– А-га. – Мадлен тихонько взвизгнула.
Рэнсом отмотал еще туалетной бумаги и смочил ее виски. Потом передал бутылку Мадлен:
– Сделай глоточек.
Она послушно отпила.
– А теперь еще немножко придется потерпеть. Опять пощиплет.
– А ты и рад!
– Честно говоря, да, – улыбнулся Рэнсом.
Мадлен снова взвизгнула, когда он еще раз дотронулся до ее коленок.
– Я вас предупреждал, миледи, – буркнул Рэнсом и, решив вернуться к прежней теме, спросил: – Так будем считать секс нашим времяпрепровождением для тех случаев, когда ваше высочество изволит впадать в тоску?
– Послушай, это нечестно!
– Или решим, что если мы занимались любовь дважды, то, может быть, продолжим? Я не имею в виду только случаи, когда нам будет грозить смертная казнь или ты будешь в глубокой депрессии и так далее…
Мадлен решила наступать:
– Почему ты только о сексе и говоришь? Тебя ничто больше не волнует?
– Волнует. Но только я не могу не думать о сексе, когда нахожусь рядом с тобой. Да и ты тоже часто об этом думаешь – не притворяйся, Мадлен, я прекрасно знаю, что это так…
Он был прав, и потому Мадлен не нашла ничего лучше, как сменить побыстрее тему разговора:
– Что ты делаешь?
– Да ничего, – спокойно ответил тот, снимая с нее туфлю. – Хочу обработать царапины у тебя на ноге. И не увиливай от ответа, меня не проведешь. – Рэнсом прищурился: – Ну так что?
У Мадлен задрожали губы. Зная, что отделаться от этого человека невозможно, она горестно вздохнула:
– Ну хорошо, я расскажу тебе.
– Я слушаю.
– Мне очень трудно говорить тебе об этом, Рэнсом. – Мадлен прокашлялась от смущения.
– Понимаю…
Видя, что она сильно нервничает, Рэнсом нагнулся и стал внимательно осматривать ссадины и царапины на ее ступнях.
Мадлен вдруг ужасно захотела дотронуться до его золотисто-светлых волос, приласкать его. А почему бы и нет? Ведь они же любовники, разве не так? Робко, осторожно она протянула руку и погладила его по голове. Рэнсом на миг замер, но сделал вид, что ничего необычного не произошло.
– У меня… Я никогда еще не испытывала ничего подобного раньше…
– Не ложилась в постель с совершенно незнакомым человеком?
– Да, и это тоже, – кивнула Мадлен. – Но главное – я никогда в жизни ни с кем не вела себя так, как с тобой, – так откровенно, бесстыдно. И никогда ни с кем мне не было так хорошо. Я не ожидала, что мне может быть так хорошо.
Он все еще возился с ее туфлями:
– И?…
– Я ни с кем и никогда так себя не вела: не говорила таких вещей, никогда…
Мадлен окончательно запуталась и замолчала, не в силах произнести больше ни единого слова. Сидела и тупо смотрела на свои туфли – когда-то красивые и элегантные, а сейчас стоптанные и грязные.
Рэнсом вдруг поднял голову и посмотрел на нее своими зелеными глазами. В них светились понимание, сочувствие и… беззащитность.
– Я тоже никогда и ни с кем так себя не вел.
– Правда? – еле слышно прошептала Мадлен.
– Правда… – признался он.
– А я думала… думала, что у тебя так бывает всегда.
– Нет, – вздохнул Рэнсом. – С тобой это было необыкновенно. – Он присел на сиденье мотоцикла рядом с Мадлен. От всей его напряженной агрессии не осталось и следа. – Я так хотел проснуться вместе с тобой в то утро. Да и не только в то.
– Но я… Пойми, не могла остаться с тобой! – чуть не плакала она.
– Но почему, Мэдди? – Он взял ее за руку.
– Я не узнавала саму себя – та женщина, которая провела с тобой ночь, была не я. Мне стыдно было бы смотреть утром тебе в глаза, стыдно за свое ночное поведение, за слова, за непристойные выражения. Такое было со мной впервые в жизни.
– Но теперь-то ты знаешь, что со мной ты была настоящей?
Ощутив внезапно настоятельную потребность рассказать кому-нибудь – нет, именно ему, Рэнсому, – о своих переживаниях, Мадлен стала торопливо объяснять:
– Я проснулась тогда на рассвете, увидела тебя рядом, комнату, в которой царил беспорядок, свое отражение в зеркале – и не могла понять, кто же я. Ночью мне открылась совершенно другая я, которую я не знала. – Мадлен растерянно покачала головой. – Я испугалась, Рэнсом. Да, ужасно испугалась. И решила незаметно встать и убежать. Убежать от тебя, от самой себя.
Рэнсом еще сильнее сжал ее руку:
– Ты должна была разбудить меня и попытаться все объяснить.
– Но как, Рэнсом? – Мадлен тяжело вздохнула. – Я ведь тогда не знала тебя. Более того, еще когда мы только поднимались к тебе в номер, я уже заранее решила, что ни за что на свете не скажу тебе, как меня зовут, придумаю какое-нибудь имя… – Она покраснела и добавила: – Прости меня.
В ответ он обнял ее за плечи и нежно произнес:
– Той ночью я подумал, что впереди нас ждет что-то грандиозное. Но теперь думаю, что, пожалуй, не надо было начинать наши отношения так.
– Не знаю. Может, когда мы встретились бы в другой раз, произошло бы то же самое. – Она опустила голову и тихо пробормотала: – Как только я тебя вижу, Рэнсом, я хочу тебя…
– И я тоже, – шепнул он. – Все время.
Больше он ничего не говорил и не двигался, словно предоставил самой Мадлен определить судьбу их отношений. Все было в ее руках. Теперь это казалось ей настолько очевидным, что и вопросов никаких не возникало.
– Меня зовут, – медленно произнесла она, – Мадлен Элизабет Баррингтон. Мне тридцать один год. Я живу в Нью-Йорке…
Рэнсом нежно прикоснулся губами к ее губам, и она замолчала.
Глава 16
Они лежали в темноте в одном из выбранных ими для ночлега маленьких кирпичных строений, прислушиваясь к шуму дождя. Крыша протекала, и, когда пошел сильный дождь, Мадлен и Рэнсому пришлось встать и искать хотя бы небольшой сухой островок. Но куда бы они ни пробовали приткнуться, через несколько минут сверху на них снова начинали падать холодные капли, и они, смеясь, словно дети, перебирались куда-нибудь еще. Вечером им посчастливилось обнаружить в домике несколько старых свечей, и теперь одна из них горела, так что они видели друг друга в темноте. Расстелив на полу одно пончо, которое купил Рэнсом, они накрылись другим и крепко прижались друг к другу.
– Как странно, – тихо рассмеялся он в темноте, – ты ведь такая богатая, да и я зарабатываю неплохие деньги, а любовью мы с тобой все время занимаемся в каких-то лачугах.
Мадлен улыбнулась и прижалась к нему еще сильнее. Ей нравилось выражение «занимаемся любовью» в его устах – она не могла понять почему. Просто здорово звучало – как раз про них.
– Ну, я бы не назвала отель «У тигра» жалкой лачугой.
