таким образом обосновать свое решение покинуть орден — телесный и духовный дом с отрочества. Брунетти навидался людей, ищущих себе оправдание в чужих грехах, но чтобы с таким ничтожным основанием! Он понял, что не поверил девушке, и это наполнило его печалью: Мария так подпортила начало своей
Бумаги — копии пяти завещаний и немногие заметки, которые он набросал после их с Вьянелло визитов, — обрели свое место, но не в руках синьорины Элеттры, а в нижнем ящике стола Брунетти, где покоились еще три дня.
Патта вернулся из отпуска еще менее озабоченным работой полиции, чем когда уезжал. Брунетти извлек из этого выгоду — не упомянул о Марии Тесте и ее истории. Шла весна, и он отправился навестить свою мать в доме престарелых. Визит оказался еще болезненнее, чем обычно, — ему остро не хватало инстинктивного милосердия сестры Иммаколаты.
Молодая женщина больше не делала попыток связаться с ним, и он уже начал надеяться, что она бросила всю эту историю, забыла страхи и начала свою новую жизнь. Зашел даже так далеко, что решил побывать на Лидо и навестить ее, стал искать папку, но не нашел ни ее, ни клочка бумаги с адресом Марии, да еще не смог припомнить фамилию тех людей, которые помогли ей с работой. Росси… Басси… Гуцци… какое-то такое имя, вспоминал он. Но тут на него пал гнев вице-квесторе Патты, вернувшегося в управление, и он забыл обо всем до тех пор, пока спустя два дня не взял трубку телефона: с ним разговаривает некто представившийся как Витторио Сасси.
— Вы тот, с кем говорила Мария? — задал вопрос Сасси.
— Мария Теста? — уточнил в свою очередь Брунетти, хотя знал, какую Марию тот имеет в виду.
— Сестра Иммаколата.
— Да, она заходила повидать меня недели две назад. Почему вы мне звоните, синьор Сасси? Что случилось?
— Ее сбила машина.
— Где?
— Тут, на Лидо.
— Где она?
— Ее забрали в отделение «Скорой помощи». Я сейчас здесь, но не могу получить никаких сведений о ней.
— Когда это случилось?
— Вчера днем.
— Так что ж вы мне только сейчас звоните?! — возмутился Брунетти.
Последовало долгое молчание.
— Синьор Сасси?
Не получив ответа, спросил помягче:
— Как она?
— Плохо.
— Кто ее сбил?
— Неизвестно.
— Как это?
— Ехала домой после работы, на велосипеде. Похоже, машина ударила ее сзади. Кто бы там ни был, не остановились.
— Кто ее нашел?
— Шофер грузовика — увидел в канаве у дороги и доставил в больницу.
— Насколько она пострадала?
— Точно не знаю. Мне позвонили сегодня утром и сказали, что сломана нога. Но думают, может быть поврежден мозг.
— Кто так думает?
— Не знаю. Все это говорил тот, с кем я разговаривал по телефону.
— Но сейчас вы в больнице?
— Да.
— Как они узнали, что надо связаться с вами?
— Полиция явилась в ее пансион — на сумке был адрес. Думаю, владелец назвал им фамилию моей жены, он помнил, что Марию туда устраивали мы. Но они не потрудились позвонить мне до сегодняшнего утра, после этого я сразу сюда.
— Почему вы мне позвонили?
— Мария в прошлом месяце поехала в Венецию, мы поинтересовались, куда направляется, сказала, что собирается поговорить с полицейским, по фамилии Брунетти. Не сообщила о чем, а мы не спросили — не подумали как-то. Сейчас вот сообразили: вы ведь тот самый полицейский и вам, наверно, надо дать знать, что с ней случилось.
— Спасибо, синьор Сасси. Очень рад, что вы мне позвонили. Скажите, как она вела себя, после того как встретилась со мной?
Если Сасси и решил, что это странный вопрос, в голосе его не промелькнуло и намека на это.
— Как обычно. А что?
Брунетти предпочел не отвечать, а вместо этого спросил:
— Сколько вы там еще пробудете?
— Не очень долго. Мне надо обратно на работу, а жена — с внуками.
— Как фамилия врача?
— Этого я не знаю, комиссар. Тут такой бардак. Санитарки сегодня бастуют, так что трудно найти кого-то, кто что-нибудь скажет. Похоже, никто ничего не знает о Марии. Не могли бы вы сюда прийти? Может, вам они уделят внимание.
— Буду там через полчаса.
— Она очень хорошая, — заключил Сасси. Брунетти, который знал ее шесть лет, полностью разделял это мнение — справедливые слова.
Когда Сасси повесил трубку, Брунетти позвонил вниз Вьянелло и велел ему найти рулевого и лодку, а потом быть готовым выехать на Лидо в течение пяти минут. Приказал оператору соединить его с больницей на Лидо и попросил к телефону кого-нибудь из приемной «Скорой помощи». Его переключили на гинекологию, хирургию и кухню. Разозлившись, он повесил трубку и побежал вниз по лестнице к Вьянелло, Бонсуану и ожидающему катеру.
Пока пересекали лагуну, он рассказал Вьянелло о звонке Сасси.
— Ублюдки! — заклеймил Вьянелло тех, кто были в машине и скрылись. — Не остановились — бросили ее умирать у обочины.
— Может, им того и надо было. — Брунетти увидел, что до сержанта внезапно дошло.
— Ну конечно. — Вьянелло даже глаза прикрыл — как просто. — Но мы даже не ходили в
— Мы ведь понятия не имеем, что она делала с тех пор, как была у меня.
— Нет, не имеем. Но не могла же она так сглупить — пойти и обвинить кого-то?
— Она провела большую часть жизни в монастыре, сержант.
— И что это значит?
— Это значит, что, возможно, думает так: достаточно внушить кому-нибудь, что он нехорошо поступил, и тот отправится в полицию, выразит свои сожаления и сдастся.
Беспечно, однако, это прозвучало — он тут же пожалел, что так легкомысленно высказался.
— Я имею в виду, что она не очень хорошо судит о характерах, возможно, и многие побуждения для нее не очень понятны.
— Полагаю, вы правы, синьор. Монастырь, скорее всего, — не лучшее место для подготовки к житью в мерзком мире, созданном нами.
Комиссар не придумал, как ответить, и молчал, пока лодка не вошла в один из причалов для «Скорой помощи» на задах Оспедале-аль-Маре. Выпрыгнули из лодки, а Бонсуану велели подождать, пока
