Леня, зная меня, с удивлением вскинулся. «Ну, ты даешь!» — говорил его взгляд. И сразу после этого:
— Я пошел, приятного вам вечера!
Теперь пришел черед удивляться мне. Такие слова были вовсе не свойственны моему коллеге. Но Джек этого не знал.
— И вам того же.
Леня манерно откланялся. Я расхохоталась. Американец ничего не понял, точнее, он догадался, что мы о чем-то о своем.
Когда Леня ушел, я сказала:
— Это мы с Ленькой так балуемся, хорошо, что ты правильно воспринял и не обиделся.
— Я не ревнивец в отличие от некоторых русских барышень. Но мне все равно приятно, что ревнуешь. Я сразу желаю рассказать, что произошло, когда ты меня увидела с Санди.
В тот предпоследний вечер в Сан-Франциско я долго тебе звонил, потом послал в номер служащего, тот даже открыл ключом дверь и сообщил мне, что ты крепко спишь. Я не хотел будить и решил подождать в баре отеля. Но ты, увы! — Джек развел руками. — Вернулся к себе за полночь, только уснул, разбудил стук в дверь, я подумал, ты. Оказалось, Санди. У нее было очень важное сообщение. Мы просидели до утра, а потом пошли на конференцию. Но она пребывала в очень плохом состоянии и не могла сосредоточиться, тогда я повел ее в буфет. Там ты нас и застала. У вас есть жаргон: застукала. — Джек даже не улыбался. — Я приехал в Москву как раз по этому делу.
— По какому? — еще не понимая, о чем он, спросила я.
— Сейчас узнаешь. Помнишь, я рассказывал тебе, что делал пластическую операцию в Москве известному человеку?
— Помню.
— Мне ассистировала Санди. Мы с ней тогда еще работали вместе. Она ушла от меня позже, несколько времени назад.
— Некоторое время, — поправила я.
— Да. У нас проще разойтись, если нет претензий друг к другу, чем разбежаться в разные стороны по службе. Она долго не могла найти работу отдельно от меня, — пояснил свою мысль Джек.
— Я понимаю.
— Так вот, в тот вечер от этого пациента заявился человек, который, не застав меня предыдущей ночью в отеле, потому что мы ездили с тобой к маме, разыскал Санди, и у них состоялся неприятный разговор. Он ее шантажировал. Выспрашивал обо мне. Сначала просил, потом стал требовать, причем в грубой форме, чтобы она сказала, как меня найти. Когда она отказалась отвечать, он стал ей угрожать.
— Ты же говорил, что тот, кого вы оперировали, известный, уважаемый человек, а так ведут себя бандиты.
— Да. И именно поэтому я и приехал сюда, в Москву, чтобы выяснить с ним отношения.
— Вы с Санди, конечно, заявили в полицию?
— Нет.
— Почему?
— Я очень сожалею сейчас, но мы… сами нарушили закон, поэтому… поэтому он и использовал форму шантажа.
— Как это — нарушили закон?
— Не задекларировали полученные в Москве от операции деньги. В Америке с этим очень строго. Но нас поставили перед свершившимся фактом. В медицинском центре, здесь, в Москве, все устроили таким образом… Можно сказать, от нас ничего не зависело. Я тебе потом объясню.
— Поэтому ты решил сам разобраться.
— Да.
— А если это бандиты?
— Нет, я думаю, скорее какое-то недоразумение, я продолжаю считать, что тот, кого мы оперировали, очень уважаемый человек. Я встречусь с ним и поговорю. Выясню, что за посланец от него и вообще в чем дело.
— Знаешь, Женя, у нас это очень небезопасно. Потому что… Даже не знаю, как тебе объяснить, в общем, даже очень уважаемый человек может быть затянут в мафиозную структуру, а там… сам понимаешь.
— Я подумаю о твоем предупреждении.
— Обещай мне, если у тебя здесь нет помощников…
— У меня есть помощники. Те люди, что меня пригласили сюда в ваш американский центр на операцию. Один из них близкий друг того пациента. Именно он сразу после операции сказал: «Деньги получите неофициально», у вас как-то это специально называется… — Джек наморщил лоб.
— Наверное, в конверте? — подсказала я.
— Точно, в конверте! Я еще спросил, что это значит. А он ответил, что у вас так делают все. Я не соглашался. Но тут вмешалась Санди… в общем, взяли. А через кассу, объяснил он, проведем какую-нибудь мелочь. Я потом спросил, как они сами из этого выпутаются, ведь мне же медицинский центр официальное приглашение прислал на операцию. «А-а, это все колеса, — махнул он рукой, — напишем, что операция не состоялась, причину придумаем, например, мы тебя использовали только для консультаций».
— Операция была сложной?
— Очень. Длилась несколько часов.
— Ты уже звонил этому человеку?
— Да. Но пока еще не дозвонился.
— Это очень хорошо.
— Почему?
— Я тебе буду помогать. Тебе нельзя здесь действовать одному, мало ли чего! Без помощи тебе не обойтись!
— Я знаю, все русские женщины — декабристки.
— Ну, не все.
— Ты такая. Я тебя полюбил именно за это.
— Именно этого ты еще не знал.
— Догадывался.
— А еще о чем ты догадывался?
— Что ты тоже полюбила меня.
Женя обнял меня, давая понять, что серьезный разговор закончен, и нежно поцеловал в губы. А потом неожиданно спросил:
— У тебя есть здесь кровать?
— Нет. — Я покачала головой.
— Почему?
— Ты же сам сказал, что у нас с тобой все будет не как у всех. Зачем нам кровать?
Он не понял, что я шучу.
— То, о чем я спросил, к этому не имеет отношения, — серьезно произнес он.
— А к чему имеет?
— Посмотришь, — загадочно пообещал Женя и настойчиво спросил: — Так ты спишь здесь? — Он показал на новый диван.
— Буду… в первый раз.
— У нас с тобой вообще все будет впервые, — сохраняя серьезность, сказал он и, приблизившись, тихо обнял, так, что я не могла устоять и уткнулась носом в его грудь. Он сжимал меня все сильнее, отдавая свое тепло, свою силу. Я молча жаловалась ему, стремясь поделиться теми невзгодами, что обрушились на меня. Он, чувствуя это, подставлял свое плечо. Я каждой своей клеточкой ощущала его любовь, верила ему. Между нами в этот момент не существовало никаких барьеров. Он разрушил их своей искренностью, своей теплотой. Она разливалась по моему телу, возбуждая. Стремление к близости с ним было не мимолетным желанием («отдаться, разбежаться, забыть»), а настоящей любовью с первого взгляда и
