Что именно сделал слабый, глупый, кристально честный Росси? Предъявил даль Карло улики, угрожал изобличить его или сообщить в полицию? Как бы то ни было, он сделал это при открытой двери кабинета, рядом с которым сидел цербер в юбке с кукишем на затылке и тщетной надеждой на долгожданное свидание. А Каппелли? Может, разговор с Росси по телефону стоил ему жизни?
Комиссар почти не сомневался, что Лоредана Дольфин уже натаскала братца, внушив ему, что и как он должен говорить полицейским. Недаром же она предупредила его, чтобы он не ходил в больницу: она не догадалась бы, что это ловушка, если бы не знала, каким образом у Джованни на предплечье появился тот страшный укус. А он, бедняга, настолько одержим страхом перед ВИЧ-инфекцией, что не послушался сестру и попался в капкан Брунетти.
Дольфин прекратил отвечать на вопросы, когда случайно выпалил «мы» вместо «я». Брунетти был уверен в том, кто является второй частью этого рокового «мы», но он знал, что после первого же разговора адвоката Лореданы с Джованни возможность заполнить это белое пятно будет утеряна.
Меньше чем через час зазвонил телефон, и комиссару сообщили, что пришли синьорина Дольфин и адвокат Контарини. Брунетти попросил проводить их до его кабинета.
Она вошла первой — в сопровождении дежурного офицера. За ней следовал Контарини, толстый и неизменно улыбающийся, всегда способный найти нужную лазейку, гарантирующую его клиентам выгоду от любого юридического казуса.
Брунетти не предложил руки посетителям, только привстал на стуле.
Комиссар пристально смотрел на синьорину Дольфин, которая сидела с плотно сдвинутыми коленями, не касаясь спинки стула и аккуратно сложив руки на сумочке. Она выдержала его взгляд в гордом молчании. Выглядела графиня как тогда, когда он увидел ее возле кабинета даль Карло: деловая, стареющая дама, демонстрирующая к происходящему вежливый интерес, однако уверенная в том, что никакие житейские трудности ее не касаются.
— И что у вас есть против моего клиента? — спросил Контарини, дружелюбно улыбаясь.
— На допросе, запись которого сделана в квестуре сегодня днем, брат графини признался в убийстве Франческо Росси, служащего Кадастрового отдела, где синьорина Дольфин работает секретарем, — ответил Брунетти, кивнув в ее сторону.
Контарини и бровью не повел.
— Что-нибудь еще? — спросил он.
— Он также показал, что позднее он вернулся на место преступления в сопровождении человека по имени Джино Зеччино и вместе они уничтожили следы его преступления. Зеччино впоследствии пытался шантажировать его. — Ни графиня, ни ее адвокат и тут не проявили к словам Брунетти особого интереса. — Некоторое время спустя Зеччино был найден убитым в том же здании. Рядом обнаружен труп молодой женщины, чья личность до сих пор не установлена.
Контарини, вероятно, решив, что больше Брунетти сказать нечего, поставил портфель на колени и начал рыться в бумагах. Брунетти вздрогнул: суетливые движения адвоката напомнили ему, как копался в своем портфеле Росси. Слегка пофыркивая от удовольствия, Контарини нашел искомый документ и протянул его к Брунетти.
— Как вы видите, комиссар, — сказал он, указывая на печать в верхней части документа, но не выпуская его из рук, — это свидетельство Министерства здравоохранения, выданное более десяти лет назад. — Он придвинул стул ближе к столу. Удостоверившись, что Брунетти внимательно рассматривает бумагу, он продолжил: — В нем сказано, что Джованни Дольфин… — Тут он замолчал, одарив Брунетти улыбкой акулы, готовящейся позавтракать человечинкой. И хотя ему было неудобно — текст был перевернут, — начал читать: — Человек с ограниченными возможностями, которому необходимо оказывать особое предпочтение при получении работы и к которому ни при каких обстоятельствах нельзя относиться предвзято по причине его неспособности выполнять задачи, выходящие за пределы его возможностей. — Его палец двинулся вниз по листу и дополз до последнего абзаца. — Джованни Дольфин объявляется умственно неполноценным и, следовательно, не может отвечать по всей строгости закона.
Контарини выпустил бумагу из рук и наблюдал за тем, как она скользит по поверхности стола к Брунетти. Все еще улыбаясь, он произнес:
— Это копия. Для ваших отчетов. Полагаю, вам когда-нибудь приходилось видеть такие документы, комиссар?
Все члены семьи Брунетти обожали играть в «Монополию». А вот теперь он наблюдал, как в жизни разыгрывается карточка «Бесплатный выход из тюрьмы».
Контарини закрыл портфель и встал:
— Я хотел бы увидеть своего клиента, если это возможно.
— Конечно, — сказал Брунетти, снимая телефонную трубку.
Все трое сидели молча, пока в дверь не постучал Пучетти.
— Пучетти, — обратился к нему комиссар, от взгляда которого не ускользнуло, что молодой человек запыхался, взлетая вверх по лестнице, — пожалуйста, проведите адвоката Контарини вниз, в комнату номер семь, чтобы он мог поговорить со своим клиентом.
Пучетти четко, по уставу, отдал честь. Контарини встал и вопросительно посмотрел на синьорину Дольфин, но она покачала головой и осталась на месте. Контарини произнес необходимые любезности и удалился, широко улыбаясь.
Брунетти и синьорина Дольфин остались вдвоем.
Она не торопилась начинать разговор. Обвела взглядом стены, мебель и только после этого заметила совершенно спокойным голосом:
— Теперь вы знаете, что ничего не можете с ним сделать. Он находится под защитой государства.
Брунетти выжидающе молчал: ему было любопытно, что еще она скажет.
— Что вы собираетесь предпринять? — осведомилась она наконец.
— Вы только что объяснили мне, синьорина, — ничего, — заметил он.
Они сидели как две надгробные статуи, пока, не выдержав, она не пояснила:
— Я не брата имела в виду. — Синьорина Дольфин отвела взгляд и посмотрела в окно, затем снова на Брунетти. — Я хочу знать, что вы собираетесь делать с ним.
Брунетти впервые увидел, как застывшая маска благовоспитанности дрогнула: на лице женщины читались волнение и страх. Играть с ней комиссару не хотелось, поэтому он не стал изображать непонимание.
— Вы имеете в виду даль Карло? — спросил он, не потрудившись назвать официальную должность мздоимца.
Она кивнула.
Брунетти, обдумывая ответ, представил, что могло бы случиться с его домом, если бы Кадастровый отдел был вынужден действовать в рамках закона.
— Я собираюсь отдать его на растерзание волкам, — сказал он не без тайного злорадства и сам удивился, какое удовольствие доставили ему эти слова.
Ее глаза широко открылись от изумления.
— Что вы имеете в виду?
— Я собираюсь передать его сотрудникам Корпуса финансовой гвардии. Они будут рады получить выписки из его банковских счетов, купчие на квартиры, которыми он владеет, номера счетов, на которые его жена, — последнее слово он произнес с особенным вкусом, — переводила деньги. И как только они начнут копаться в документах, да если еще гарантируют неприкосновенность каждому, от кого он получал взятки, они его уничтожат.
— Он потеряет работу, — еле выговорила она.
— Он потеряет все, — поправил ее Брунетти и выдавил угрюмую усмешку.
Ошеломленная, сраженная злобой, звучавшей в голосе комиссара, она сгорбилась на стуле.
— Хотите знать, что будет дальше?..
Брунетти все сильнее раздражался от сознания своего бессилия: независимо от того, что случится с даль Карло, он, комиссар венецианской полиции, ничего не сможет сделать ни с этой высокомерной особой, ни с ее братом. Волпато, эти стервятники, останутся на кампо Сан-Лука, а убийцу Марко никогда не найдут
