машинами, ничего не заметил, резких движений предпринимать не стал. Если это контора, решил бывший опер, то машин несколько, я их не засеку, но проявлю себя. Опытные люди влет засекут, что я дергаюсь, а мне такое ни к чему, достаточно и одной беседы с полковником Крячко.
В тот вечер Дуров уехал из казино рано, Крячко проводил его до дома и уехал к Гурову ругаться. Объяснил другу, который и сам прекрасно знал, что по вечерней Москве вести наблюдение на одной машине имеет смысл лишь в том случае, если они решат, что слежку надо засветить.
Крячко и Гуров пили чай, лениво пикировались, и поездку опера на дачу министра пропустили.
Беседа Усова с Артемом Дуровым проходила в более накаленной обстановке.
– У Сергея Львовича Сабирина официальный бизнес, поставлен на широкую ногу, – убеждал напарника Усов. – Оптовая торговля мехами. Я убежден, что это вывеска, прикрытие. Сабирин ворочает сотнями миллионов. Запутал, напугал он этого недоумка Самойлова. Взял у него два года назад, когда разворачивался, два «лимона», хотел отдать, увидел, что человек слабенький, решил кинуть. Поговори с Сабириным солидно, ты умеешь, он поймет, что кредитор сменился, ситуация перевернулась, и не станет рисковать делом, которое стоит в десятки раз дороже.
– Вы меня убеждаете, что приехать к нему в офис безопасно, как в кино сходить. Так поезжайте сами, вы проведете переговоры лучше меня, – сказал Дуров, которому затея явно не нравилась. – Задумываете вы все отлично, ваш мальчишка-наркоман с незаряженным пистолетом в руках был придуман мастерски. Но он был рассчитан на человека нервного, пугливого, полковник – сыщик.
Усов разозлился не на шутку, тем более что опер сказал истинную правду, которую Павел Петрович и сам уже понял.
– Если ты такой умный, почему молчал раньше? Если ты отказываешься средь бела дня ехать в официальный офис, то ты отказываешься от денег. Дело твое, я пошлю другого человека.
«Нет у тебя подходящего человека, вот стрелки, правда не ахти какие, но есть, финансисты, пусть хреновенькие, имеются, а мужика, который может слово сказать, у тебя нет». Все это мог сказать бывший опер, но вслух лишь спросил:
– Допустим, я согласился и приехал к этому дельцу. Кого я представляю? Кто за моей спиной?
– Давай решать. – Усов понял, о чем конкретно думал Артем, и промолчал. – Сабирин связан с криминалом, шубы, как я уже говорил, лишь вывеска, такому человеку не нужен скандал. У него имеется официальная охрана и боевики, но не постоянные, а по найму.
– Завтра к двенадцати он их и пригласит. – Дуров понимал, что говорит против логики. Никто не устраивает засаду в собственном кабинете, но опера раздражал самоуверенный тон Усова, привычка командовать, посылать людей, оставаясь в стороне.
– Может, пару амбалов и пригласит, попытается напугать, – неожиданно согласился Усов. – Если так сложится, то неохотно уступай, соглашайся на меньшую долю. Но за тобой хозяин, твое слово не решающее. Дай ему понять, что хозяин хотя и криминальный авторитет, но способен и к властям обратиться, на деньги наплевать, а счеты свести.
– Не годится, – категорически ответил Дуров. – Среди авторитетов такое не принято, ты засиделся в большом кабинете, господин полковник. Если у человека имеются люди и стволы, он решает свои проблемы сам, лично, в ментовку и ГБ не обращается.
Усов понял, что бывший опер прав, и согласился:
– Хорошо, тебе виднее, но в любом случае, если торг возникнет, особо не упирайся: мол, ты передаешь чужие слова, решать не вправе.
В тот вечер Дуров не выпил ни капли спиртного, Усов из солидарности тоже прихлебывал чай, разговор не получался.
– Напрасно я тогда разрешил тебе сесть в «Волгу», хотел, чтобы ты опытным взглядом оценил ситуацию. Кто же мог предположить, что Гуров уже на хвосте висит, да еще и притормозит вас, начнет проверять. Ты перед ним засветился, что очень скверно, – сказал Усов, решив сменить тему разговора. – Ты ко мне больше не приезжай, звони только из автомата, поставить на прослушивание номер министра никто не решится, а тебя взять на контроль могут. Ты проверяешься, на тебе не висят?
– Не мальчик, – уверенно ответил Дуров, делиться своими сомнениями он не собирался.
– Тогда с богом. – Усов проводил гостя до ограды, думая о том, что Гуров в любом случае уже связал оперативника из «Волги» с бывшим полковником Усовым.
Он твердо решил связь с Дуровым временно прервать. Только бы выбить деньги с меховщика и залечь на дно, обрастать людьми, не торопиться. Уж кто-кто, а бывший начальник отдела прекрасно знал, людей у генерала Орлова мало, держать Гурова на неперспективном деле начальник управления может неделю, максимум две. А если он передаст материалы, которых, в сущности, кот наплакал, в МУР, то там их похоронят. В Москве ежедневно убивают, занимать людей стратегической разработкой никто не станет.
Утром Дуров заехал в магазин, купил самое необходимое, что покупал обычно, выйдя на улицу, просмотрел припаркованные неподалеку машины, отъехал и тут же встал, начал осматривать колесо. Такая остановка не могла вызвать подозрения, так как была обычная для любого водителя. Но он на этом не успокоился, открыл багажник, достал насос, подкачал колесо, тем более что оно действительно было приспущено. Затем он отправился на рынок, профессиональным взглядом просмотрел покупателей. Дуров сам «водил» и знал, как трудно не потерять в толпе объект и выглядеть обычным покупателем.
Крячко на рынок не пошел, оставался в машине. Он не видел в поведении бывшего коллеги ничего подозрительного, что бы свидетельствовало о том, что Дуров обеспокоен и проверяется.
Так они спокойно доехали до Тимирязевской. Дуров не считал возможным проверяться на светофорах, если его «ведут», поймут проверку мгновенно, лишь укрепятся в своих подозрениях. Он свернул в переулок, увидел, что следовавшая за ним «Волга» ушла в противоположном направлении и из двора выдвигается трейлер. «Тебя мне бог послал», – подумал Дуров, не убыстряясь, проехал, увидел в зеркало, что трейлер перегородил переулок, и рассмеялся. Верно люди говорят: береженого бог бережет.
Так как он работал охранником, то имел разрешение на ношение оружия, которым практически не пользовался. Опытный человек знает, оружие – штука опасная. Заранее не угадаешь, куда, в какую обстановку попадешь, шарахнут по голове и пистолет заберут. Главное, если оружие обнажил, должен стрелять, иначе пулю схлопочешь сам. Дуров не был богатырем, боксером, каратистом, но, как любой оперативник со стажем, знал несколько ударов, мог вывести из строя здорового мужика.
Двор, в котором находилось двухэтажное желтое строение с черной, коряво нарисованной двойкой на стене, походил на сотни других дворов. Чахлое деревце, замусоренная песочница, кособокий деревянный стол, скамейки, на которые не хочется присесть. У подъезда «БМВ», который свидетельствовал, что хозяин на месте. У двери скромная металлическая доска. С такой рекламой ничего не наторгуешь, подумал Дуров, останавливаясь у подъезда и пытаясь прочитать, что на доске написано. Только он встал, как дверь открылась, молодой парень в пятнистой униформе с пистолетом на боку, сунув языком жвачку за щеку, спросил:
– Что ищешь?
– Это тебе «макаров» дает право обращаться ко взрослым на «ты»? – Дуров не двигался, внезапно он обрел былую уверенность, будто у него в кармане лежало удостоверение, за спиной стояла контора.
Пятнистый сопляк уверенность тут же почувствовал, еще хорохорясь, но уже тоном ниже сказал:
– Проходите, гражданин.
– Как скажешь. – Дуров шагнул прямо на охранника, парень еле успел отскочить, попытался схватить нахала за рукав, но опер коротко ударил парня ребром ладони по запястью, спросил:
– Где кабинет Сергея Львовича?
Ближайшая дверь приоткрылась, головастый амбал лет тридцати вышел в коридор, бросил через плечо:
– Пошли, – и косолапо зашагал в глубь здания.
Табличка «Секретарь» была на месте, но сама секретарша отсутствовала, что Дурову не понравилось. Неприятен был мальчишка в дверях, косолапый амбал, тишина дома настораживала. Если здесь офис начальника и контора, то должны толкаться служащие, курить ожидающие.
– Шеф, к вам какой-то мужик просится, – сказал амбал, пройдя через небольшую приемную, и приоткрыл обитую кожей дверь с табличкой «Директор».
– Минуточку, – ответили из кабинета.
