– Двенадцать… десять…
– У тебя сын? Сколько ему?
– Три года. – Кулагин смешался.
– Как зовут?
– Вовка. Владимир Павлович. – Кулагин покраснел.
– Если ты, майор, ошибешься – Владимир Павлович останется сиротой. Тебе лучше рассчитывать на пять человек. Вернешься, скажешь, что был на «встрече», садись писать рапорт. В наше министерство заезжал, деваха одна нравится. Она работает в бюро пропусков, зовут Лена. Загляни, сегодня ее смена.
– Все знают, что я жену…
– Убирайся, все знают, да никто не верит.
Наступило воскресенье. Галею полагалось звонить, но он тянул время. Пусть понервничают. Киллер полагал, что депутат Еркин просто сбежит из дома, набрал его номер первым. Прослушав десять гудков, Галей разъединился, набрал снова.
– Гнида, – с печалью в голосе резюмировал Галей, услышав второй десяток гудков, взглянул на стоявшего рядом Акима. – Поверь, дружище, намучаемся мы с этим крестьянином.
Они стояли на углу Калининского проспекта и Никитского бульвара, у здания почты. Воскресным днем Москва была пустовата, точнее, не забита, словно банка солеными опятами, среди людской толчеи местами можно было видеть асфальт.
– Борис, мы решили начать с Яшина, так и звони, чего тянуть, – сказал Аким, который начинал нервничать, что не ускользнуло от внимательного взгляда Галея.
Галей промолчал и позвонил Ждану. Ответила женщина:
– Але-е!
– Привет, мужика свово кликни…
Вероника от такой грубости замялась, но быстро взяла себя в руки.
– В настоящее время его нет дома. – Она подмигнула сидевшему напротив супругу. – Кто его спрашивает? Я могу быть чем-нибудь полезна?
– Баба, если не очень страшная, всегда может быть полезна, – усмехнулся Галей. – У тебя один муж-то? Дак вот, чтобы завтра, в двадцать два, он был дома. Усекла?
Не дав Веронике произнести заготовленную фразу, Галей отсоединился, набрал номер Яшина, услышал частые гудки, удовлетворенно кивнул.
– Начались переговоры. Это Вероника, супружница Ждана, наставляет рога мужу, уже вешать некуда. Сейчас главный разговор. Если Яшин сумел разжиться техникой и транспортом, во что я не верю, он болтать обождет, а на худший вариант у нас одна минута. Видишь, Аким, – указал Галей на поток машин. – Верное дело. А ты говорил, за город поедем, там уйти легче. Если торопишься в тюрьму, то за городом легче. А так как мы хотим обедать, то здесь сподручнее. Секундное дело, и ты в потоке, куда хочешь, туда и рулишь.
– Ну давай, звони, они, наверное, уже наговорились! – сказал Аким.
– Закончим дело, я тебя на воды пошлю. – Галей неодобрительно качнул головой, уже сомневаясь, можно ли такому парню доверять даже самую простую часть операции.
Они сильны в стае, где все знают, что он вожак. А сам по себе парнишка только вид имеет, нервы никуда.
Галей набрал номер Яшина, сунул себе под верхнюю губу плоский леденец, стал посасывать.
– Слушаю! – Голос Яшина звучал более чем уверенно.
Галею показалось, что он по телефону чувствует запах спиртного.
– Здравствуй, неприятное дело мне поручили…
– Здравствуй, кто говорит?
– Будешь придуриваться, козел, положу трубку! – Леденец под губой Галея изменял его голос до неузнаваемости. – Ты мне сто лет не нужен, сказали позвонить, я и звоню.
– Простите. – Голос Яшина сильно помягчел. – Я совершенно не понял вашего письма.
– Я неграмотный, писем не пишу. Киевский вокзал в Москве найдешь? Завтра в три, то есть в пятнадцать, а то ты в три ночи прибудешь. В багажном отделении возьмешь целлофановый мешок, а дальше действуй, как там сказано или как желаешь. – Галей повесил трубку, проглотил конфету и сказал: – Пойдем пообедаем. Я на вокзал, завтра меня не должно быть в Москве.
Гурову нужно было увидеть одно из писем Галея, которые он разослал своим жертвам. Но главное, чтобы один из пятерых шантажируемых чиновников признался в получении письма и пошел на откровенный разговор.
Яшин – отпадал, заместитель начальника Управления охраны Президента не признается, это равносильно служебному самоубийству.
Якушев практически наверняка никаких писем не получал, имел уже личную встречу с Галеем, поддержал материально. Сволочь. Он чувствует себя в безопасности, желает выпутаться из истории малой кровью. Для него главное не деньги, а сохранение имиджа.
Еркин Олег Кузьмич – из крестьян, но поддерживает ЛДПР, наверняка куплен. Миллионы крестьян рвут пупки на полях, пытаются прокормиться. Еркин пролез в Думу. Наверняка демагог он, хоть и крестьянин. Красный крестьянин – все отнять и поделить. Если Галей ему написал, значит, знает: Еркин наворовать успел. Правды не скажет. Молча умрет на кресте.
Барчук Анатолий Владимирович, вице-премьер, старый знакомый, любитель адвокатов. В личный контакт не вступить, а исхитришься, Барчук спрячется в раковину.
Ждан Юрий Олегович, помощник Президента, судя по всему, интеллигентный, мягкий, находится под каблуком у жены.
Гуров ударил кулаком по столу, считая подобные эмоциональные всплески слабостью, даже непозволительной роскошью, которые может позволить себе лишь избалованное начальство. Но сыщик был сильно не в себе, потому даже крикнул:
– И где, черт побери, эта ведьма?
Дверь открылась без стука, и порог переступила Татьяна Евгеньевна Ташкова.
– Как, черт возьми, ты проходишь в закрытое учреждение? – сказал Гуров, так как сказать больше ему в принципе было нечего.
– Ты звал меня? Чай гони… Нехорошо, пугаешь маленьких девочек. – Татьяна подошла, поцеловала Гурова в щеку, села за стол Крячко. – Ну и стулья у вас, колготок не напасешься. – Неожиданно сощурив и без того узкие глаза, Татьяна спросила: – Это меня ты ведьмой назвал?
– Значит, дочка разыскала тебя. Молодец.
– Она позвонила диспетчеру и сказала, что у меня квартира горит. Когда меня нашли и я позвонила домой, эта чертовка заявила, что если я не объявлюсь, то ты застрелишься. А так как о пожаре уже было сказано, дали разъездную машину. Короче, Гуров, что случилось?
Он коротко объяснил ситуацию. Мол, имеется муж и жена. Он помощник Президента. Она – жена помощника, держит супруга мертвой хваткой, а он крайне нужен в единственном числе.
Задав несколько наводящих вопросов и, с точки зрения Гурова, получив нулевую информацию, Татьяна довольно кивнула и подвинула телефон.
– Здравствуйте, как я рада, что застала вас, – сказала Татьяна деловым и одновременно медовым голосом. – Я говорю с супругой помощника Президента?
– Да, а вы кто будете? – послышалось в трубке.
– Центральное телевидение, режиссер Ташкова.
– Очень приятно. – Голос Вероники сильно помягчел. – Да, я супруга Юрия Олеговича, меня зовут Вероника Андреевна.
– Вероника Андреевна, – повторила Татьяна медленно, как бы пробуя имя на язык. – Неплохо, хотя… Впрочем, это потом. Вероника Андреевна, вкратце, я хочу создать портреты людей из окружения Президента, в частности жен этих людей. Надо сказать, у меня не очень получается…
– Неудивительно, – вставила Вероника. – А к кому вы обращались?
– К моему удивлению, жены наших лидеров скованно держатся, обладают небольшим словарным
