запасом…
– Предупреждаю, я тоже не Уильям Шекспир, – рассмеялась Вероника.
Татьяна поддержала ее и сказала:
– Вы знакомы с Шекспиром, и это уже прекрасно! Вы знаете его имя – великолепно! Вы не могли бы приехать на студию и попробоваться?
– Когда?
– Сейчас, естественно.
– Но я не в форме…
– Пустяки, Вероника Андреевна. У нас работают профессионалы, вас причешут, подберут блузочку и нужный макияж.
Предложение было более чем соблазнительным, но Вероника вспомнила сегодняшний день, взглянула на дверь в кабинет мужа и простонала:
– Никак не могу, дикая мигрень. Давайте договоримся на завтра.
Гуров, слушавший разговор по параллельному телефону, отрицательно покачал головой.
– Вероника, мы с вами уже почти родственные души. Но телевидение есть телевидение, сейчас или никогда. А мигрень, простите, попахивает нафталином, сегодня говорят: голова раскалывается. А это мы поправим.
– Ну, хорошо, – засмеялась Вероника. – Только я приду с мужем.
– Ни в коем случае. Его присутствие будет вам мешать.
И тут в Веронике появился червячок сомнения:
– Дайте ваш номер, я вам перезвоню.
– Записывайте.
Гуров схватился за голову, первые три цифры МВД были всем хорошо известны, а телевидение совсем в другом районе Москвы. Татьяна мазнула рукой и покрутила пальцем у виска.
– Да, я слушаю, – сказала Вероника.
Татьяна продиктовала номер диспетчерской, сказала, чтобы спрашивали режиссера Ташкову.
– Вам скажут, что у меня дома пожар, так дома в порядке, я бегаю по студии, выбиваю просмотровый зал. Пропуск я вам закажу, приезжайте. Дежурный на контроле будет знать, где я в данный момент. – Татьяна положила трубку, взглянула на Гурова. – Думаешь, только у тебя запарки и кризисы?
Гуров проследил, как мадам Ждан прыгнула в машину и умчалась на телевидение, был невежлив с вахтером, который хотел выяснить, в какую квартиру направляется «посторонний».
– Я не сомневался, что ты вернешься… – Ждан открыл Гурову дверь, последние слова у хозяина не получились.
– Я не грабитель! – Гуров втолкнул Ждана в квартиру, достал удостоверение. – Полковник Гуров. Нас сегодня грубо прервали, а мне нужно продолжить разговор.
Юрий Олегович Ждан походил на ученого, каким его изображали в наших картинах 30—40-х годов: очки, спадающие на лоб волосы, раскоординированные движения, смущенная улыбка. Гуров прошел за хозяином в кабинет, закрыл за собой дверь, спросил:
– В квартире никого нет?
– Я ничего не скажу! – Ждан сел за стол, скрестил рук.
– Вообще ничего? А «здравствуйте»? – улыбнулся Гуров.
– Вы ворвались…
– Простите, Юрий Олегович, я не ворвался, а вошел. Вы мне звонили, хотели сообщить нечто важное, но нас разъединили. – Гуров осмотрел кабинет, увидел на стене огромный портрет красивой женщины с полуобнаженной грудью и злыми глазами.
– Ваша жена? Очаровательная женщина… Так что вы хотели мне сказать и не успели? Вы начали говорить, что получили странное письмо.
Это была дешевая уловка, ни о каком письме Ждан сказать не успел.
– Простите – нервы, – пробормотал Ждан. – Тяжелый день да еще простуда. – Он неестественно кашлянул.
– Какое письмо вы получили? – повторил Гуров, прекрасно зная подобную категорию людей, способных вывалить все сразу или упереться и отрицать очевидное.
– Куда и зачем вы увезли мою жену? Я не жил в тридцать седьмом, но наслышан достаточно. Значит, все начинается снова?
Гуров понял, что проиграл. Слабый с виду человек уперся и не отступит.
– Я не знаю, куда поехала ваша жена…
– Конечно, вы не знаете! Что вам надо?! Я сейчас же позвоню в администрацию Президента! Я без боя не сдамся!.. – Ждан схватил телефонный аппарат, дернул слишком сильно и оборвал шнур. – Смешно. Телефон, конечно, отключен. А требовать с меня, полунищего чиновника, миллион долларов, разве не смешно? На какую разведку я работаю? Вы сразу скажите на какую, чтобы я не путался…
– У вас чай где найти? – спросил Гуров и отправился искать кухню.
Шлепая тапочками и поддерживая спадающие с него тренировочные штаны костюма «Адидас», Ждан кинулся следом за Гуровым.
На кухне они столкнулись, почти обнялись, и полковник мощными ладонями взял худые руки чиновника, спросил:
– Юрий Олегович, вы спиртное употребляете? Знаете, я за сегодняшний день так надергался, просто необходимо.
Хозяин глянул из-под сильных очков подслеповато, отчего казалось, что подозрительно.
– Вы на работе, вам нельзя…
– Сегодня воскресенье! А все дела не переделаешь! Покажите, где стоит?
– Должно быть в холодильнике…
– Гениальная мысль! – Гуров распахнул гигантский холодильник, где обнаружил бутылку водки, полную на треть. – Сейчас мы ее оприходуем, нам легче станет.
– Вероника заметит.
– А мы воды дольем, свалим на пьяных гостей.
Ждан довольно хихикнул. Гуров выставил на стол стаканы, помыл и разрезал яблоко, разлил водку, в бутылку налил воды, профессионально стер пальцевые отпечатки, убрал в холодильник.
– Ну, вздрогнули!
Гуров чокнулся со Жданом и, пока тот глотал и давился, выплеснул свою порцию в раковину. Ждан, утирая слезы, жевал яблоко, а Гуров ему нравоучительно пояснял:
– Я сотрудник уголовного розыска. А ты, Юрий, никогда не путай ментов и гэбэшников, у нас служба разная. Ты же мне почему позвонил? По делу об убийстве. Обыкновенный криминал. Вы хоть чиновники из больших, а умираете, как люди обыкновенные. Поэтому вами занимается ментовка. Вот ежели ты какой секрет продашь и миллион получишь… Так какой у тебя миллион-то спрашивали и за что?
– Это Веркины дела! – Ждан обреченно махнул рукой. – Значит, ты обыкновенный мент и тебя каждый может послать?..
– «Далеко-далеко, где кочуют туманы…» – запел Гуров, и ему стало неловко, что он ломает такую дешевую комедию. Почему-то особенно неловко было оттого, что он вообще не выпил и стал обманщиком вдвойне.
Хозяин словно перехватил мысль гостя, сказал:
– В доме выпивка имеется, но Верка бар запирает и ключ прячет. Но не думай, не от меня, я непьющий. – Ждан схватил Гурова за лацкан пиджака.
Сыщик отвернулся, от рюмки водки непьющий не качается. Рассудил прагматично: так как другой игры нет, будем играть в ту, которая имеется. Ждан неслышно дергал дверцу бара. Гуров посмотрел замочек, пазы, приподнял дверцы вверх и распахнул на себя. Оглядев содержимое, полковник убедился, что закупить столько невозможно, только наворовать, и ему стало веселее на душе, словно он получил индульгенцию. Он налил в два стакана граммов по сто хорошего виски и сказал:
– Давай выпьем, протрезвеем и поговорим о том, как тебе ловчее сохранить жизнь.
На этот раз Гуров выпил, проследил, чтобы выпил хозяин, убрал посуду, захлопнул бар, взял Ждана за
