прямого участия России во внутричеченском конфликте. Дальше маскировать свои действия не имело смысла. К тому же чеченская оппозиция, деморализованная бесконечными поражениями, потеряла остатки своего влияния на население и уже не могла рассматриваться как организованная политическая сила, способная к самостоятельным действиям.
Б. Ельцин был крайне раздражен неуклюжими движениями своих назначенцев. 30 ноября 1994 г. своим распоряжением он создал особую группу по руководству действиями по разоружению бандформирований в Чечне в составе Н. Егорова, который в этот день стал полномочным представителем президента в Чечне, Б. Ерина, П. Грачева, С. Степашина, А. Куликова, С. Юшенкова и др. Совет безопасности Российской Федерации, обсудив вопрос о положении в Чечне и вокруг нее, высказался за прямое использование Российских вооруженных сил. 8 декабря Б. Ельцин назначил Н. Егорова ответственным за координацию действий всех силовых структур и назначил вице-премьером правительства РФ. Дальше отсчет времени пошел уже на часы.
11 декабря началась первая чеченская война. Российские силы состояли в тот момент из шести общевойсковых полков, которые поддерживали два полка авиации. В боевых порядках шли также некоторые подразделения ФСК и спецназа. По периметру района кризиса были дислоцированы подразделения пограничников. Эти силы постоянно нарастали по мере подхода подкреплений и двигались с трех основных направлений - с запада, севера и востока - к столице республики. Движение было медленным, потому что на пути следования колонн (особенно при пересечении Ингушетии) местные жители создав. али всяческие препятствия, вплоть до того, что устилали своими телами дорогу, приходилось идти по бездорожью, в обход населенных пунктов. Если верить плодовитому автору книг о Российской армии бывшему полковнику Генерального штаба В. Баранцу, то и сами военнослужащие не очень-то рвались в бой. Были якобы случаи, когда военнослужащие просили местных жителей поджечь их машины, чтобы таким образом не попасть в мясорубку. Некоторые колонны техники по необъяснимым причинам заезжали в болотистые поля и завязали там на длительное время. Дудаевцы выслали навстречу нашим войскам авангардные группы, которые внезапно устраивали огневые налеты на движущиеся колонны и немедленно отступали по проселочным дорогам, не нанесенным на карты. Только через три недели - к концу декабря - наши ударные силы подошли к Грозному.
Война началась в крайне невыгодной даже для Кремля обстановке. Страна не была готова к такому повороту событий. Общественность притерпелась к 'чеченской проблеме', как к хронической болезни, беспокоящей, но не угрожающей жизнеспособности государства. Никакой информационной и пропагандистской подготовки к вступлению нашей армии в Чечню не было. Сам президент с началом операции сказался больным (ему якобы сделали операцию на носовой перегородке) и не появлялся ни на публике, ни в телевизионном ящике. Отдувались только бывший пресс-секретарь президента, человек дебильной внешности, В. Костиков и некий Марк Урнов - руководитель Аналитического управления Президента РФ, не известный широкой публике. Они вразнотык давали толкования причин ввода войск, наиболее часто звучали следующие: восстановление законности и правопорядка, разоружение незаконных вооруженных формирований, защита прав граждан, в том числе русскоязычного населения, восстановление разрушающегося хозяйства республики. Не было в истории России ни одной войны, кроме чеченской, которая с самого начала была неодобрительно встречена большинством народа. Многий люди, и я в том числе, задавали себе вопрос: почему сам президент Б. Ельцин не соизволил ни разу принять прямое участий в политическом урегулировании чеченской проблемы? За 1992-1994 гг. он четыре-пять раз отдыхал на Кавказе или приезжал туда, но не нашел времени встретиться с Д. Дудаевым, который в свое время - в 1991 г. - одним из первых прислал поздравительную телеграмму в Кремль по случаю избрания Б. Ельцина на пост президента России и, кстати, обеспечил голосование в Чечне в пользу Ельцина, получившего там 80% всех пришедших на избирательные участки. Российская армия не была готова к подобной операция даже в чисто военном и материально-техническом отношении, не говоря уже о ее моральном и духовном состоянии. Она оказалась брошенной в огонь войны, смысл которой не понятен ни командирам, ни солдатам. Никто не знал, когда и чем должна закончиться операция. Мобилизация сил была проведена суетливо и без толку, разномастные части не подготовлены к взаимодействию. Четкого, вразумительного плана всей кампании не было. Колонны просто двигались на Грозный, полагая, что со взятием столицы республики все закончится само собой. Медленное продвижение в зимнее время выявило зияющие бреши в обеспечении. Солдаты мерзли в ледяных бронекоробках, легкие палатки были единственным укрытием от ветра и стужи, возникали проблемы с горячим питанием, не говоря уже о банях. Сколько времени длилась первая бездарная война с Чечней, столько царил и хаос в управлении войсками. Единое командование азбучная истина для успешного ведения боевых действий - так и не было создано.
Международное сообщество также оказалось шокированным решением Б. Ельцина начать военные действия с применением авиации, танковых сил против Чечни. Вместо того, чтобы подготовить документированные материалы о разгуле криминала в Чечне, о геноциде русских, о чудовищном попрании прав человека, российская власть стыдливо отмалчивалась, безнадежно проигрывая информационную войну Дудаеву. Специальный посол США по странам СНГ Д. Коллинз, находившийся в те дни в поездке по Казахстану, открыто сказал, что США не намерены позволять России действовать в этих землях в духе своего рода доктрины Монро.
Я тогда записал в дневнике: 'Глупые, но очень злые российские политики влезают в нору, конца которой они не ведают, а назад выбираться будет невыносимо трудно и унизительно'.
Новогодний штурм Грозного войдет теперь во все учебники военной тактики и стратегии как блистательный пример головотяпства и профессионального невежества. Руководителям операции как будто было не известно, что на городских улицах бронетехника, включая танки, становится неповоротливой мишенью для стрелков, вооруженных легкими переносными противотанковыми средствами. Даже мы, простые любители, знали, какие потери понесла могучая Советская армия в Берлине от фауст-патронов. Всякий, кто бывал в Афганистане, не мог не знать, как в Кандагаре огнем гранатометчиков была уничтожена почти целиком танковая бригада, втянувшаяся в лабиринт улиц. Да и события в самой Чечне летом и осенью 1994 г. показали беспомощность попыток взять Грозный силами танков и бронетехники. И вот, как бы демонстрируя свою природную глупость, наши генералы дали команду Краснодарскому корпусу под командованием Константина Пуликовского в ночь под Новый год идти на штурм Грозного. Осторожный генерал, получив донесение разведки о том, что противника не видно нигде, запросил Моздок, где находился штаб по руководству всей операцией. Но там, как говорят злые языки, уже начали отмечать Новый год и под звон бокалов дали команду: 'При напролом. Используй момент!' Корпус, во главе которого шла 131-я Майкопская бригада, попер навстречу своей гибели.
Впоследствии стало известно, что Дудаев был предупрежден о точной дате штурма, ибо за подписью его и Масхадова издан приказ, чтобы в ночь с 31 декабря на 1 января ни одна машина - 'от велосипеда до танка' - не передвигалась по городу, ибо каждая движущаяся цель даже с выключенными фарами будет уничтожаться.
Участник событий той трагической ночи майор Александр Холод, командир батальона Рязанского воздушно-десантного полка, свидетельствует: 'Представьте себе огромную колонну, которая в глухую темень втягивается в горловину улицы, ведущей практически неизвестно куда, в чужом незнакомом городе. Вокруг ни огонька. Карты, которые нам дали, были скверной копией с какого-то плана - не разобрать ни названий улиц, ни общегородского построения кварталов. Мы шли вслепую в мышеловку, где нет ни маневра, ни скорости. Тем более на наших десантных машинах, которые спасают только от пуль да мелких осколков. Гранатомет прошибает их запросто. Но мы пошли...' В центре города, куда были стянуты основные силы боевиков, на колонну обрушился шквальный огонь гранатометов. Били в упор, с 15-20 метров. Промахнуться было невозможно. Сразу же были подбиты головные и хвостовые машины, чтобы полностью закупорить улицы. Дальнейшее напоминало расстрел, но никак не бой.
Наутро, когда рязанские десантники в пешем строю прочесывали город, они увидели страшную картину того, что осталось от бригады. 'Около сотни боевых машин стояли, как на параде, выстроившись в одну колонну. В некоторых даже еще горел свет, работали моторы. Вокруг лежали убитые ребята. Совсем юные. Спасать было некого'. Это были расстрелянные экипажи и мотострелки, пытавшиеся выбраться из 'мешка' в пешем строю.
Командир десантного полка полковник Александр Ленцов говорил: 'Я часто вспоминаю новогоднюю ночь 1995 года. И вспоминаю с чувством стыда за Отечество. Ночь. Кромешный ад. Горят танки. Мы выносим убитых и раненых. А. Россия забыла нас, посланных умирать, причем непонятно за что. По радио доносятся звуки московского веселья. Идет традиционная новогодняя передача, рекой льется шампанское. Звучат поздравления: 'С Новым годом!', 'С новым счастьем!'. Лишний раз убедился в том, какое в России (простите за грубое слово, но иного подобрать не могу) скотское отношение к армии' (Баранец В. 'Потерянная армия'. (Записки полковника генштаба). М., 1998, стр. 245).
И апофеозом безнравственности стала широко распространившаяся весть о том, что самоубийственный штурм был специально приурочен ко дню рождения военного министра П. Грачева, которому таким образом хотели преподнести подарок. В той, ельцинской, России это было вполне возможно.
Блицкриг не состоялся. Военное командование, следуя традициям всех времен и народов, стало старательно занижать численность своих потерь, хотя скрыть масштабы катастрофы было трудно. Дудаев торжествовал и охотно позировал: западным журналистам, утверждая, что штурм Грозного обошелся русским в 4 тыс. погибших солдат и офицеров. В середине января 1995 года наши военные сообщили, что число убитых в первых сражениях составило 400 человек.
Машина войны завертелась в рутинном ритме. Бои в Грозном продолжались, и только к концу января федеральные силы установили контроль над городом. Б. Ельцин, изрядно потрясенный огромными масштабами потерь, как обычно, отыгрался на своих подчиненных. 25 января Н. Егоров был освобожден под предлогом плохого состояния здоровья, а на его место был назначен вообще никому не известный Николай Иванович Семенов - заместитель генерального директора акционерного общества 'Матрикс', в послужном списке которого можно было найти объяснение этого головоломного прыжка в карьере. Оказывается, в 1976-1985 гг. он являлся первым секретарем Грозненского горкома КПСС, откуда ушел в центральный аппарат ЦК КПСС на должность заведующего сектором республик Средней Азии и Казахстана. Он стал руководителем Территориального управления федеральных органов власти в Чеченской республике. Правда, ему уже не дали ранга вице-премьера. Назначение неизвестного, приниженного в ранге чиновника могло означать только одно: вся реальная власть переходила в руки военных, а гражданский 'наместник' сохранялся как фиговый листок, для камуфляжа.
Первые военные неудачи вызвали шквал негодования и возмущения по всей стране. В первых шеренгах шла та самая либеральная интеллигенция, радикал-демократы, которые были в течение многих лет самыми преданными и безотказными союзниками Б. Ельцина. Они почти внезапно, дружно отступили от него, оставив 'вне игры'. Сергей Ковалев - штатный 'правозащитник', умудрившийся ни разу не выступить в защиту русского населения или политических противников Б. Ельцина внутри России, на этот раз молниеносно перебрался в Чечню, оказался в бункере генерала Дудаева и вел оттуда информационные передачи для демократических СМИ. Вся тональность его материалов была жестко обвинительной в адрес Российских вооруженных сил и властей России. Впоследствии он даже награжден чеченским орденом за эту 'правозащитную' деятельность. С. Юшенков, который являлся членом оперативной группы Н. Егорова в качестве представителя Комитета по обороне Государственной думы, круто поменял позицию и, перестав сотрудничать с органами исполнительной власти, превратился в яростного критика ее действий. Вся парламентская фракция партии 'ЯБЛОКО', политическая платформа которой всегда формировалась по рецептам Запада, отчаянно выступила против войны. Страна вообще разделилась на 'партию войны' и 'партию антивоенную'. Средства массовой информации, к тому времени уже прибранные к рукам в большинстве случаев олигархами, заняли антиправительственные позиции. В стране упорно распространялись слухи о том, что чеченские руководители щедро подкармливали российских журналистов, оплачивали их командировки в Чечню, с тем чтобы они своими материалами создавали обстановку взвинченности и нервозности в России. Фактических доказательств не было предъявлено, а косвенных было хоть отбавляй. В Чечню потянулись корреспонденты малоизвестных изданий из российской глубинки, которые нередко выполняли задания западных газет и
