и настроения.
Больше по инерции спрашиваю, есть ли у него вредные привычки, хотя и так уже понятно, что человек очень хороший.
– Не курю. Но иногда застолья обязывают выпивать.
Хотелось бы знать, продолжает ли он заниматься спортом, или у профессиональных спортсменов, даже бывших, эта страсть на всю жизнь?
