маэстро ту девицу соорудил. Я вас, господин хороший, хочу спросить: тот великий маэстро с этой дивой в койку лечь рискнет?
Драч махнул на Крячко рукой: мол, отправляйте в морг и никакой реанимации; взглянул на молчавшего Гурова.
– Ну а ты понял, куда попал?
– Мне ни к чему, Федул Иванович. Ведь это они попали, а не я. У меня сон хороший.
Драч был человеком, повидавшим много, и сотрудником опытным, потому сразу услыхал в голосе Гурова злость, в словах – подтекст.
– Пояснить не желаешь?
– Можно, только ни к чему вам лишнее.
– А ты, парень, хвост не подымай! Убийцу разыскать не можешь?
– Могу, но власти не разрешают, вы в частности. А вам, Федул Иванович, не чиновнику прокуратуры, а другу моего любимого начальника, моему приятелю, скажу. История эта может очень круто завернуться. Вся пятерка, что стояла на веранде, – прекрасный объект для шантажа. Деловые люди об убийстве узнали из газет, имена известны. У серьезных авторитетов агентура – не чета нашей. Поспрашивают, разнюхают, поймут, что нету такого, значит, залетный стрельнул и убил. Действительное положение вещей никому и в голову не придет. Умный человек рассудит здраво: имею пять жирных гусей, если я по перышку у каждого выдерну, то всем будет хорошо. А я ничем не рискую, так как не шантажирую, я прошу деньги за охрану персоны. Вот тогда ваши «неприкасаемые» сок дадут. И прибегут они ко мне. Что особенно смешно, убийца тоже прибежит, он никак в стороне остаться не может.
– И когда ты такую интересную историю сочинил?
– На досуге, Федул Иванович, исключительно в личное время. Разрешите идти?
– Яшин, заместитель начальника Управления охраны Президента, никогда не пойдет к менту, попытается разобраться сам, благо люди и техника у него имеются.
– Вот Яшина и убьют первым, а деньги, которые он хотел сохранить, разделят на четверых оставшихся.
– А убийством Яшина, в их представлении человека всесильного, они остальных так напугают, что людишки исподнее снимут и добровольно отдадут. Какой выстрел самый страшный? Хиросима? Чернобыль? Ни хрена! Пулька, что у твоего виска свистнула! Можно слышать и видеть тысячи смертей. Неприятно, обидно за человечество. Народ, человечество – это много и далеко, поэтому абстрактно. А если с тебя лично ушанку пулей собьет, тогда ты узнаешь, в каком месте у тебя находится копчик. Нашему Грачеву повоевать больно хочется? Дали бы мне возможность девять граммов в кокарду его фуражки засадить, поверьте, друзья, он бы вмиг миротворцем стал.
– Обычная человеческая психология, – подытожил Драч.
– Ага! – по-мальчишески ответил Гуров. – На ней и выстроена пирамида Галея. Когда друзья по обмыванию дачи попрощаются с господином Яшиным, каждый вспомнит, где у него золотой лежит, и прибежит, и принесет.
– И все такие трусы? – тихо возмутился Драч.
– Я лично трус, – ответил Гуров. – Но не понесу из гонора, обучен опять же. Я бы с квартиры съехал и начал встречную охоту.
– Проходили, – вставил Крячко.
– Если они к нам за помощью не кинутся, Галей их додавит. С оставшихся в живых получит деньги. – С этими словами Гуров встал, взял Крячко под руку, шагнул через порог, кивнул и прикрыл за собой дверь кабинета Федула Ивановича Драча.
Галей не решил, будет он использовать Акима-Лёнчика или оставит про запас. Одно предложение Акима было очень соблазнительно – использовать его пацанов для наружного наблюдения. Держать ребят втемную – дело нехитрое. Они, получив задание, решат, что авторитеты выбирают жертву для ограбления. Задержание такого «наружника» ментовкой – дело неопасное. Они задерживались десятки раз. Где получится – откупятся, а если доставят в отделения, подержат да выгонят, предъявлять нечего. Разве что штраф за превышение скорости, так с этим выгоднее разбираться на месте.
Галей четверым – Якушева он исключил – выслал на домашний адрес совершенно одинаковые письма такого содержания:
«Уважаемый господин! Я не знаю причин, по которым очень метко стреляющий человек решил свести с Вами счеты. Убийство И.М. Скопа произошло в Вашем присутствии. Если Вы желаете избегнуть столь печальной участи, предлагаю Вам передать мне миллион долларов наличными. Обращаться в органы, даже половые, не рекомендуется. Я даю Вам на размышление двое суток, после чего позвоню домой. Отсутствие прослушивающих устройств, а также запись нашего разговора гарантируются Вашей стороной. Если предложение принимается и деньги выплачиваются, я беру Вас под свою охрану. Рядом с Вами не будут ходить и ездить дебилы, в Вас не станут стрелять. Если мое предложение Вас не устраивает, скажите мне об этом по телефону.
Предупреждение. Если Вы попытаетесь захватить меня в момент получения денег, то смерть Ваша предрешена.
Оплата гарантирует жизнь. Попытка предательства – смерть. Ваше право не принять мое предложение, сыграть в орлянку».
Галей заклеил конверты, надписал адреса, разобрал машинку, выбросил в мусорный ящик, снял и выбросил перчатки.
Глава 8
Помощник Президента Юрий Олегович Ждан недавно въехал в четырехкомнатную огромную квартиру, где поселился с давно нелюбимой женой. Единственный сын с молодой женой остался в прежней трехкомнатной кооперативной, которую четверть века назад построил отец Ждана.
Было воскресенье, помощник взял домой кое-какую работу. Поднявшись поутру, слонялся без дела, завтрак готовить было лень, будить жену даже в голову не приходило, все, что она скажет и сделает, известно заранее.
Пятьдесят лет, роскошная квартира, дача, личная и служебная машина. О чем еще может мечтать человек? Лицо, приближенное к императору… В отношении данной близости Ждан себя не обманывал, но к самой ручке не лез, уж больно тесно, затолкают, ноги оттопчут. А он любил покой. Оттого что Ждан не лез, лишнего не хотел, коллеги относились к нему доброжелательно, что не мешало им за его спиной порой ехидно улыбаться, порой доверительно говорить, что и у кормушки человек пристроился, да не ест как следует, вроде бы даром место занимает. Но дело свое Ждан знал прекрасно, подготовленные им бумаги всегда были безукоризненны. И «сам» даже с тяжелого похмелья не чиркал их, молча отправляя в папку «На исполнение». Это совсем не значит, что документы, подготовленные Жданом, впоследствии исполнялись. Существовали первые помощники, иные, более приближенные лица, они решали по-своему. Но Ждана это уже не касалось. Он делал свою работу внимательно и честно.
Да, квартира была хороша. Тут женушка подсуетилась и была права: бери, если сегодня положено, а то завтра можешь не получить ничего. По чьим постелям она суетилась, он не интересовался очень давно. Знал, его супругу многие побаиваются значительно больше, чем его самого. Дал Бог женщине ум и красоту, об остальном забыл или посчитал, что для одной вполне достаточно.
Погода хреновая, на дачу не поедешь. У «самого» сегодня собираются, Ждана, естественно, не пригласили. Оно и к лучшему. Близко не зовут, далеко не прогонят. Хотя за «не пригласили» супруга заехала ему туфлей в физиономию, еле увернулся. А уж слова она говорила, что ни у какого Даля не отыщешь. А ведь в девичестве была из интеллигентной семьи.
Он хотел открыть бар, испугался, что дверца сильно скрипит, а дверь в спальню приоткрыта. Дверь закрыть, опять можно нарваться на неприятности. Он решил вопрос в обход: ушел на кухню – то ли итальянскую, может, немецкую, тут он не дока, – залез в холодильник, быстро выпил стопку водки, чем-то зажевал и бодро отправился в кабинет, считая, что операция прошла на высшем уровне. Вчера Вера, так звали супругу, выбрала для себя более звучное имя – Вероника, устраивала деловой ужин, на котором Ждана обязывали «пить как все», потому запах от утренней рюмки уловить невозможно.
Он любил свой письменный стол и садился за него всегда с удовольствием. Удобное деловое кресло, без верчений, кручений, хорошие ручки, качественная работа, ничего лишнего. Еще он любил стол за то, что он
