— Опять она приходила? — Откуда-то уже знал мальчик.
— Правда, что ты ночевал у Кати? — не отвечая на вопрос, набросилась Ольга.
— Правда.
— Ее мама тебя пустила?
— Ей было все равно.
— А тебе?
— Вы о чем?
— О том, что тебе не должно быть все равно. Ведь своим поведением ты бросаешь тень на девушку. Она ведь тебе нравится?
— Катя меня пригласила сама. Если бы она считала, что это…
— Стыдно, — подсказала Ольга.
— Да.
— В общем-то стыдно. Ты ведь видел Катину мать. Катя в отличие от тебя не получила хорошего воспитания. Возможно, не очень-то понимает, что это плохо.
— Вы спросили, нравится ли она мне? — уходя от темы, повторил юноша вопрос.
— Да.
— Ольга Алексеевна, я вас очень уважаю, даже сейчас, когда узнал, что вы невеста моего биологического отца. Поэтому скажу то, что никому не говорил. Катя мне нравится, даже очень.
— Конечно-конечно. Я заметила, что последнее время вы часто ходите вместе.
— Только она мне нравится не так, как вы думаете.
— То есть как не так?
— Она мне нравится как женщина!
Оля опешила, не ожидая такого признания. Она даже не знала, что нужно говорить в таких случаях. По педагогике ее этому не учили.
— Вы удивлены?
— По правде сказать, да.
— Она мне не может нравиться по-другому. Во-первых, она, как человек, не очень интересна мне. Знает гораздо меньше, чем я. Я везде побывал, прочел много книг. Некоторые даже без перевода. Ей все это по барабану. Она даже говорить на темы, которые меня интересуют, не хочет. Она вульгарно одевается, и еще у нее тату.
— Что?
— Татуировка.
Оля припомнила тело девочки. Ничего такого не было. Она сказала об этом Максиму.
— Вы не могли видеть это тату.
— Почему?
— Оно у нее в интимном месте.
От этого сообщения Оля пришла в такое смятение, что Максим, почувствовав ее состояние, стал неуклюже утешать любимую учительницу:
— Но у нее веселый характер, прикольный, как она сама про себя говорит. И еще, она меня не предаст, как все остальные. — Максим заглянул Ольге в глаза, она ощутила, что он не очень-то уверен в своих словах. — И самое главное, что меня тянет к ней. — Максим остановился в нерешительности, и Оля похолодела в предчувствии дальнейших признаний. — Да, она мне нравится как женщина, — еще раз повторил он. Слова прозвучали так, как бы их произнес Заломов, а вот дальше… Оле показалось, будто за юношу говорит его мать: — Этой ночью мы с ней занимались сексом.
Оля представила нагую черноволосую Катю с хищными, зелеными, как у кошки, глазами, впившуюся своими пухлыми алыми губами в наивного, непорочного мальчика, и ужаснулась этой картине.
— У нее есть своя комната, в которой она может закрыться, и в нее никто не войдет.
— Кто никто? — спросила Оля, почувствовав, что от такого откровенного признания на ее плечи лег тяжкий груз, груз ответственности перед Катей, Максимом, их родителями и, конечно же, Кириллом. Она была к этому не готова.
— Я ей благодарен за это.
— За что? — ужаснулась Оля.
— За науку. Ведь каждый человек, тем более мужчина, должен уметь делать все. Так меня учил отец. Тот отец, который меня воспитывал. Думаю, в том числе и сексом заниматься.
У Оли голова пошла кругом. Для одного дня всего того, что обрушилось на нее, было многовато. Внутри все переворачивалось от тревоги. Она даже стала заикаться:
— Я… я хочу тебя предупредить.
— Все знаю.
— Что? Что ты знаешь? — не сдержалась она и закричала.
— Я знаю все о безопасном сексе. О последствиях, я обо всем этом читал. И даже поделился этой информацией с Катей.
— А она? — в панике пробормотала Оля. — Она этого не знала?
— Знала. Но, как и многому другому, не придавала значения. Она вообще пофигистка. Не умеет мыслить серьезно. — И опять Оля увидела перед собой Кирилла.
— А ты?
— Я же вам сказал.
«Хоть это!» — подумала Оля и вспомнила о давних признаниях Кати. Девочка рассказывала ей, как имела дело со взрослыми мужчинами, считавшими ее совершеннолетней. Она сознательно вводила их в заблуждение.
И если Максим говорит правду и Катя не думает ни о последствиях, ни о страшных болезнях, то и Максим находится в опасности. Как его, физически вполне сформировавшегося, но наивного, предостеречь? Как? Какие слова нужны в таких случаях? В вузе ее этому не учили. Не повторять же слова строгой мамы: «Вот в наше время», — которые, кстати сказать, после прочтения дневника бабушки тоже оказались не совсем правдой.
— Максим, я скажу тебе честно. Не знаю, хорошо это или плохо, что ты приобрел такой опыт. Это не та наука, которую называют чистой. Ты понимаешь меня?
— Да. Чистая наука — это наука без практики. Только с экспериментами.
— Примерно! В отношениях между мужчиной и женщиной всегда должны быть чувства. И еще не знаю, нужен ли такого рода опыт, чтобы стать настоящим мужчиной.
— Ольга Алексеевна, ребенком я когда-то отдыхал в одной восточной стране. Люди Востока, я это заметил, верят во все предсказания, потусторонние силы, типа, если сделать то и то, наверняка загаданное желание сбудется без труда. В отличие от западных граждан, которые надеются только на себя, следуя поговорке: «На Бога надейся, а сам не плошай». Так вот, на Востоке нас возили на экскурсию в горы к трем источникам. Они почему-то по-русски назывались Вера, Надежда, Любовь. По местной легенде, кто в них искупается и загадает желание, тот получит ожидаемое. Тогда я был маленький. Почти не понимал, что такое любовь.
— А теперь уже понимаешь?
— Без сомнений, — с юношеской уверенностью подтвердил Максим.
— Ты влюблялся?
— Конечно.
— В кого?
— Первый раз в девочку в элитном детском садике. Каждое утро ее привозил на «мерсе» охранник и сопровождал до самой группы. Гувернантка заплетала ей много-много мелких косичек, наряжала в пышные розовые платьица. Туфельки у девочки были тоже розовые, с бантиком. В садик она ходила только для общения. Дома держали как птичку в клетке. Ей очень нравилось в садике. «Приезжай за мной попозже», — уговаривала она охранника. Но он всегда был точен. В отличие от моей мамы, частенько забывавшей меня в садике. Нянечка, которой она давала деньги за сидение со мной допоздна, сетовала на нее воспитателям. А меня называла беспризорником. Насмотревшись фильмов про любовь, я признался девочке в любви и предложил целоваться, как в кино. «Ты умеешь?» — спросила она. «А что тут уметь? — ответил я. —
