мой наглый подчиненный: это вряд ли!
Когда совещание закончилось, Крячко, Кулагин, Орлов и Гуров собрались в кабинете у генерала.
– Я полагал, что у тебя чувство меры имеется, только очень далеко, – сказал Орлов, стаскивая мундир.
– Мера на месте, а юмор близко, – ответил Гуров. – Может, это и не видно, но я человек на удивление юморной. Нельзя заканчивать совещание траурным маршем. – Он взглянул на часы. – Станислав, кати в Шереметьево, узнай, что там Валентин с Григорием накопали. И разыщи мне «бригадира» тех бандитов, которые там под видом таксистов работают.
– Яшу искать все равно что гоняться за памятником Ришелье на небезызвестной лестнице в Одессе.
– Яша Рунбель, известный одесский пахан, отличается феноменальной физической силой, острым умом и непроходящей аллергией на работу. Обаятельный человек, слова правды не скажет даже перед угрозой распятия, – Орлов уже говорил на одесский манер. – Он не любит «мокрых» дел, но может зарезать за неосторожное слово. Скажите, зачем вам Яша, я отвечу, годится он или нет.
– Я намереваюсь заключить с ним сделку.
– Как? – Станислав чуть не упал со стула. – А последние деньги в акции «МММ» вы вложить не желаете?
– Я не люблю рисковать, мне нужен верный человек! И почему ты еще здесь?
– Тороплюсь, мой полковник, тороплюсь! – Хромая на две ноги, Станислав вышел из кабинета.
Как только дверь за Станиславом закрылась, Гуров посерьезнел.
– Ну что, господа хорошие, вмазались мы по самое некуда? Паша, – обратился он к Кулагину, – давай делить этот кусок дерьма, валять его, мять, решать, что делать.
Кулагин был моложе Гурова года на три-четыре, уже генерал, работал с розыскниками не впервые и завидовал их легкой походке в этой полной крови и грязи жизни. Молодой генерал был умен и понимал, что атмосфера несерьезности, кажущаяся бравада свойственна не ментам-оперативникам вообще, а данной группе и создают ее Станислав и Гуров. Взаимоотношения между ними отнюдь не простые, каждый до тонкости изучил свой маневр, и никто не позволит себе выйти за рамки дозволенного. А сидит над всем простоватый генерал Орлов, следит, чтобы «мальчики» не заигрались, вожжой подергивает, чтобы с ходу не сбились.
Как оперативник Кулагин считал себя ровней Станиславу, а Гурова почитал неизмеримо выше. Однако Павел прекрасно отдавал себе отчет в том, что Лев Иванович поставил себя так высоко, как ему бы никогда не удалось встать в ФСБ. Там бы такому самостоятельному и гонористому быстро чубчик обстригли, узду накинули, поставили в строй. Надо еще учитывать, что в судьбе любого, Гурова в частности, госпожа Фортуна играет роль не последнюю. Сначала Гурова прикрывал генерал Турилин, затем подрос Орлов и стал генералом. Тут и Станислав рядом, тоже фигура не слабая. Любой всесильный генерал затылок до плеши прочешет, прежде чем увольнение подписать. Нет их, мастеров-колдунов, перевелись. Одного еще как-то можно прибрать, двоих, так кровью изойдешь, а троих, так…
– Павел, у вас есть конкретные предложения? – прервал размышления Кулагина генерал.
– Чего? – Кулагин не мог вернуться в сегодня, потому решил обидеться: – А с каких это дел, Петр Николаевич, вы со мной официально заговорили? Я вам на ногу наступил? Десять лет Пашкой бегал, а тут Павел и на «вы»? Обижаете.
– Я, честно сказать, Паша, твоего отчества вспомнить не мог. Ты генерал, в должностях мы равны…
– Но совесть я пока не потерял, свое место в розыскном деле знаю, – перебил Кулагин. – Лев Иванович, может, и без званий и без должностей нас поглавней. Мое предложение вам не интересно, любой школьник знает, что дуб могучий, а ветер пронзительный и смерть дышит в лицо.
Орлов, прикрыв ладошкой рот, улыбнулся, а Гуров хохотнул с удовольствием.
– Выехать в Шереметьево и заново попытаться определить, как перехватили семью посла, каким образом вывезли с аэропорта? Я могу много интересного рассказать. Продолжить?
– Валяй. – Орлов ободряюще кивнул. – Чтобы громить бастионы, надо их иметь. Ты будешь строить, мы будем громить. И так до бесконечности.
– Согласен! – обрадовался Павел. – Только строить будет Гуров, ломать дело не хитрое.
– Ряженые, – сказал Гуров. – В аэропорту находились ряженые. Пограничники, работники служб, таможни, установим. Люди, которые беспрепятственно могли подойти к семье посла. За эту часть операции я отвечаю. В дальнейшем возможны варианты. Ряженый берет чемодан и малыша…
– Чемодан не годится, одна рука бандита должна быть свободна, – возразил Орлов.
– Верно, – кивнул Гуров. – Хотя если второй ряженый приставляет ствол к боку посла и шепчет: «Пройдем этой дверью»?
– Зачем осложнять, если возможно держать и пистолет и малыша? – согласился Гуров.
– Осложнять не стоит. Один несет ребенка, другой говорит пару фраз, – согласился Гуров.
– Но посла встречала охрана и лимузин, – возразил Кулагин.
– Так посла, не президента, где охрана на два шага не подпустит, да еще надзирающие стоят… Сам знаешь. Прилетели, общая неразбериха, посла сторонкой, мимо очереди, – рассуждал Гуров. – Службы разные, люди в лицо друг друга не знают. Чемоданы…
– Ты забыл паспортный контроль, – подсказал Кулагин.
– Паспорта у гостей какой-нибудь чин отобрал, сказал, указывая на дверь: «Сюда, пожалуйста». Начнем выяснять, кто конкретно встречал, в сменах запутаемся. Там наши, ваши, служба охраны, внутренняя служба. – Кулагин махнул рукой.
– Можно проще, был посол и нет посла, а женщин и детей много, – сказал Орлов. – Лева, кончай молчать, выкладывай свои соображения.
– Следует дать по рукам, чтобы надолго запомнили. Работать по прямому пути следования семьи нужно обязательно. Павел, это твое дело. И фирма твоя с давних времен людей пугает. А я с группой оперов займусь дорогой навстречу. Людей много, потоки перемешиваются, вроде это плохо, но есть люди, которые много видят и знают. Я попытаюсь с некоторыми переговорить, нажать, попытаться решить вопрос мирно. Серьезной драки никто не хочет.
Приметы некоторых похитителей получили хорошие, вызывал недоумение парнишка, крутившийся у посольского «Мерседеса». Судя по описанию, ему было не более двенадцати-тринадцати лет.
Кулагин смотрел больными глазами, именно в его части операция провалилась, а ведь казалось, так просто найти такси, которые увезли семью почти от здания Шереметьева.
Гуров рассматривал фотороботы двух подозреваемых и почти не сомневался, что усатый блондин с небольшим шрамом на лбу тот самый, о котором ему сообщила агентура, старший сержант, по другим данным старлей, то ли Русин, то ли Рубанов или Рубинов? Низковато звание для такого масштабного дела, однако чем черт не шутит. Послать запросы в части? В какие части, все переформировано, многие демобилизованы. Но канцелярская машина крутилась, хотя одной фамилии было явно мало.
Послали запросы в места заключения. Пришел лишь один ответ, что Всеволод Рубинов убит при попытке к бегству.
– Обкакались, господа хорошие, – подвел итог генерал Орлов. – И контрразведка, и розыск, я не делю на ваших и наших, мы с тобой, Паша, обыкновенные говнюки. Ты как полагаешь, пацан, что крутился у машины, из банды или посторонний?
– Не знаю, не думал, Петр Николаевич, – ответил Кулагин.
– Боевик, – уверенно ответил Гуров. – Наше производство, лично изготовили.
– Это как понимать? – спросил Рыгалин, генерал контрразведки. – Его мать родила, отец воспитал. Я попрошу тут политику не вмешивать.
– Согласен, никакой политики, обыкновенный бандитизм, – спокойно ответил Гуров. – Он в футбол должен гонять, а мы из него бандита изготовили. Три свидетеля говорят о его мертвых глазах. Парень в цирке их приобрел или мама таким родила? Мы его таким изготовили, вот ты, генерал, и я.
– Прошу не тыкать, не забывайтесь, полковник!
