Запись была простая, запоминалась легко, тем более что все перечисленные фамилии майор прекрасно знал. Но общий смысл он не улавливал.
– Запомнил? Запечатай в конверт, убери в карман.
Полковник подождал, пока подчиненный выполнил приказание, затем сухо продолжил:
– Конверт передашь в руки Гурова. Если с конвертом что-либо случится, всякое бывает, тогда передашь содержимое на словах. Понял?
– Так точно, Игорь Трофимович. Когда передать? Сегодня?
– Нет, когда со мной что-нибудь случится. К примеру, если я под трамвай попаду.
Атмосфера в кабинете стала тяжелой. Казалось, воздух уплотнился, или, наоборот, воздуха стало не хватать. Стараясь разрядить обстановку, майор сказал:
– Ну, от трамвая вы застрахованы, Игорь Трофимович. – Кулагин заставил себя улыбнуться. – Трамваи по Москве уже не бегают.
– Много ты знаешь, майор… Иди.
– Всего доброго, Игорь Трофимович. – Кулагин протиснулся в дверь боком, словно не хватало сил открыть ее как следует.
Глава 7
На этот раз Гуров и Крячко пришли в прокуратуру. Гойда сидел за своим столом.
– За вчерашний день – гора бумаг и неприятностей. Как я и ожидал, повторный выезд на виллу ничего существенного не дал.
– Ты пулю из стены вытащил? – спросил Гуров.
– И уже отдал на экспертизу. Судя по всему, пуля выпущена из того же карабина. Официальное заключение будет к вечеру.
– А говоришь, ничего существенного, – удивился Крячко. – А ты желал бы, чтобы кто-то из данных господ с повинной явился?
– Желал бы! – с вызовом ответил Гойда. – Но они бросились не в данный кабинет, а к своим начальникам. И началось…
– Сочувствую, – перебил Гуров. – К начальству и прочей ерунде мы еще вернемся. Как Барчук вел себя на выезде?
– Как и предполагалось, он был с адвокатом.
– А чего ты не пресек? Никакого обвинения ему не предъявлено. Или для высших чиновников законы иные? – Гуров раздражался, но отнюдь не потому, что следователь допустил на выезд адвоката. Сыщик был раздражен на себя, что мешает Гойде сосредоточиться, лезет с никчемными вопросами. Они рождаются оттого, что у него, полковника Гурова, нет ни настоящих вопросов, ни собственной линии поведения. Совершенно ни к чему вспомнилась Татьяна, какой у нее косящий, постоянно вопросительный взгляд и оливковые полные груди с темными выпуклыми сосками. – Мы что, стопроцентные импотенты? Мы уже ничего не соображаем? – вспылил он вновь и осекся. – Извини, Игорь, кроме неприятностей, другие новости имеются?
– Понимаешь ли, Лев Иванович, лично я не шибко верю в вашу версию, каким образом произвели выстрел, – медленно и как обычно занудливо начал говорить следователь. – Вам лучше меня известно: если решили убить – делают все просто. Однако, в силу того, что у меня иной версии нет, я попытался вернуться к вопросу, кто на каком месте стоял из присутствовавших на веранде. Возникают некоторые разночтения, но не в том, кто где конкретно стоял: последнее зафиксировано точно, все действующие лица в своих показаниях едины.
– Натурально Михаил Сергеевич, много слов при нуле информации, – пробормотал Крячко.
– А сейчас я вообще собьюсь. – Гойда нацепил очки, стал подглядывать в бумажку. – Меня интересовал вопрос, который подсказал Лев Иванович: когда все наконец вышли на веранду, то остановились, собрались фотографироваться или менялись местами, перестанавливались? Барчук вынес лампу, направляя свет, но, судя по его показаниям, он никому не указывал, где конкретно стоять, и произнес лишь одно вполне понятное слово: «Плотнее». Но тем не менее люди местами менялись.
– Не тяни! Кто менялся? По чьей инициативе? – Крячко даже привстал со стула. – Говори, прокурорская твоя душа!
Гойда в принципе был человеком невозмутимым, да и к темпераменту Станислава привык, потому, разглядывая свои записи, ждал, пока страсти улягутся.
– Видите ли, что странно… – Гойда неторопливо откашлялся. – Необыкновенную активность непосредственно проявил депутат Еркин, что в принципе объяснить можно. Но дважды переходил с места на место и даже просил приятелей подвинуться господин Яшин, который служит в Управлении охраны Президента и подчиняется непосредственно Коржанову. Яшин мужик здоровый, а гости выпивши были. Яшин с краю встал, как двинет всех, крикнул что-то вроде «куча мала», кто-то ойкнул, расступились, а у Скопа дырка во лбу. Вот когда я попытался дозвониться до господина Яшина, тут все телефоны словно взорвались. Даже господин Черномырдин соизволил в трубку пробурчать свое явное неудовольствие. Ну, я голоса премьера не знаю, меня мог распекать его десятый помощник по водопроводной линии. Я получил указание следствие по делу прекратить, розыск преступника продолжить.
– Я дал такое указание, – пробасил, входя в кабинет, помощник прокурора Федул Иванович Драч. – Так что, дорогие сыщики, как говорится, «до побачення». Будут новости – заходите, а лясы точить мне с вами недосуг.
Высоченный, жилистый мужик с лохматыми бровями, руками-граблями, он больше походил на деревенского старосту, даже на вора в законе, который держит зону намертво, и даже зам по оперчасти старается пройти мимо «законщика» побыстрее, но уж никак на блюстителя закона высокого ранга, коим Драч является по уму, совести, а не только по должности.
– Зайдите, хлопцы, ко мне, я вам мозги прочищу. – Он широко прошагал в свой кабинет, прикрыл дверь, кивнул на стулья.
Некоторое время Драч молчал, скреб небритый подбородок, судя по всему, такую щетину следовало брить дважды в день. Драч давным-давно знал Орлова, сам некогда работал в розыске, знал и Гурова с Крячко, считал их сыскарями классными, но никогда не показывал своего расположения.
– Ты сегодня, Лев Иванович, какой-то малость пришибленный, без привычного лоска и гонора. А ты, Станислав, приболел?
– С чего взяли? – буркнул недовольно Крячко.
– А чего молчишь? Начальники вам по хвостам надавали? Так привычное дело. Не будешь получать, не узнаешь – кто начальник.
– Имел я всех начальников!
– Правильно, начальники приходят и уходят, а сыщики остаются. Не разрешают взять силой, заманите их хитростью. Кто Игорька Скопа грохнул, знаете?
– Знаем, что кто-то из своих, – брякнул Крячко и шагнул в сторону от Гурова.
– Вот оно как? Вот куда вы свои грязные ментовские руки суете? И это в такой момент! Когда каждый либо в кресле усидит, либо живот положит! Другой мечтает соседу хребет сломать и повыше вскарабкаться, а вы тут со своими глупостями все порушить желаете? А чего же вы в такой ситуации хотите, какой реакции? Я ваших фигурантов знаю. Кого бы вы ни дернули, вы затрагиваете интересы самых высоких чинов: Президента, премьера, Коржанова, лидера ведущей и самой скандальной партии. У вас остается лишь бедный и несчастный Якушев. Но он – единственный, кто на вас действительно плевать хотел. У Якушева – серьезные деньги, он может в любой момент покинуть Россию и не возвращаться, пока вы не состаритесь и не забудете смешную историю с убийством Игорька Скопа. Я его зову Игорьком, потому как знал сызмальства.
– Я в этой импрессионистской, или как она называется, живописи ни хрена не понимаю, – сказал Крячко. – Я человек старомодный, консервативный. Привык, если человека нарисовали, чтобы ноги, руки, голова находились на месте и в положенном количестве. Так что натюрморт ваш, господин Драч, я абсолютно не воспринимаю. Человека убили? Плохо, но понятно. Убийцу требуется разыскать, снабдить необходимыми уликами и сопроводить в данный кабинет. Верно? Я ясно излагаю? А кто у него начальник, какие у начальника интересы – тут я совсем плохой, смотрю дурнем, будто на картину, где девица с тремя грудями и четырьмя руками изображена. Я дивлюсь, а мне слюнявым шепотом сообщают, какой великий
