– Елена Петровна.
Мария сказала:
– Здравствуйте, извините. – Обняла мать Алены за плечи и зашептала: – Дай бог вам сил, Елена Петровна. Не волнуйтесь, сейчас все образуется. Муж распорядится, – и отвела женщину в сторону.
Гуров подошел к мужикам, сунул каждому в карман по нескольку купюр, сказал:
– Даю пять минут! И не дай бог задержаться. Захоронить урну – не могилу вырыть!
Могильщики перебросились парой слов и вонзили лопаты в землю, но Гуров остался недоволен, у одного лопату отобрал, сказал:
– Веди сюда бригадира. Бегом!
Мужик что было сил затрусил к входу, а Гуров смачно плюнул на ладонь и начал копать. Оставшийся с ним рядом глянул испуганно и тоже принялся за дело.
Минут через пять шепнул:
– Для урны хватит.
– Копай, падла, зашибу, – спокойно ответил Гуров.
Вернулся гонец и, видимо, бригадир, притащили цементный квадрат в виде оконной рамы, уложили на яму. Мария подвела к могиле мать покойной, женщины встали на колени, опустили урну, руками засыпали землей. Гуров помог женщинам подняться, затем взял мать и бригадира под руки, заговорил:
– Заборчик невысокий, скамеечку, я скоро мраморную доску поставлю. Елена Петровна скажет, что написать. Ты, – он ткнул жестким пальцем бригадира в грудь, – проследишь.
– Конечно-конечно. Мы с радостью, по-христиански, – бормотал бригадир. – Надо в контору идти, все оформить.
– У тебя плохо со слухом? Ограду и скамейку поставить к вечеру. Завтра приеду, взгляну, бумаги подпишу. А ты старайся, на кладбище тесно, но для тебя место найдется. – Гуров отсчитал в кармане пять бумажек, протянул бригадиру пятьсот долларов. – Все понял или повторить?
– В лучшем виде, в лучшем виде, – бормотал бригадир, пряча деньги. – Все по-христиански.
Гуров кивнул Марии, и она повела мать к центральной аллее, бригадир проводил женщин взглядом и уже нормальным голосом сказал:
– Мамаша дала триста рублей, сказала, у нее больше нету.
– У нее и нету, я сегодня прилетел, – ответил Гуров.
– А вы кто покойнице будете?
Гуров взял его за отвороты куртки, приподнял так, что мужичок еле касался земли носками ботинок:
– Я – прохожий! Под кем сегодня кладбище?
– Мне неизвестно, я человек маленький. Братки заходят, так они со мной дела не имеют.
– Передай браткам, приезжала «контора». Запомнишь? «Контора»! Если у них имеются вопросы, я буду у могилы послезавтра в девятнадцать. Усек?
– Сделаем!
– Значит, ограда, скамейка. Мраморную доску привезут. – Гуров кивнул, пустился догонять женщин.
«Пежо» – машина с виду небольшая, но вместительная. Мать с Марией, обнявшись, сели спереди, рядом с Гуровым, остальные поместились сзади.
Минут через сорок они уже были в одном из переулков старой Москвы. Глядя на сервировку стола, Гуров вспомнил рассказы мамы о празднествах военного времени.
– Маша, узнай, сколько всего будет человек? – сказал Гуров.
– Уже узнала. Двенадцать. Возьми с собой женщину, докупи чего надо, не вздумай покупать дорогую рыбу и шампанское, – наставляла Мария мужа, заметив, что хозяйка за ними наблюдает, перекрестила, подтолкнула к дверям.
С сыщиком в магазин отправилась девчонка лет пятнадцати, дочь соседей Васильевых. Девочка поглядывала на Гурова с любопытством, потом сказала:
– А я вас раньше в доме не видела. Вы давно покойную знали?
– Я, дочка, не знал Алену. Она дружила с тобой?
– Она была взрослая и со школы дружила с Антоном, – ответила девочка. – Меня Светкой зовут, а вас?
– Лев Иванович. – Гуров улыбнулся. – Ты придумала, что мы с тобой будем покупать?
– Картошки купим, помидоры, огурцы, лук. Я салат сделаю. А у вас много денег? – Она взглянула хитро. – Из нашего супермаркета без штанов можно уйти.
– А спиртное? – спросил Гуров. – Елена Петровна вино любит или водку?
– Она вообще-то… – Света запнулась. – Нет, это ужасно дорого. Тетя Лена раньше, когда муж был, коньяк пила. А как он сбежал…
– Не надо об этом. Сегодня такой день… – Гуров открыл дверь магазина, вручил девочке корзинку, другую взял себе, пошел между рядов и перестал слушать свою спутницу.
Первое время она дергала его за рукав; когда он бросил в корзинку две банки икры, тихо сказала:
– Положите на место, дядька уже смотрит за нами.
– Тебе показалось, детка, мы не шикарные покупатели. Шикарные сюда не ходят.
– Но он знает меня, что я обычно покупаю, тоже знает, – испуганно шептала Света.
Гуров согласно кивнул, добавил упаковку с салатом и перешел к стойке со спиртным. Здесь он взял две бутылки импортного портвейна, два коньяка, а для себя и Марии бутылку «Абсолюта». Затем попросил уложить ему коробку пирожных, взял из морозильной камеры торт-мороженое и направился в кассу. Он не очень разбирался в том, что полагается на поминальном столе. Девочка прижалась к его боку, сыщик ее отстранил и строго сказал:
– Тебя послали мне помогать? Вот и рассовывай провизию по сумкам. – Взглянул на охранника в форме, который стоял по другую сторону кассирши, громко спросил: – Служивый, вы словно покупателя никогда не видели, – и вынул из кармана две пачки сотенных в банковской упаковке. Гуров заранее поменял половину долларов на рубли. Взял сдачу, подхватил четыре сумки, две взяла Света, и они вышли на улицу. Охранник курил на ступеньке, придержал дверь и извиняющимся тоном сказал:
– Вы меня простите, но у нас всякое случается.
– Я знаю. – Гуров взглянул охраннику в глаза, и менты узнали друг друга.
– Заходите, – сказал охранник.
– Это вряд ли, – ответил сыщик.
– Все точно как в кино, – заявила Света. – Я даже есть расхотела.
На кухне, когда раскладывали покупки, сначала ахали, затем умолкли. Елена Петровна потянула Гурова за рукав, толкнула одну из дверей, и они вошли в комнату соседки.
– Вы кто такой? – Глаза у Елены Петровны были сухие, лихорадочно блестели. – Служите у Сатаны? Угощаете на сатанинские деньги?
– Елена Петровна, прошу вас, присядьте. Разрешите закурить?
Она села на край тахты и не сводила с Гурова напряженного взгляда, спросила:
– Сатана откупиться хочет? Я в рот куска не возьму.
Дверь приоткрылась, в комнату вошла Мария.
– Елена Петровна, я жена, знаю, он неверующий, но значительно ближе к Христу, чем к Сатане. Верьте мне, Елена Петровна. – Неожиданно губы у Марии задрожали, она отвернулась.
Елена Петровна плакала беззвучно. Мария тихо вышла. Гуров злился, не знал, с чего начать. Он собирался разговаривать с матерью Алены после застолья, когда напряжение и слезы уже пройдут.
– Извините меня, Елена Петровна, подождите минуточку, – сказал Гуров и вышел из комнаты.
Елена Петровна встала, подошла к висевшей в углу иконе, начала молиться, опустилась на колени.
Сыщик вернулся быстро, принес тарелку с куском черного хлеба с колбасой и два стакана, в одном был коньяк, в другом – водка, тихо поставил на стол, ждал, когда женщина закончит молитву. Неожиданно легко мать поднялась на ноги, села за стол напротив Гурова, взглянула на стаканы, улыбнулась, и сыщик увидел, что женщина совсем не старая, примерно его ровесница.
– Елена Петровна, давайте помянем, затем несколько слов скажу я, а вы ответите, если пожелаете, на мои вопросы.
