ошибиться:

— Ваня!

— Степан!

Они обнялись, огромные, немного смешные своей растроганностью. У больного как бы сразу прибавилось сил, голос окреп, в глазах светилась радость.

— Мама, это же он! Женский угодник… помнишь?

— Люблю рукодельничать, — подтвердил Быстров. — Только ты, Степан, не срами меня перед людьми… Скажут: хорош военком — наволочки вышивает!

Ильинишна смотрела на них, ласковая, ослабевшая от слез, изредка вытирая рукой морщинистые щеки. Материнское сердце ее было переполнено смешанным чувством безграничной любви к сыну и пережитого страха, долгожданной радости и тревоги за будущее…

«Ох, святая богородица, — мысленно крестилась старуха, — пожалей грешную рабу — оставь чадушку, не отнимай больше для страстей ужасных!»

А Быстров и Степан продолжали взаимные расспросы. Настигнутые при побеге из плена германской полевой жандармерией, они потеряли друг друга и вряд ли могли объяснить, какому чуду обязан каждый из них своим спасением. Но именно об этом хотелось им знать.

— Я трое суток у границы ждал, — с запоздалым упреком и бурным восхищением тормошил Жердева военком. — Дождь поливал, гроза… Вроде бы подходящая обстановка. Надеялся, перескочишь… А тебя нет и нет; Ну, думаю, крышка… Прикончили. Четвертый побег — не шутка!

— До кордона мне грели пятки кайзеровские полицаи, а там гайдамаки приветили… Из огня, как говорится в полымя угодил. — Светлый взгляд Степана на один миг притенило мрачное воспоминание. — Только не пробил, знать, мой час… Выкрутился!

Они весело и оживленно перебирали неудачи предыдущих побегов. Все минувшее казалось им теперь легким и удивительно забавным, даже сама разлучница смерть. Степан попробовал приподнять с подушки забинтованную голову и тотчас уронил обратно. От усилия на лбу выступила мелкими капельками испарина.

— Да, Ваня, мечты сбылись — мы на Родине! А с кулаками еще весь разговор впереди… Пусть сшибли меня в первой схватке, ничего — злее буду!

— К свадьбе заживет, Не забыл обещание — послать Ивана сватом?

Степан болезненно поморщился, отвел глаза в пустой угол.

— Что? Или невеста променяла любовь на ситный пирог?

— Похоже, что так…

Они замолчали. В сени с протяжным гулом влетел большой коричнево-плюшевый шмель, покружил над постелью Степана распевая низкой октавой, затем ринулся навстречу небесной синеве и пышущему жаром солнцу.

— Отваляешься, — уверенно кивнул Быстров. — Мой отец, старый питерский слесарь, в шутку говаривал: сталь твердеет от закалки, человек — от палки.

Глава восемнадцатая

Жердевские события прогремели на весь уезд.

В деревнях стало тихо, как перед грозой. Комбеды действовали осторожно, чувствуя себя на фронте.

Но жизнь шла вперед, и тысячи неотложных дел обступили Степана, едва он поднял с подушки голову. У безлошадных лежал невспаханный пар. Солдатки и вернувшиеся к родным семьям фронтовики не имели инвентаря и хлеба. Продотрядники, руководимые Тереховым, сами нуждались в помощи местных организаций…

Ильинишна видела, что Степан еще не совсем поправился, и всячески старалась удержать его дома.

— Куда ты собрался? Подожди, отдохни, — упрашивала она. — Головушка моя горькая, тебя ветром качает. А тут неспокойно кругом… Того и гляди, опять задерутся.

— Я скоро вернусь, мама, — говорил Степан. И пропадал на весь день.

Помещение сельсовета напоминало теперь боевой штаб. Здесь постоянно толпился народ. У привязи ржали оседланные кони. Стояли дежурные подводы в ожидании зерна. Гонцы привозили и увозили пакеты.

— Ты видел, товарищ Жердев, заскирдованный хлеб? — спросил Терехов, когда Степан начал втягиваться в работу. — Что будем с ним делать?

— Молотить, — ответил Степан.

— А может, посмотрим сначала? Неудобно как-то выходит, кулаки мышами потравили зерно, а мы в столицу черт знает что будем посылать. Не поблагодарят нас рабочие за такой подарок!

Они пошли на Бритяково гумно. В риге лежал ворох невеяной ржи. Степан взял лопату и кинул несколько гребков в ковш сортировки, а Терехов начал крутить ручку передачи. Сортировка затарахтела, по ситам зашуршала мякина, и вниз посыпалось зерно, густо перемешанное с черными шариками мышиного помета.

Степан поставил лопату и направился в дальний угол риги, где находились запасные сита. Выбрав одно из них, с узкими, продолговатыми отверстиями, он заменил им в сортировке прежнее. Терехов завертел ручку, и в нижний рукав понеслось совершенно чистое зерно.

— Ух ты! — удивился Терехов. — А мне говорили, что мышьяк ничем не отобьешь.

— Святая ложь Бритяка. Он всегда делал не то, что правильно, а что выгодно.

Осмотрев старые одонья в конце усадьбы и подсчитав, какое количество хлеба из них получится, они присели на валу и закурили.

Степан много слышал о Терехове, о его смелых и решительных действиях при подавлении кулацкого бунта и рад был случаю поближе сойтись с человеком, которому он, быть может обязан жизнью.

Они разговорились. Терехов коротко рассказал о себе. Потомственный текстильщик, отец и мать работают ткачами на Куваевской фабрике. До мобилизации и сам был ткачом. В первые дни революции вступил в партию большевиков.

В свою очередь Терехов присматривался к Степану, Ему нравился этот широкоплечий спокойный малый, с непослушными завитками черных кудрей и прямым взглядом светлых глаз. Нравилась его твердая хватка в делах.

Говорили о минувшей войне, о трудностях на пути Советской России. И вскоре Степан убедился, что Терехов, любивший шутить и веселиться, хорошо разбирался в сложной политической обстановке.

— По правде сказать, рановато ты поднялся, — Терехов взглянул на белую полоску бинта, косо перехватившую кудрявую голову Степана. — С такими ранениями в лазарете месяцами лежат. Черепное хозяйство!

Степан с улыбкой промолвил:

— Меня Быстрое вылечил. Я считал его погибшим… А тут, смотрю, Ваня сидит у нас в сенях и с матерью беседует. Такая радость! Глазам не верю, про болезнь забыл вовсе…

— Дружок?

— Питерский подпольщик. Был он мне учителем и старшим братом на чужбине.

— Питерцы — народ огневой! — смуглое лицо Терехова стало мечтательно-строгим. — Я с ними ходил под Лугой на корниловщину, а потом и Временное правительство выкуривать вместе пришлось. Что и говорить, отважные, честные ребята и среди них — настоящие герои. Взять хотя бы путиловского рабочего Антона Семенихина…

— Да ты, брат, я убеждаюсь, всюду побывал! — Степан повернулся, светлея глазами, к тощему, загорелому продотряднику. Это был первый очевидец великого переворота в северной столице, непосредственный участник Октябрьских событий, которого встретил Жердев.

Однако Терехов, часто затягиваясь папиросой, воскрешал перед собой знакомый образ.

Вы читаете Молодость
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату