Анни протянула к ней руки, и девочка бросилась ей на шею. Какое счастье обнять своего ребенка после разлуки, снова вдохнуть запах ее волос, почувствовать прикосновение ее теплых ладошек!
— Я так по тебе соскучилась, — сказала она ласково.
— Я тоже по тебе соскучилась, мамочка, — ответила Мэри. — А когда я смогу переехать домой?
Анни задумалась.
— Я не знаю, моя радость. Разве тебе плохо у бабушки?
— Хорошо, — уверенно сказала Мэри. — Но я скучаю по тебе и по дедушке. Хочу домой.
Анни снова крепко обняла ее.
— Я знаю. И тоже хочу, чтобы ты была здесь, со мной. Я так люблю тебя!
Мэри поцеловала мать в щеку, прижалась к ней. Потом вдруг высвободилась и заявила:
— А змея убежала!
— Что? — поразилась Анни.
Она заглянула в клетку, куда поместили недавно пойманную змею, но там было пусто. Она поглядела вопросительно на Коуди.
— А правда, куда она подевалась?
Коуди развел руками. Вид у него тоже был озадаченный. Анни снова посмотрела на дочь, та испуганно моргала глазами.
— Она что, приползет обратно, мамочка? — спросила Мэри.
Анни тоже испугалась. Она была уверена, что довольно плотно закрыла клетку. Змея была огромной, такой она сроду не видала. Теперь она не сможет спокойно отпускать Мэри играть возле дома — ползучая гадина действительно может вернуться.
— Я не знаю, доченька, — ответила она, нахмурившись. — Но если снова приползет сюда, я прибью ее, уж будь уверена. На этот раз она от меня не уйдет.
— Прибьешь насмерть?
— Точно.
— И мы закопаем ее в очень глубокую яму?
— Обязательно. Только твой дедушка сначала сдерет с нее кожу и сделает себе из нее ремень.
Мэри радостно захлопала в ладоши.
— Значит, он скоро вернется из больницы?
— Возможно. И ты, пожалуйста, перестань бояться старой змеи. Скорее всего, она была так рада вырваться на свободу, что быстро уползла восвояси и теперь вряд ли захочет попасться снова.
— Хорошо бы, — сказала Мэри удовлетворенно и взяла Анни за руку. — Она была такая страшная!
— Не могу с тобой не согласиться! — ответила Анни, и они вошли в дом.
Анни направилась на кухню и открыла холодильник. На полках стоял ряд банок с консервами, несколько бутылок сока и пакет молока. Все это появилось здесь вчера, в ее отсутствие. Анни ничего такого не покупала.
Она бросила укоризненный взгляд на Коуди, стоявшего в дверях кухни.
— Не следовало тебе этого делать, — сказала она.
Он чувствовал себя немного неловко, но уверенно ответил:
— Но ведь кое-какие продукты испортились, пока в доме не было света. Пришлось что-то выкинуть, а что-то подкупить.
Анни хотела было что-то возразить, но он перебил ее.
— А у тебя есть сейчас время ходить по магазинам? Ты целый день находишься в больнице, при отце. То, что я делаю, вполне нормально, успокойся, слышишь?
Анни опустила глаза. Коуди, конечно, прав, но ей от этого не легче. Так неприятно чувствовать себя зависимой. Никогда еще она не была в такой отчаянной ситуации, когда ей нужна помощь других людей.
— Спасибо, — пробормотала она.
— Не стоит благодарности, — ответил коротко Коуди, не желая больше говорить на эту тему.
— Можно мне виноградного сока? — спросила Мэри, показывая на бутылку с яркой этикеткой.
— Конечно, моя милая!
Анни открыла бутылку и налила ей полный стакан. Мэри села на стул и с удовольствием стала тянуть прохладный сок.
— Можно тебе предложить чего-нибудь, Коуди?
— Мне тоже соку. Яблочного.
Раньше Анни не покупала этот сок, он был недешевый.
— Вы с мамой балуете Мэри, — заметила она.
Коуди усмехнулся.
— Еще бы! И получаем от этого огромное удовольствие, — сказал он, усаживаясь рядом с Мэри и подмигнув ей.
Анни взглянула на них и вдруг мысленно представила, что Коуди, Мэри и она — одна семья. Картина получилась не очень впечатляющая. Что-то никак не увязывалось в единое целое, и она поняла в чем дело. Да, ей нравился Коуди, она даже любила его, как брата. Но она никогда не смогла бы полюбить его так, как любила Карлоса. Может, Коуди и не ждет от нее этого и готов довольствоваться малым? Конечно, замужество очень бы облегчило жизнь и ее, и Мэри, но она не могла лишить Коуди радости быть любимым женщиной, с которой он когда-нибудь свяжет свою жизнь. Он стоит того. Коуди — прекрасный человек, который станет опорой семьи. Но ей не нужен брак по обязанности. И ей надо бы переговорить с ним об этом, но чуть позже.
— Знаешь, Коуди, — обратилась к нему Анни, стараясь переключиться на другую тему. — Возможно, отца выпишут уже завтра.
Он радостно взглянул на нее.
— Вот это новость! Вся больница наконец-то свободно вздохнет, потому что они только и мечтают выпроводить этого быка, — сказал он со смехом.
— Почему быка? — удивленно спросила Мэри.
— Коуди имеет в виду, что твой дед ужасно упрямый. Если что-нибудь втемяшит себе в голову, его не сдвинешь с места. Помнишь, у нас был бык? Точно такой же характер.
— Так нехорошо говорить о дедушке, дядя Коуди, — серьезно заметила Мэри.
Анни и Коуди рассмеялись. Коуди подошел к Мэри, поднял ее со стула и усадил к себе на колени.
— Я пошутил, киска. Это не значит, что я хочу обидеть твоего деда. Я вот тоже называю тебя киской. Но ты же не киска на самом деле, правда?
Коуди пощекотал ее за ушком, и она заулыбалась, ее глаза озорно блеснули.
— Нет, я не киска! — сказала Мэри.
Коуди встал и подбросил ее в воздух, она взвизгнула и залилась веселым смехом. Оказавшись снова в сильных руках дяди, Мэри взлохматила его волосы, а он сделал вид, что хочет «забодать» ее. Шум, смех, веселье — все это было Анни по душе. Она чувствовала благодарность к Коуди.
Благодарность, но не любовь.
Мэри с обожанием смотрела на дядю.
— А, так, значит, и дедушка шутил, когда назвал мистера Райеса хитрым лисом?
Коуди едва заметно усмехнулся.
— Он не мог сказать такое про мистера Райеса, — бросил он, поглядывая на Анни.
— Да-да, дядя Коуди, — уверила его Мэри. — Дедушка сказал: «Если этот чертов хитрый лис…»
— Погоди минутку, Мэри, — вмешался Коуди. — Я верю тебе, детка. Но мне надо кое-что тебе объяснить. Я называю тебя киской в шутку, потому что я тебя люблю. Ты ведь это знаешь?
Мэри кивнула.
— Я не думаю, что дедушка любит мистера Райеса, а? Как ты считаешь?
— Нет, не любит, — ответила Мэри и неожиданно погрустнела.
— Поэтому он вряд ли просто шутил, когда называл его хитрым лисом. Но я должен сказать, — я думаю, мама согласится со мной, — что в тот день дедушка был не в лучшем расположении духа. Поэтому он
