Глава пятьдесят седьмая
Короток зимний день, но еще короче тусклый обрывок вечера. Не видно закатного багрянца в сплошном снегопаде, будто черным ходом солнце ушло на покой; не сверкнет улыбкой голубая зарница из-за туч.
Завершив боевой марш, полк Семенихина сосредоточился юго-восточнее города Тим, вблизи от дороги, по которой откатывались расстроенные части отряда Третьякова.
Вдоль лощины, где затаились в рыхлых сугробах красноармейские цепи, тянуло колючей изморозью. Студеным ветром дышало поле, чутко трепетал обглоданный жадной осенью кустарник. Вместе с порошей на землю, спрятанную от людских глаз, старой волчицей ложилась бессонная ночь.
Откуда-то из густого мрака доносился лай собак, потревоженных непрошенными гостями. Это марковцы превращали встреченную на пути деревню в походный лагерь.
— Атакуем без крика и стрельбы! — говорил Жердев, крепко пожимая руку Семенихину, как всегда перед делом.
— Так будет лучше, — согласился командир полка. На мгновение он почувствовал, что рука Степана дрожит, однако не придал этому значения. — По сведениям разведки, в деревне расположился штаб…
— Ясно!
Степан отрывисто бросал слова, торопился. Утратил комиссар обычную выдержку с той минуты, когда на берегу Сосны показался Ефим Бритяк, увозящий Настю… Мутило разум, терзало измученную душу сознание тщетных усилий, потраченных до сих пор. Но сердце подсказывало, что нельзя терять времени, что может рядом в деревне застрял вместе с марковцами предатель, чья жизнь давно взята на мушку. Цепи поднялись на бугор. Шагая, между торчащими палками от подсолнухов, бесшумно заняли крестьянские огороды. У крайней избы закричал часовой: — Кто идет? Стой, буду стре…
Его прикончили на полуслове.
Селение наполнилось грозными звуками. Не поможет врагу схваченное впопыхах оружие, не спасут быстрые ноги—всюду найдет смерть! И ни к чему тут позднее раскаяние — кончай разговор!
Красноармейцы бились в занесенных снегом уличках, врывались в. дома, оглушая и прикалывая чернопогонников. Страшен час расплаты! Затомилась ярость в груди — теперь нет преград!
— Степан выскочил на церковную площадь. Перед ним ярко светились окна богатого, вероятно, поповского дома; у крыльца метались какие-то люди, отвязывая верховых лошадей.
«Штаб!» — догадался Степан.
И тотчас навстречу ему с крыльца посыпался торопливый стук «гочкиса». Чем-то жарким и острым ударило в живот. Степан поскользнулся и, стараясь удержаться на ногах, бросил гранату. Впереди блеснуло пламя…
— Товарищ комиссар! Что с вами? — послышался голос Бачурииа.
— Да ничего… надо взять штаб!
Степан шел на свет, сжимая в руках винтовку. Он видел, как белогвардейцы ловили оторвавшихся лошадей, как со двора вынеслись санки, запряженные четверней, и генерал с вильгельмовскими усами, в распахнутой шинели, бежал рядом, пытаясь сесть на ходу.
Превозмогая боль, Степан выстрелил. Генерал сделал отчаянный прыжок и упал…
Справа из переулка вывалила на площадь марковская пехота. Взвод за взводом разворачивались, открывая без команды ружейную пальбу и торопясь выручить штаб. Они сблизились вплотную с группой Жердёва, наступила мгновенная тишина — и вот закипела рукопашная.
— Товарищ комиссар… бегите!
Но Степан дрался вместе с другими, дрался, не помня себя. Люди падали возле него, и он падал, вскакивая опять… Марковцы: лезли, нажимали, их было слишком много.
«Эх, Николку бы сюда с пулеметом», — подумал Степан.
А в глазах все кружилось и мелькало, и почти не осталось уж с ним никого…
— Этого живым, господа… Живым! — кричал хриплый бас.
Жердева сдавили сзади, с боков. До хруста в суставах скрутили руки за спиной. Впихнули в тесные сани.
— Господин капитан, куда его?
— На мельницу! Важная птица: комиссар!
«Что же будет с Настей?» — вспомнил Степан, крепясь и не уступая жгучей боли, которая разливалась по телу.
Он хотел собраться с мыслями и принять решение, пока не иссякли последние силы…
Сколько у человека остается незаконченных дел на пороге смерти! Сколько прекрасных надежд и мечтаний! А ведь у Степана жизнь только началась… Она сейчас проходит день за днем в его слабеющей памяти, и словно не омрачали буйную молодость никакие беды, а лишь сжималось сердце от счастья и влекла куда-то на край света лазоревая даль.
«В чем моя ошибка? Оторвался от главных сил полка… Но штаб! Я знал, что там, на площади, штаб!» — упрекал и оправдывал себя Жердев, точно это могло изменить положение.
Нет, он должен бороться и со смертью, как боролся с врагами! Не зря он рожден внуком Викулы, мужественного страдальца, погибшего за народ! Не спроста его пронесла крылатая судьба сквозь огонь сражений!
Сани остановились на берегу реки. Степана втолкнули в дом мельника, полный офицеров. Все были в походной форме, при оружии; напряженные позы и лица хранили скрытую тревогу.
Невысокий полковник, затянутый ремнями, удивленно взглянул на пленника и просунул голову за ситцевую занавеску:
— Ваше превосходительство! Комиссар-то оказался моим старым знакомцем… В Совдепии учил меня поддерживать строевой вид путем собирания рассыпанных спичек!
— О, это оригинально! Допросите, полковник, только скорей… И, пожалуйста, без церемоний!
— Не трудитесь, Халепский, я не стану отвечать, — предупредил Степан. — Вспомните лучше Орлик, когда вы замарали честь русского офицера предательством!
Халепский вспыхнул и мягко, по-кошачьи, переступил кривыми ногами ближе к Жердеву. Но в этот момент, откинув занавеску, от генерала вышел поджарый военный и нетерпеливо сверкнул дымчатыми очками:
— Допрашивать буду я, господа!
«Ага, еще один знакомец», — подумал Степан, узнав американца Боуллта.
Сейчас почему-то ничто не изумляло его, и появление «охотника за сенсациями» только подчеркивало логическую последовательность событий.
— Ты умрешь, если не скажешь правды! Какие части атаковали наш отряд с фланга? — заорал Боуллт, оскалив зубы и вынул из кобуры пистолет.
— Я умру на родной земле, где жили мои предки, — тихо, но твердо сказал Степан. — А ты, грязный шакал, найдешь свою могилу за океаном, и памятником тебе будет народное проклятие!
Офицеры стояли, пораженные смелостью и прямотой комиссара.
Самый юный поручик замер против связанного Жердева. Глаза их встретились… Степан вспомнил ночной поиск возле Дмитровска и подслушанный разговор марковцев у костра…
«Поручик от сохи… Камардин!» — промелькнуло в голове Степана.
— Достаточно, мистер Боуллт, кончайте представление, — загремел генеральский бас. — Мы имеем солидный опыт по части товарищей большевиков… Ничего не добьетесь! Полковник Халепский, отведите вашего комиссара!
Халепский с готовностью щелкнул шпорами:
— Слушаюсь, ваше превосходительство! У плотины отличное местечко…
— Нет, господа! Нет! — Боуллт решительно преградил дорогу. — Этот коммунист умрет от моей руки!
