договориться. Нам лишняя стрельба не нужна. Народ уже пополз на работу, вы свои «калаши» заверните.
Сыч поднялся к квартире, позвонил.
– Кого надо? – спросил Рощин, стоя за дверным косяком на случай прямого выстрела.
– Командир, давай решим дело миром. Никто тебе миллионов за дипломата не отвалит. Я даю вам по десять штук «зеленых» на брата, и вы тихо уходите, – сказал Сыч.
– А ты кто будешь? – поинтересовался Рощин.
– Я вроде старосты этого района, так что вы, милые, на моей земле.
– Главу администрации, ментов, госбезопасность отменили?
– А тебе чего? Они живут отдельно, я отдельно. Послушай доброго совета, бери деньги и уматывай. Неужто не навоевался?
– Хватило, – усмехнулся из-за двери Рощин. – Только что-то я вас, боевых, ни в Афгане, ни в Чечне не видел. Предложение твое подходящее, но лишь для дураков. Только мы из квартиры выйдем, вы нас из автоматов уложите. Так что приходи в другой раз, когда чего лучше придумаешь.
– А не пожалеешь? – Сыч ударил в дверь ногой, едва не выбив ее.
– Я обычно первым не стреляю, но будешь так себя вести, привычке изменю, – сказал Рощин.
– Не прощаюсь, – Сыч спустился по лестнице.
Когда Шамиль услышал выстрелы, то схватил столовый нож, взял за шиворот Гему. Насиба тронула безвольно за плечо мужа и опустилась на пол.
Рафик рванулся к дочери, Шамиль бескровными губами прошептал:
– Уйди, дипломат, я защищу лучше. Тащи сюда своего сына да подбери с пола жену, она лежит на линии огня.
Шамиль уложил детей под окном, а посла и Настю укрыл в ванной, сам встал у двери за косяк, поднял нож.
Бандиты сразу вырубили телефон, весь дом обесточили. Через несколько минут к квартире на цыпочках подошел помощник Сыча и тихо проклеил замочную скважину взрывчаткой. Дверь неожиданно открылась. Заров заранее отпер замок, привязал к ручке веревку, стоя за углом, дернул на себя, дал короткую очередь, уложил «минера».
– А, мать твою! – выругался Сыч, стоявший на пролет ниже, поднялся на несколько ступенек, швырнул в открытую дверь гранату. Не только квартиру, тряхнуло весь дом.
– Посол с семьей могут выйти! – крикнул Сыч.
Опытные бойцы находились в другой комнате, взрыв и осколки лишь изрешетили стены и нехитрую мебель.
– Староста, тебе только палатки грабить! – крикнул Рощин.
Но, как говорится, и на старуху бывает проруха. Рощин выглянул в лоджию, никого не увидел и на время о лоджии забыл.
А два боевика взломали дверь в квартире на этаже выше, заперли растерявшуюся хозяйку в ванной, накинули на перила «кошку», приготовили веревки. Спуститься на лоджию Зарова было делом секундным.
Сыч полоснул из автомата вдоль крохотного коридора, влетел в первую комнату, упал на пол, прошил очередью дверь смежной комнаты.
– Мудак лежит на полу, – прошептал Заров, опустился на четвереньки, высунул из-за косяка ствол и дал по низу «слепую» очередь, но Сыча уложил наповал.
Но в лоджии за спиной Рощина и его товарищей уже стояли два автоматчика. С расстояния в пять- шесть метров не мог промахнуться даже слепой. Автоматные стволы вздрогнули, бывшие разведчики упали. Рощин перехватил пистолет в левую руку, одного автоматчика «снял».
За окнами завыли милицейские сирены. Но было уже поздно. Леха Большой был убит, Заров умирал, Рощин истекал кровью.
– Ни за что погибли, – прошептал Заров, кровь пузырилась на его губах.
– А в Афгане… В Грозном ты умирал за что… – Рощин поднялся на колени и рухнул.
Так закончили герои-интернационалисты свой последний бой.
Гуров опередил милицейские машины, но опоздал. Он вошел в квартиру, оглядел трупы и прошептал:
– Пересилил себя молодой вице, позвонил… Думал долго… Дела государственные, они тонкого подхода требуют.
Эпилог
Семья посла осталась в живых. Но ее судьба, как и судьба Шамиля, неизвестна.
Орлов выслушал нотацию министра. Гуров получил выговор. Генерал Зотов ушел на пенсию. Когда Закона нет – это самый легкий исход…
