— Я тоже не смогу… — прошептала она, и откуда-то из глубины души вырвался смех; этот смех придал ей решимости. — Я больше не могу. Я хочу тебя, ты нужен мне, и если у тебя нет презервативов…
— У меня есть. — В его голосе прозвучало изумление. — Ты думаешь, что я поселился к тебе в дом, не закупив презервативы?
— Мне нравится такой предусмотрительный мужчина.
— Мисти…
— Ты изумительный, — сказала она, но Ник вдруг отстранил ее от себя.
— Нет, — сказал он внезапно резким тоном. — Не это. Я не приму твое предложение. Наше влечение должно быть взаимным. Я хочу тебя больше жизни, Мисти, но я не хочу, чтобы ты отдалась мне из благодарности.
— Я действительно хочу тебя.
— Потому что любишь? Это должно произойти по любви, Мисти. У тебя сегодня был очень тяжелый день. Может быть, в тебе говорят горе и шок? Или что-то еще? Что-то более глубокое?
Более глубокое?
Ее жизнь изменилась. Изменилась, когда умерла бабушка, и снова изменилась, когда появилась мать. Это были крутые повороты. Но теперь… Появилось нечто, чего она раньше не вполне осознавала. Появилась она сама. Мисти. У нее были свои права и своя жизнь.
Взяв его за руку, она подняла ее и приложила к своей щеке.
— Более глубокое, — прошептала она. — Я хочу, чтобы меня целовали. И не только. Я хочу быть любимой, и любимой тобой.
Ник обнял ее, подхватил на руки, будто она была легче перышка, и стал целовать. Это был момент триумфа. Мужчина получил свою женщину.
— В мою спальню, — сказал он, и Мисти едва узнала его голос. Он дрожал от страсти и желания.
Спальня Ника была просторной. Кровать была двуспальной, с пологом на четырех столбиках, с огромным количеством одеял и подушек. Эта кровать была предназначена не для одинокого мужчины. Это была кровать, созданная для мужчины и женщины, и Мисти хотела находиться в этой кровати.
Ник целовал ее, когда нес по коридору. Он целовал ее, когда положил на кровать. Когда расстегивал пуговицы на ее блузке. Когда обнимал ее, все крепче прижимая к себе.
Мисти закрыла глаза. Его пальцы скользили по контуру ее тела, ее грудей. Их малейшее движение заставляло дрожать ее тело с ног до головы.
Она страстно прижалась к нему, наслаждаясь его поцелуями, ощущением его силы, его неподражаемой мужественности, его роскошным телом. Этот день казался ей чем-то нереальным.
У них впереди была целая ночь, которая казалась ей целой вечностью.
— Я люблю тебя, Николас Холт, — сказала она ему.
Он откинулся назад, на расстояние вытянутой руки.
— Это очень хорошие новости. — Голос его был тихим, серьезным, охрипшим от страсти. — И я тоже люблю тебя. И я женюсь на тебе завтра.
Они лежали, обнявшись, на кровати, и тела их сплетались в горячей страсти. Мисти никогда в жизни не испытывала таких ощущений. Она даже представить себе не могла, что такое возможно испытать. Он стал осыпать поцелуями ее шею, груди, живот, а его волшебные руки между тем ласкали и ласкали все ее тело.
Высокие окна были открыты. Теплый ночной ветерок ласково обдувал их тела, и тихий шепот прибоя доносился с залива. Это было так романтично, словно звуки скрипки. Мисти смутно слышала, как стрекочут опоссумы, прыгая по карнизам крыш. Она никогда не ощущала себя такой живой, такой восприимчивой и такой… красивой!
Или… страстной? О, эти поцелуи!.. Звуки ночи затихли, уступив место шепоту, раздавшемуся в ее ушах. И этот шепот становился все более явственным.
— Ты хочешь меня? — прошептал он.
— Я хочу тебя, как саму жизнь, — с трудом проговорила она.
— Моя Мисти, — прошептал он. — Моя душа…
Глава 10
Мисти пошевелилась, потянулась и открыла глаза. В окно светило солнце. Уже утро?
Она уснула, уютно прижавшись к Нику. Ощущение блаженства и тепла по-прежнему не оставляло ее. Мисти повернулась, чтобы взглянуть на него.
Но его половина кровати была пуста.
Будильник, стоявший на тумбочке, показывал десять часов. О чем она думает? Ее ожидала встреча с матерью. Встреча с реальной жизнью.
Может быть, Ник уже беседует с ней?
Мисти быстро приняла душ в ванной комнате Ника. Закрутив полотенце на голове, накинула на себя халат Ника и быстро направилась по коридору, в другую половину дома, чтобы переодеться в свою одежду.
И вдруг она остановилась. Из кухни раздавались голоса. Это были ее мать и Ник.
Ей следовало бы одеться, прежде чем предстать перед матерью, но…
Мисти колебалась. Дверь кухни была чуть приоткрыта.
— Сколько? — Это был голос Ника, но таким голосом он никогда с ней не говорил. В нем звучал едва сдерживаемый гнев.
Мать назвала сумму, которая заставала Мисти тихо вскрикнуть.
О чем они говорят? И вдруг она поняла о чем. Они обсуждали продажу ее дома.
— Это дом Мисти, — сказал Ник. — Бабушка завещала его ей.
— Бабушка Мисти — моя мать. И этот дом принадлежит мне. Я вызову Мисти в суд, если потребуется, но вряд ли я прибегну к этой мере. Мисти — благоразумная девушка. Она всегда поступала правильно.
— Вы хотите, чтобы она покинула этот дом?
— Я хочу, чтобы она делала то, что ей велят, — презрительным тоном произнесла ее мать. — Вы не знали ее отца. Он был половой тряпкой. Мисти такая же. Хотя она способна приносить пользу. Она сохранила этот дом в прекрасном состоянии. — Мисти ясно представила себе, как Грейс оценивающе взглянула на теплый деревянный пол, милую старую мебель. — Я получу за дом хорошие деньги. Гораздо больше, чем вы предлагаете. Скажите мне снова, почему я должна согласиться на ваше предложение?
— Потому что мы с Мисти хотим жить здесь. В нашем доме.
— Вы женитесь на ней?
— Да.
— Ну, прекрасно. Тогда покупайте его у меня по рыночной цене. Избавьте свою жену от неприятной судебной тяжбы. Она очень расстроится, если ей придется бороться со мной в суде.
— Конечно, ей будет тяжело, иначе я не предлагал бы вам деньги, — сказал Ник. — Мисти — очень мягкий и добрый человек. И ей не приходилось сталкиваться с жестокой реальной жизнью.
— Тогда платите рыночную цену! — резко сказала Грейс. — Моя мать всегда говорила, что Мисти надо опекать. И не рассказывайте ей о том, что вы сделали, — добавила она. — Это расстроит ее. Но ведь вы позаботитесь о ней, оградите ее от волнений и тревог. Это такая мерзость — вопросы недвижимости.
— Я хочу, чтобы дом оценили независимые эксперты…
— Или вы соглашаетесь на мою цену, или я вызываю Мисти в суд.
Мисти хотела ворваться на кухню, но в последний момент сдержала себя.
Ник сейчас защищал ее. Она понимала это. Но почему же это показалось ей таким неправильным?
